можно было купить на невольничьем рынке или у купцов, промышлявших такой торговлей. Девушки продавались, как любой другой товар; красавицы из Европы, Средиземноморья, с Кавказа, из Африки, России и Аравии всегда пользовались повышенным спросом.
До конца XIX века в империи не было легальных борделей. Проституцией занимались тайно, и наказание за нее было чрезвычайно суровым. Содержать публичный дом было опасно — всегда имелся риск облавы. Тем не менее, османцы не особенно ограничивали себя в связях. Четырех жен им было мало, тем более, что жены имели обыкновение стареть, толстеть, болеть, а хотелось помоложе да покрасивее. Для состоятельных людей это не было проблемой — они могли купить столько девушек для утех, сколько позволял их кошелек. Как правило, они выбирали белых рабынь в возрасте от 15 до 20 лет. Знатные люди лично (хотя и инкогнито) приходили в дома, где содержались девушки, чтобы отобрать их по своему вкусу.
Работорговец заводил в комнату практически раздетых девушек одну за другой. Приглянувшихся покупатели забирали в свои конаки.
Но принуждения в этом вопросе не было. Одалиска, если хотела, могла и отказать — ее согласие являлось непременным условием для совершения сделки. На практике это приводило к тому, что посредник и девушка, отказывая покупателю, выбивали из него более щедрое предложение.
Продажа рабынь. Художник Фабио Фабби
Очень состоятельные люди предпочитали совсем юных девушек. Они проходили тщательную подготовку у опытных продажных женщин. По достижении 15–16 лет начиналась их карьера в мире страсти.
Разумеется, все вышесказанное не могло состояться без согласия первой жены покупателя, Ее недовольство могло привести даже к возвращению девушки обратно на невольничий рынок. Османцам приходилось идти на всевозможные уловки, лишь бы законные жены не запретили им оставить понравившихся одалисок.
Богатые османцы любили наблюдать, как резвятся в бассейне их венеры, думать о том, которую сегодня предпочесть, с кем унестись в поднебесье на крыльях чувств.
Девушки для утех стояли выше прочих рабынь дома. Они имели отдельные комнаты и могли тратить на одежду столько, сколько им угодно.
У иных вельмож было так много девушек, что в этом отношении они могли посоревноваться с самим султаном.
Знавшие в женщинах толк османские султаны, как, например, Махмуд II, использовали одалисок для… подкупа. Махмуд II одаривал красивыми девушками своих приближенных с тем, чтобы обеспечить их лояльность. Это также способствовало росту цен. Торговцы богатели и богатели, Ходили слухи, что им достаточно одной удачной сделки, чтобы потом жить безбедно всю оставшуюся жизнь.
Рамиз Паша, в начале 1800-х годов командовавший флотом, был большой сластолюбец. Он прослышал о женщине по имени Хатаи, о которой говорили, что она остается девственницей, сколько и с кем бы ни занималась любовью. Он потерял покой, поднял на ноги всех работорговцев, сулил им много золота. К сожалению, о результатах его поисков записей не сохранилось.
Темные красавицы из Аравии или Эфиопии также находили своих ценителей, но при дворе до правления султана Ахмета I их не было. Он ввел в гарем одну из этих кудрявых чаровниц. Что с ней сталось? Она легла спать и не проснулась, задушенная ревнивыми белыми руками.
Рынок рабынь. Художник Томас Аллон
Важную роль играла контрацепция. Одалискам непозволительно было беременеть; произойди подобное — следовало делать аборт. Если чадолюбивый хозяин решал оставить ребенка, это означало, что после его рождения одалиска приобретала статус законной жены.
Османская империя была обширна. Правители отдаленных провинций, таких как Бенгази, Аравия, Триполи и Йемен набирали любовниц из местного населения, а также посылали местных девушек в Стамбул в качестве подарка.
Расизм никогда не отбрасывал своей уродливой тени на удовольствия османцев; они не обращали внимания на расу, цвет кожи, язык или вероисповедание избранниц.
Единственное, что имело значение — красота. Разумеется, при наличии соответствующей суммы денег.
Одалиска
«Ракс», восточные танцы — яркая форма развлечения у мусульман. Они стали символом культуры Ближнего Востока по всему миру.
Османцы также наслаждались колоритной комбинацией музыки и танца. В прежние времена, те, кто хотел стать профессиональными танцорами, находили друг друга и объединялись в группы. Часть групп состояла из мужчин — кечеков, женские именовались «труппами танцовщиц», смешанных групп не было. Танцовщицы звались «ченги», Они выступали только перед женщинами. У каждой труппы была руководительница, ее помощницы, 12 танцовщиц и 4 женщины, игравших на «сазе» (особый струнный инструмент).
Возглавляла труппу опытная женщина, всю жизнь отдавшая этому делу. Ее дом был сродни академии для будущих ченги. Оказавшись вблизи такого дома, откуда лилась веселая, радостная музыка, можно было сразу догадаться, что там обучаются самые красивые, очаровательные и фривольные девушки.
Молодые симпатичные парни и старые развратники при деньгах, как мухи на мед летели в эти дома и проводили там большую часть времени. Но увы! В жизни не все так просто: мужчинам ченги часто предпочитали представительниц своего пола — женщин с огненными губами и лицом цвета слоновой кости.
Собственно, ченги имели репутацию лесбийской прослойки османского общества.
Если намечалась свадьба, а значит, — несколько дней всевозможных увеселений, — приглашались и танцовщицы. Они останавливались в доме хозяев и развлекали публику, пока празднество не заканчивалось.
Танец ченги.
Художник Абдулселил Левни
Прибытие труппы само по себе было ярким событием. Мужчины глазели на соблазнительных красавиц, жадно вглядываясь в их облаченные в цветастые одежды тела. Путь прибывшей труппы к месту назначения сопровождался обменом посулами и острыми словечками. Танцовщицам выделялись комнаты в гареме дома устроителей свадьбы; даже тамошним обитательницам и гостьям запрещалось туда входить, хотя веселые голоса ченги, готовящихся к выступлению, и распаляли их любопытство. Женщины дома часами наушничали у дверей, а порой даже и вламывались внутрь, чтобы увидеть, что же там происходит.
В ожидании ченги напряжение публики нарастало. И вот появлялись они, с распущенными длинными кучерявыми волосами. Их плоть угадывалась за полупрозрачными тканями, юбками с золотой нитью, кружевным верхом, шитым так, чтобы было заметно покачивание груди в такт музыке. С кимвалами [11]в руках, они двигали плечами, вращали животами и крутили ягодицами под неистовство струнных переборов. Зрительницы не могли оторваться от их чарующего чувственного танца.
Иногда танцовщицы переодевались в мужскую одежду и являлись в образе соблазнительных юношей. Это считалось гвоздем программы, женщины с замиранием сердца ждали этого момента.
Выступление сопровождалось завуалированными и веселыми комплиментами публики.
