Энергия завоеваний перетекала в художественные изображения побед. В завоеванных городах устанавливались отлитые из медного сплава бюсты новых правителей, которым поклонялись, как богам. Рельефы повествовали о битвах — по крайней мере, победных, — а на искусно вырезанных цилиндрических печатях впервые в истории стали изображать пейзажи: виды завоеванных и приобретенных земель, которые также наверняка изображались и в стенных росписях, не дошедших до нас, как и большинство аккадских изображений. На одной из печатей мы видим сцену в горах, где люди и львы охотятся на козлов, а над ними возвышается сверкающий диск — бог солнца Шамаш. Одна гора имеет отвесный склон, другая представляет собой орнаментализированную пирамиду, что указывает на священные горы Загрос на востоке. В картине нет жизнеподобия: козлы словно парят в воздухе, а окружающий пейзаж лишь намечен несколькими линиями, — и всё же художнику удалось передать новое ощущение природы, единства всех живых существ, показанных в естественной среде [20].
Победная стела Нарамсина. Около 2250 до н. э. Известняк. Высота 200 см
На одном из стоячих камней (называемых стелами) Нарамсин отважно позирует с луком, топором и копьем; на голове у него рогатый шлем, символизирующий его богоподобие. Этот камень был вырезан из известняка и установлен в завоеванном городе Сиппар. Нарамсин попирает ногами искореженные тела своих врагов — живших в горах Загрос луллубеев, которые посмели напасть на аккадских воинов, когда те стали подниматься в горы. Фигура Нарамсина в два раза крупнее остальных изображенных, а на вершине горы, на которую он поднимается, ему навстречу льются божественные лучи двух солнечных дисков. Подобно аккадским печатям, это одновременно и символ, и собирательный образ той далекой реальности. Резчик потрудился изобразить даже дерево, характерное для места битвы: считается, что это горный дуб [21].
Повелители нового мира политического господства довольно скоро осознали власть образов. В городе Гирсу (нынешний Телло) — поселении государства Лагаш в Южной Месопотамии — пришедший к власти примерно через сто лет после правления Нарамсина царь Гудеа установил множество своих изображений, вырезанных из необычайно прочного камня — диорита. Одна из уцелевших статуй показывает царя с планом храма, который, по его словам, явился ему во сне. В нанесенной на статуе надписи говорится, что храм под названием Энинну был посвящен Нингирсу, богу войны и покровителю Лагаша. На плане изображены массивные стены, окружающие Г-образный внутренний двор, а также шесть ворот, по обе стороны которых расположены пилоны и караульни. Во времена правления Гудеа Лагаш был одним из крупнейших городов Междуречья, а возможно, и мира, а в храме Энинну — с его толстыми кедровыми и самшитовыми балками, широкими дверями, украшенными резными «сияющими цветами», и посвященными богам статуями из меди и золота — наверняка хранилось оружие, а возможно, даже располагалась армия Гудеа. Длинные надписи на статуе Гудеа из темно-зеленого диорита восхваляют этот храм, предупреждая о каре, которой подвергнутся царские враги и те, кто нарушат его приказ или испортят его статуи: они будут «зарезаны, как быки <…> как буйволы, будут вздернуты на свирепые рога» [22].
Современный оттиск цилиндрической печати. Около 2334–2154 до н. э. Высота 3,6 см
Зиккурат в Уре. Около 2100 до н. э.
Самыми величественными и могучими из всех символов власти и господства той ранней эпохи человеческой цивилизации были циклопические пирамиды из кирпича-сырца, известные как зиккураты (от аккадского слова «зиккурату», означавшего «вершина» или «вершина горы»). Самая древняя из этих ступенчатых построек, появившаяся примерно в одно время с первыми египетскими пирамидами, была возведена в городе Киш в середине III тысячелетия до нашей эры. Большинство зиккуратов было построено несколько столетий спустя, после падения аккадской династии, когда Ур вернул себе доминирующее положение и стал центром нового царства так называемой Третьей династии Ура.
Один из самых больших зиккуратов был построен в центре Ура и посвящен богу луны Нанне, покровителю этого города-государства. Жрецы и вельможи поднимались по величественной лестнице и совершали ритуалы на плоской вершине, символизировавшей вершину священной горы, которую было хорошо видно из любой части города и со всех окрестностей. В отличие от египетских пирамид, которые служили усыпальницами и хранили свои секреты внутри, зиккураты, возникшие почти одновременно с ними, представляли собой храмовые платформы, откуда люди получали живой доступ к горним сферам богов — к тем самым сферам, к которым более тысячи лет назад обращал с надеждой взор своих широко открытых глаз молящийся из Эшнунны.
Несмотря на свою грандиозность, эти строения воплощали собой не преемственность, а непостоянство жизни и проблемы державы. Власть была охвачена тревожным ощущением недолговечности. Новый мир богатства и господства, казалось, перечеркнул былую уверенность, которая на протяжении тысяч лет была свойственна сельскому образу жизни. Это чувство было знакомо и автору «Гильгамеша»:
Разве навеки река несет полые воды?
Стрекозой навсегда ль обернется личинка?
Взора, что вынес бы взоры Солнца,
С давних времен еще не бывало… [23]
Аккадская империя едва продержалась две сотни лет, а затем пала от набегов племен гутиев, пришедших с гор Загрос. После падения Аккада возрожденный Ур отчасти присвоил себе славу первых шумерских городов, продолжив развитие шумерской литературы: именно тогда была записана клинописью классическая версия «Эпоса о Гильгамеше». Особым — и более печальным — литературным жанром стали городские плачи: поэмы, оплакивающие разрушенные шумерские города. «Плач о гибели Ура» был создан около 1900 года до нашей эры и записан на глиняной табличке клинописью. Богиня Нингаль, жена бога луны Нанны, умоляет богов спасти город: «Да не будет разрушен мой город, — сказала я им. — Да не будет разрушен Ур». Но слова Нингаль оказались напрасны: как отмечает поэт, в святилище храма ныне гуляет ветер, и весь город лежит в руинах. Ко времени написания поэмы Ур и царство Третьей династии — последний вздох первой шумерской цивилизации — пали под натиском завоевателей, пришедших с горных долин на востоке, на сей раз — из царства Элам.
История изобразительного искусства Древней Месопотамии неразрывно связана с возвышением и падением Шумера, с аккадцами и шумерами, их великим городом Ур. С возникновением четвертого великого государства на этой территории — Ассирии, истории, рассказанные в этих образах, обретают новую жизнь.
К концу II тысячелетия до нашей эры ассирийцы, которые издавна правили мирным государством с центром в торговом городе Ашшур, расположенном на берегах реки Тигр, начали успешно совершать завоевательные набеги. Через несколько веков ассирийцы уже владели обширной территорией от Египта до Персии: их империя намного превосходила аккадскую. Ассирийские цари были воинами и охотниками, славящимися как своей жестокостью, так и любовью к огромным дворцам, украшенным статуями, мозаиками и рельфами. Эти дворцы и храмы, окруженные толстыми стенами, заняли собой три великие цитадели, выстроенные за четыре столетия ассирийскими правителями к северу от нынешнего Багдада: сначала Нимруд, затем Дур-Шаррукин (ныне Хорсабад) и, наконец, величественную Ниневию [24].
