Что поднималось на щит? Яснее ясного: «Антиподом мещанско-потребительской психологии является психология коллективиста и созидателя, видящего главный смысл жизни в труде на благо общества и ориентированного на всестороннее и гармоническое развитие. Социализм ведет борьбу с мещанско-потребительской психологией, опираясь как на силу закона, так и на силу общественного мнения, путем создания материальных и духовных предпосылок для развития творческого начала в каждом человеке, для полного удовлетворения его разумных потребностей» (С. 203).
Уффф, не знаем, как вам, а нам стало страшно.
РВАЧ КАК ВРАГ ТРУДОВОГО НАРОДА
Итак, что мы узнали? У нас, оказывается, был не повальный дефицит, а дефицит лишь НЕКОТОРЫХ благ. Стремящийся заработать – рвач, стяжатель, мещанин. (Слово это стало ругательным, а напрасно: это было сословие тружеников.) Не дать проявиться рвачеству можно одним способом – не дать заработать.
Нищенские ставки на основной работе, запрет на совместительство. Если продал что-то с дачного или приусадебного участка – значит, получил нетрудовой доход, вправе поднять вопрос о конфискации его источника, т.е. дачи. Обил кому-то дверь – статья УК за частнопредпринимательскую деятельность: не стяжательствуй!
Будь коллективистом и созидателем, ведь главный смысл жизни в труде на благо общества. Ибо твой труд на благо семьи, детей не вливается в труд твоей республики, может привести на скамью подсудимых. Обществу ты нужен бесштанным, претендующим лишь на рубище, иначе поступят по Закону! Так что: «…развивай в себе творческие начала, избегай мещанского окружения, мышления людей с мелкими интересами и ограниченным кругозором». (Советский энциклопедический словарь, 1990 г. С. 811).
Разумные потребности – это потребности, ограниченные сверху. Нормативных актов не было (их обнародование было бы смертным приговором социализму в глазах мирового рабочего класса и крестьянства), существовали устные рекомендации, имеющие силу Закона, в том числе и для работников правоохранительных органов, смутно представлявших себе, что же такое презумпция невиновности. Построил дом – будь добр, докажи, что воздвиг на трудовые. Не сохранил квитанцию на покупку ста граммов гвоздей – это уже доказательство, что гвозди ворованные, дом подлежит конфискации. Смысл презумпции невиновности в том и состоит, что человек невиновен, он не должен сам доказывать это. Пусть следствие представит доказательства вины, иначе нет оснований для возбуждения уголовного дела.
Достоин Книги Гиннеса факт из эпохи треклятой войны с нетрудовыми доходами. Некто Икс в свободное время посещал свалки. Увидит бракованную плиту – на участок. Панель, кирпич, остатки цемента в мешках – все шло в дело, набралось на целый дом. Пришли любознательные по должности:
– Откуда домик?
– Со свалки.
– Документация есть?
Конфисковали! Такой своеобразный взгляд на презумпцию невиновности нашел поддержку и в Верховном суде – высшей апелляционной инстанции.
Прославленный полярник И. Д. Папанин, знавший механизм системы изнутри, до конца своих дней хранил мешок квитанций, чеков – на всякий случай. Хранил бумажки полувековой давности, жил в ожидании земного страшного суда.
Стоило кому-то написать анонимку «живет не по доходам», как сразу же приступали к работе партследователи. Отказался представить доказательства – значит, признал свою вину, готовилось персональное дело.
Насаждение разумных потребностей шло продуманно. «Железный занавес» был установлен и для того, чтобы не сравнивали тот образ жизни с советским. Пребывание за границей фиксировалось в анкетах. В. М. Молотов перед войной побывал, как глава Советского правительства, в Германии. Вернувшись, невесело пошутил: «Ну вот, в анкетах придется писать «был за границей». Уж он-то знал, что многим это отрезало путь к карьере. Дело доходило до того, что некоторые дипломаты, как огня, страшились заграничных командировок, шли на все, только бы не испортить анкету.
С развитием международного туризма возможность – за свой счет! – поехать в капитализм стали рассматривать, как... поощрение. Этой чести в первую очередь удостаивались ударники коммунистического труда, Герои Социалистического Труда, партийные и комсомольские бонзы и активисты. За право на первый круиз вокруг Европы на теплоходе «Победа» лет тридцать назад бились дамы высшего света, стремясь хоть одним глазком взглянуть на то, что столь ретиво предавали анафеме их мужья.
Отпрыски генеральных и просто секретарей считали ниже своего достоинства разъезжать по Москве и весям на машинах отечественных марок, носить отечественную обувь, костюмы, пользоваться отечественной радио- и телетехникой. Э. А. Шеварднадзе, еще, будучи первым в Грузии, попросил участников республиканского партийно-хозяйственного актива поднять левую руку с часами. Отечественных часов в зале не оказалось ни у одного ярого и даже сверхъярого приверженца социализма.
СВЕРХСЕКРЕТНАЯ СЕКРЕТНОСТЬ
Все они великолепно знали, что и где лучше. Шло раздвоение личности: одна мораль для себя, другая – для одурачиваемого народа. Система диктовала жить в двух измерениях, вела к фальши, разложению: дома – все, как при капитализме, с трибуны – ушаты помоев в ТУ сторону.
В СССР, если и был социализм, то – только для элиты, которая не признавала никаких разумных потребностей. Тон в этом задавали самые-самые-самые, тщательно законспирировавшись. Как жили верха – было тайной для собственного народа, и было что скрывать. Особенно секретно шло распределение благ.
Почти тридцать лет назад А. Т. Твардовский с горечью писал, что мы так «заказармились», что сверху диктуют, кому, с чем кашу есть.
С тех пор мало что изменилось.
МЕНАТЕП с первых дней приковывал к себе внимание, далеко не всегда дружественное. Атаки на нас заметно усилились, когда просочилась информация, что у нас нет никаких потолков зарплаты, что больше ценится как раз тот, кто больше трудится и больше зарабатывает. Адепты разумных потребностей всполошились: да это же капитализм?! МЕНАТЕП замахнулся на ОСНОВЫ! Да что же это будет, если все захотят получать по-менатеповски?
В проницательности им отказать нельзя, увидели суть. Увидели и страшную опасность: это же все против Системы!
Мы не теоретики, наше дело – Дело. В потребности своих сотрудников мы не вмешиваемся, у нас своих забот хватает.
Чем выше потолок потребностей – реальных, зависящих от способностей и работоспособности, – тем в большем выигрыше оказывается МЕНАТЕП. Нам выгодно поддерживать рост потребностей, что мы и делаем.
История изучается и для того, чтобы не повторять ее ошибок. Ставка на минимализацию потребностей, на проповедь малых потребностей оказалась всеразрушительной. Зачем что-то наживать, если некуда ставить? Зачем надрываться на работе, если потребности все сведены к простейшему?
Так рубился под корень духовный, интеллектуальный и физический потенциал трехсотмиллионного народа. Невостребованность сил приводила к росту мнимых потребностей – пьянству и всем порокам, ему сопутствующим.
МЕНАТЕП и аналогичные структуры обвиняют в том, что они ведут к социальному расслоению, к социальному неравенству. Упускается из виду, что на самом деле все семьдесят лет процветало социальное неравенство, был щедро подкармливаемый и стимулируемый разного рода подачками класс номенклатуры, начиная от районной и кончая Политбюро, и класс с ограниченными властью, так называемыми, разумными потребностями.
Первый – жил богато, тщательно маскируя богатство, талантливо мимикрировал. Второй – довольствовался одним днем, отдавая скудные сбережения государству под нищенский процент.
Система тотального надзора и контроля над расходами нивелировала и доходы, и потребности. За норму жизни была усредненность во всем, в том числе доходах и расходах. Воюющие с паразитами в мировом масштабе содержали паразитов номенклатурных. Громче всех «Держите вора!», как известно, кричит сам вор.
ЧТО ОТЛИЧАЕТ ЧЕЛОВЕКА ОТ ЖИВОТНОГО?
В «Кратком словаре научного коммунизма» (как жаль, что издание это, судя по всему, последнее) не хватает еще одного ругательного, по большевистским понятиям, слова – «вещизм». Человека человеком сделал не только труд, но и чувство стыда, которого нет ни у одного животного. Даже первобытные постарались обзавестись вещью, которая никакой практической функции не выполняла, – набедренной повязкой прикрывали срам. Обнажение срамных мест уголовно наказуемо.
