Рисуя этот город, журнал «Ньюсуик» пишет так: «Мало кто приезжает в Лас-Вегас в поисках уединения. Ибо Лас-Вегас — поистине открытый город, город голой пустыни, голых тел и полуобнаженных душ; и в его легендах говорится о мужчинах и женщинах, чья жизнь, более похожая на призрак, проходит под ослепительным сиянием тысяч неоновых солнц».
Пустынные земли Невады на западе Американского континента, горные массивы, бесплодные почвы, удаленность от оживленных путей привели к тому, что цивилизация как-то не очень торопилась осенить своим присутствием эти земли.
Впрочем, некоторые атрибуты современной западной цивилизации не только дали о себе знать и здесь, но даже, более того, расцвели тут особенно пышным цветом. Нет, не промышленностью, не университетами, не театрами славен Лас-Вегас. Не им он обязан своей сомнительной известностью, перешагнувшей американские границы и расползшейся по злачным местам всего капиталистического мира.
Уже несколько десятилетий здесь, в районе, который на географических картах Америки значится под не шибко веселым наименованием — Долина смерти, свили свое гнездо американские гангстеры. Здесь, вдали от больших городов и недреманного ока блюстителей закона, возник крупный центр подпольного бизнеса, который в последние годы стал затмевать славу игорного дома в Монако, вертепа, куда на протяжении вот уже двух веков съезжаются богатые подонки со всего света для того, чтобы пощекотать свои нервы, потешить себя, пресытившихся острыми ощущениями, азартной игры в рулетку.
Сомнительные притоны, куда свозят падшие создания из всех городов Америки, ночные клубы, а главное — казино, где в одну ночь в рулетку можно просадить целое состояние, — вот что стало в Лас-Вегасе главным бизнесом, вот что уже много лет обогащает хозяев этого притона в масштабе целого города. Само слово «Лас-Вегас» стало в Америке синонимом разгула, поставленного на широкую ногу, и азартных игр, организованных по принципам бизнеса. В обществе добропорядочных людей, а также своих начальников солидные американцы предпочитают не поминать вслух название Лас-Вегас и, уж во всяком случае, не хвастать публично своим посещением этого притона зла.
Но Лас-Вегас не просто азарт. Это азарт на потоке. Азарт с применением конвейерной системы выворачивания карманов и объегоривания доверчивых. С этой целью игорные дома используют все: от вполне старомодных ломберных столиков и уже многие десятилетия крутящейся рулетки до новейшей техники в виде хитроумных игорных автоматов.
...Автоматы. Без них нельзя представить себе сегодняшнюю Америку. Им поручают все: производить продукцию и стирать белье, подсчитывать выручку и предсказывать будущее, регулировать уличное движение и торговать сигаретами. И это хорошо. В этом дух времени. Времени умных машин, без которых сегодня ни в безбрежном космосе, ни на грешной земле нашей не обойтись.
Но автомат — это только автомат. Он действует так, как хотят те, кто им управляет, а иногда и зло шутит над ними. Как-то в душный день на одной из нью-йоркских улиц, измученный жаждой, я подошел к новенькому автомату, торговавшему прохладительными напитками. Около него стояли двое: хрупкое создание в анти-юбке и дородный мужчина, преисполненный чувства собственного достоинства настолько, что, несмотря на невероятный зной, он был облачен в черную пару и находился при котелке и зонтике.
Хрупкое создание опустило четвертак в автоматную пасть, после чего он заурчал, из его чрева в неумолимой логической последовательности выскочил сначала бумажный стаканчик, затем в стаканчик этот просыпалось мелкое крошево льда, а потом пенной струей побежала кока-кола. Создание отступило в сторону, и, облизнув пересохшие губы, к автомату приблизился джентльмен с зонтиком, опустивший свою монету. Не знаю, что произошло, — то ли джентльмен не понравился автомату, то ли автомату наскучило однообразие, но строго продуманная логическая последовательность операций сместилась непонятным образом. Не успела монетка звякнуть в железном автоматическом брюхе, как из окошка прямо на мостовую посыпалась ледяная крупа, вслед за ней хлынула, обдав черные брюки и начищенные штиблеты растерявшегося джентльмена, пенная струя кока-колы, а уж потом, словно бы в издевку, выскочил, как чертик из коробки, ярко раскрашенный глянцевый стаканчик. Негодованию обманутого в своих ожиданиях обладателя черной пары и зонтика не было предела. Хрястнув кулаком по автоматному боку и буркнув зло что-то по поводу «этой растреклятой страны, где от автоматов нет жизни живому человеку», он удалился, полный возмущения, стряхивая пену со штанов.
Джентльмен с зонтиком негодовал. Сотня американцев, которых я увидел в знаменитом Луна-парке около другого автомата, не возмущалась. Они хохотали. Автомат, около которого стояла толпа, был выполнен в виде огромной человеческой фигуры. Искусно сделанный, он удивительно точно воспроизводил мимику и движения смеющегося человека.
Это был автомат-хохотун. Он хохотал. Громко. Заливисто. С повизгиваниями и подергиваниями. Хохотал бесконечно, заходясь в пароксизме смеха. И, глядя на него, начинали смеяться те, кто находился здесь. Сначала робко, украдкой, прячась один от другого, потом все громче, все неудержимее, все истеричнее. Они уже не могли остановиться, судорожно дергались, задыхались, вытирали слезы, сотрясаясь в истерическом смехе, который и смех-то уже не напоминал, а смахивал на уродливо отвратительные судороги. Они гоготали, взвизгивали, ржали. Долго. Бессмысленно. До икоты. До посинения.
И все эти всхлипы и взвизгивания собравшейся здесь толпы покрывал торжествующий механический, какой-то ржаво-скрипучий, мертвый хохот автомата. Ничего более омерзительного и отталкивающего на своем журналистском веку я не встречал. Люди переставали быть людьми, превращаясь в автоматы. А автомат перестал быть достижением человеческого разума, обернувшись его поруганием, издевательством и проституированием его.
Нет, автомат, в том числе и самый искусный, самый хитро сработанный, сам по себе еще ничего не доказывает. Как не доказывает отвлеченная, оторванная от конкретных условий, ст того, к чему направлена, на что работает, степень автоматизации. Сбившись, автомат может невинно посмеяться над человеком, как это случилось с джентльменом с зонтиком. Но его можно заставить ржать и над человеческим достоинством, над человечностью, как это сделали хозяева американского Луна-парка.
Когда выходит из строя автомат с кока-колой — это немного досадно, но еще более смешно. Когда начинает барахлить автоматика на космическом корабле — это может обернуться драмой. Когда же достижение человеческого разума ставится на службу его поруганию, на потребу низменным страстям — азарту, стяжательству, корысти и, еще хуже того, человеконенавистничеству, жажде крови и разрушения, — тогда это кощунственно и трагично...
Хозяева Лас-Вегаса не озабочены прогрессом. Их увлекает идея автоматизации человеческих пороков.
На протяжении многих лет в Лас-Вегасе властвовали гангстеры, преступные организации, в которые объединились банды уголовников. Надо сказать, что гангстеризм в Америке — это тоже бизнес. Бизнес хорошо организованный, имеющий свою иерархию, свои законы, своих боссов. Американская деловитость есть американская деловитость: ее законы подчиняют себе равным образом производство автомобилей, выпуск сосисок, ограбление банков, убийство из ревности и ночные увеселения.
И точно так же, как производители автомобилей или жевательной резинки объединяются в крупные концерны, так и налетчики и воры создали свой всеамериканский трест, именуемый «Коза ностра». Там своя строгая дисциплина, точнее — диктатура нескольких, наиболее ловких и отпетых гангстеров. Во главе «Коза ностры» стоит, как его называют, «Владыка», или «Великий Хозяин».
Зимой 1969 года гангстерский мир Америки переживал важное событие. Отдал душу богу (а может быть, и черту) наследник знаменитого в 30-е годы чикагского налетчика Аль Капонэ, Вито Дженовезе — бандит, на совести которого десятки человеческих жизней, миллионы награбленных им долларов, удостоившийся в годы второй мировой войны от Бенито Муссолини высшей фашистской награды. Он покинул земную юдоль, завещав гангстерский трон близкому сподвижнику Томми Эболи. Однако «Коза ностра» хотя и бизнес, но все-таки бизнес бандитов. И посему мистер Эболи, не успев взойти на гангстерский трон, последовал за своим шефом, весьма таинственным образом переправившись в мир иной.
По этому случаю в марте 1969 года не где-нибудь, а на фешенебельном флоридском курорте Майами-Бич состоялся всеамериканский гангстерский конгресс, которому надлежало выбрать нового «Великого Хозяина». Точности ради хочу напомнить читателям, что этот конгресс состоялся там же, где за несколько месяцев до того происходил конвент ныне правящей республиканской партии, выбиравшей кандидата на пост президента Соединенных Штатов Америки. Судя по сведениям, просочившимся в печать, новым боссом американских гангстеров стал известный налетчик и бандит Джерардо Катена.
