История с незажегшейся звездой Поля Робсона весьма показательна. Она симптом, характеризующий «дух времени», вернее, душок вновь поднявшего голову в Америке воинствующего антикоммунизма. Подобно тому, как травля Чаплина отразила мрачную эпоху «гонения на ведьм» в Голливуде, эру маккартизма и разгула произвола, чинившегося печально знаменитой комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, посмертное унижение памяти Поля Робсона — проявление рецидива все той же реакции. Давно установлено: усиление антисоветского крена во внешней политике Вашингтона неминуемо сопровождается ужесточением репрессий против демократических сил внутри страны. Так было в конце сороковых — начале пятидесятых годов, так происходит и теперь.
Сенат проголосовал и за поправку, требующую специального разрешения госдепартамента на выдачу въездных виз лицам, являющимся членами коммунистических партий. В свое время эта мера была введена по настоянию реакционной профсоюзной верхушки США и лично президента АФТ — КПП Джорджа Мини, пытавшегося изолировать американское профсоюзное движение от контактов с профсоюзами социалистических стран. Мера сия была отменена после подписания Хельсинкских соглашений, ибо противоречила идее свободного обмена людьми между Востоком и Западом. Ныне ее воскрешают из мертвых, вернее полумертвых. И это делают те самые сенаторы, которые имеют смелость обвинять Советский Союз и другие социалистические страны в нарушении духа и буквы Хельсинки! Нелишне подчеркнуть, что соответствующая поправка, внесенная сенатором Говардом Бейкером, была подвешена к законопроекту о военной помощи иностранным государствам!
…В Голливуде разгар лета. Нестерпимая жара плавит все, даже плиты из древесного угля и впечатанные в них бронзовые звезды на «Променаде славы». Знаменитый лос-анджелесский смог опрокинулся незримым куполом над кинематографической столицей Америки, лишив ее свежего воздуха. Люди, страдающие астмой и сердечными болезнями, отсиживаются по домам, спасаясь от приступов удушья и инфарктов при помощи кондиционеров. В городе мертвый сезон. Шумные премьеры начинаются ближе к осени. Но осенние листья уже ложатся на голливудскую конгрегацию — церковь, оплетая крест пятидесяти штатов Америки и надпись, легкомысленно утверждающую о «единстве нации под богом». А под ФБР?
Осенние листья устилают «Променад славы», закрывая от людского взора звезды и имена их носителей.
Здесь, на бульваре Голливуд,
Любую увидишь звезду:
И ту, что узнаешь мгновенно,
И ту, что не знал никогда.
Трудились они и страдали,
Чтоб славу себе обрести.
Одни из них преуспели.
Других одолела тщета.
Роятся в размягченной от нестерпимого жара голове слова из баллады «Целлулоидные герои» Рэя Дэвиса, заводилы популярной рок-группы «Кинкс» — «Судороги».
Голливуд — Лос-Анджелес — Вашингтон.
Март — июль 1978 года
Снимите с полки «холодную войну»…
На весь до пределов раздвинутый экран — звездное небо. Мерцают планеты, переливаются галактики. По экрану скользят, исчезая в поднебесье, титры, скользят, не задерживаясь, кроме одного, последнего. Он предупреждает, что фильм озвучен методом «сенсурраунд» и поэтому администрация не несет никакой ответственности «за физические и психологические последствия» для зрителей.
«Сенеурраунд» вещь действительно впечатляющая. Он создает в зале полную звуковую иллюзию того, что происходит на экране. А на экране в данном случае происходит межгалактическое побоище между силами добра и зла. Силы добра представлены совокупной человеческой цивилизацией, силы зла — цивилизацией роботов, именуемых «кайлонами». Благодаря «сенсурраунду» кажется, что армады реактивных самолетов проносятся не где-то, а как раз над вашими головами, что чудовищные взрывы порядка многих мегатонн происходят не в космосе, а здесь, в кинотеатре. Все вокруг дребезжит и сотрясается. Но самое неприятное — сердцебиение, которое вызывают реактивные тамтамы галактических истребителей.
Фильм, где происходит все это, называется «Звездный линкор «Галактика». Я смотрел его на утреннем сеансе в кинотеатре в пригороде Вашингтона. Аудитория в подавляющем большинстве состояла из детворы не старше двенадцати-четырнадцати лет. Ребята, надо отдать им должное, держались в общем молодцом. Я зарегистрировал всего лишь пять случаев детской истерии, закончившейся слезами и выводом из зрительного зала.
— Взрослые проявляют куда более повышенную нервозность, — сказал мне одетый в красную ливрею билетер…
Пошел я на «Галактику» не для того, чтобы испытать крепость своих нервов и эффективность метода «сенсурраунд». Подтолкнула меня на это не страсть к острым ощущениям, а заметка в газете «Вашингтон пост». Ее автор — кинокритик, разбирая фильм, как бы невзначай обмолвился о том, что галактические переговоры между представителями человеческой цивилизации и «кайлонами» словно скопированы с советско-американских переговоров об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-2).
Кинокритик «Вашингтон пост» оказался прав, впрочем, с одной, но весьма существенной поправкой. Галактические переговоры между людьми и «кайлонами» и впрямь напоминали советско-американские переговоры об ОСВ-2, но только не в их реальной форме, а в извращенной интерпретации противников соглашения из семейства вашингтонских «ястребов». Коварные «кайлоны», подобно «коварным Советам», предлагают доверчивому президенту галактического союза нечто вводе разрядки космической напряженности. Командующий вооруженными силами разумных цивилизаций — его многозначительно зовут Адама — тщетно предупреждает президента не попадаться на удочку «кайлонов», Они-де хотят не мира, а лишь паузы для подготовки к нанесению первого нокаутирующего удара, чтобы раз и навсегда покончить с Соединенными галактическими штатами. Президент категорически отказывается верить своему командующему и заключает вопреки его предостережениям пакт с «кайлонами». Нетрудно догадаться, что правда оказывается на стороне Адама, а не президента. «Кайлоны» наносят предупреждающий ракетно-ядерный удар и полностью уничтожают Соединенные галактические штаты. Единственный уцелевший звездный линкор «Галактика», которым командует прозорливый, наученный горьким опытом Адама, одиноко несется в поисках новой планеты, пригодной для человеческого существования.
Детали переговоров люди — «кайлоны» еще более приближают нас к «ястребиной» версии процесса выработки соглашения об ОСВ-2. Недаром критик Кэри Арнольд пишет о фильме как о «шоу, выдержанном в звучании «холодной войны». Не проходит незамеченным для американского зрителя и подбор актеров на роли доверчивого, президента, плохих советников и «трезво мыслящего» командующего. В связи с фигурой последнего некоторые даже вспоминают генерал-лейтенанта Эдварда Рауни, который на переговорах по ОСВ-2 в Женеве представлял объединенную группу начальников штабов США. Генерал Рауни «относится критически» к выработанному проекту соглашения и согласно официальным данным собирается в недалеком будущем подать в отставку, чтобы получить свободу рук для гласной критики ОСВ-2. (Он уже подал заявление в Вильсоновский международный центр о предоставлении ему стипендии для проведения «научно-исследовательской работы».) Другие считают прообразом галактического Адама вполне земного Поля Нитце, руководителя так называемого «Комитета по существующей опасности», резко выступающего против ОСВ-2. Адама, вернее, играющий его актер Лорни Грин, подобно Нитце, седовлас, с резкими чертами лица.
Но, конечно, поиски столь прямых параллелей и ассоциаций наивны. Это скорее игра в «угадывание», практикуемая склонной к сенсационности печатью. Куда важнее дух, пафос кинофильмов типа «Звездный линкор «Галактика». Их дух — дух «холодной войны», пафос — нагнетание военной, антисоветской истерии, облаченной в данном конкретном случае в маскарадный и модный костюм социально-научной фантастики. Продюсер фильма Глен Ларсон, он же автор сценария, не скрывает того, что его детище — чемодан с двойным дном. В его голливудском офисе, расположенном в «Черной башне», как называют штаб-квартиру киностудии «Юниверсл», на письменном столе стоит стеклянная банка с предупреждающей надписью «цианистый калий». Но лежат в ней конфеты. Сие словно символизирует «творческий метод» Ларсона, который он сам характеризует как «черный юмор». В действительности же все как раз наоборот: в конфетной упаковке приключенческого, научно-фантастического жанра заключен цианистый калий человеконенавистничества.
Любопытная деталь — «Звездный линкор «Галактика» родился поначалу как телевизионная серия и лишь затем перекочевал с голубого экрана на широкоформатный. Почему? А потому, поясняет Ларсон, нервно постукивая по склянке с надписью «цианистый калий», что «наблюдать за концом цивилизации куда более эффектно и приятно в кинотеатре, оборудованном системой «сенсурраунд», чем в гостиной вашей квартиры». Но тогда, следуя логике, а вернее — «черному юмору» мистера Ларсона, было бы еще «эффектнее и приятнее» наблюдать за концом света не в кинотеатре, пусть даже оборудованном системой «сенсурраунд», а в реальной жизни, если, конечно, таковая еще останется после тотальной ракетно-ядерной катастрофы. Наверное, скорее всего, вероятно, так оно и будет — мистер Ларсон искренне обидится на столь далеко заходящую интерпретацию логики его «черного юмора». Но таковы уж законы инерции, тем более в мире большого бизнеса, где главное — делать деньги. Неважно, на чем — на цианистом калии или на леденцах.
