Вот эта-то самая «Коза ностра» и царила на протяжении многих лет в Лас-Вегасе, небезуспешно эксплуатируя страсти и пороки людские, наживая на них десятки миллионов долларов ежегодно.
Ну, а Гозард Хьюз? С какой целью появился он в Лас-Вегасе, что искал там? Быть может, острых ощущений у карточного стола или неверного рулеточного счастья? Нет, не такой он человек, чтобы гоняться за призраками черно-красных рулеточных полей, преследуя вслед за бешено вращающимся шариком изменчивую и вечно ускользающую удачу.
Мне рассказывали в Америке такую историю: дескать, приехал Хьюз в Лас-Вегас инкогнито и поселился в гостинице «Пустыня». А через несколько дней его, никому там не известного, попросили освободить номер, поскольку предстоял съезд постоянных клиентов — крупных игроков. Дабы не освобождать номер, Хьюз вынул бумажник и тут же купил весь отель. А потом дело пошло. К отелю прибавился еще один, потом еще, потом ночные клубы, злачные заведения. И так до тех пор, пока весь город со всеми его потрохами не оказался собственностью Хьюза. История вполне в духе так называемых «вестернов» — фильмов-боевиков, повествующих о похождениях сильных парней Дикого Запада. Но она не имеет ничего общего с действительностью.
Думается, далеко не все объясняет и другая распространенная версия, связанная с патологической, маниакальной боязнью Хьюза болезнетворных микробов. Сухой воздух пустынной Невады, как утверждают специалисты, является особенно чистым. Вот это-то, мол, и привлекло Хьюза в Лас-Вегас. Не знаю, быть может, какую-то роль это в решении Хьюза и сыграло. Но убежден, что отнюдь не решающую.
Значительно более важным для него обстоятельством является не малая зараженность атмосферы Невады микробами, а малая насыщенность налоговым обложением доходов, получаемых в этом штате. Несколько лет назад, стремясь стимулировать развитие штата, его власти осуществили реформу, которая привела к тому, что налоговое бремя на предпринимателей здесь оказалось самым маленьким в Америке. Вот это-то, судя по всему, и было одной из важных приманок для Говарда Хьюза.
Он стал приглядываться к Лас-Вегасу еще десять лет назад. Его люди буквально облазили весь город, все его заведения, тщательно высчитав и скалькулировав все, что поддавалось подсчетам. Сама организация проникновения Хьюза в игорный бизнес города была поставлена по всем правилам большого бизнеса. Через подставных лиц, в обстановке большой секретности и сугубой тайны на фиктивные имена приобретались отели и земли, жилые дома и ночные клубы. А когда конкуренты спохватились, было уже поздно — дело было сделано. Значительная часть Лас-Вегаса оказалась собственностью Говарда Хьюза, вложившего в это дело в последние годы 300 миллионов долларов.
Несколько лет назад Говарду Хьюзу пришлось расстаться с контролем над одной из крупнейших авиатранспортных компаний Америки «TWA». То ли конкуренция была очень сильной, то ли дело оказалось слишком сложным для невежды и неуча. Но так или иначе, он выбросил на рынок все принадлежавшие ему акции этой компании, и в один прекрасный день у него на руках оказался свободный капитал, превышающий 500 миллионов долларов. Вот эти-то деньги, как теперь выясняется, и были брошены Хьюзом в игорный бизнес.
Когда говорят о так называемой модерновой, современной формации американских бизнесменов, часто рисуют этакие ходячие электронносчетные машины, людей без страстей и слабостей, специалистов в той или иной отрасли бизнеса, бизнесменов, которым цифры заменяют эмоции. В Америке даже любят противопоставлять бизнесменов прошлого века нынешним воротилам, рассуждая о том, что, дескать, в прошлом были предприниматели-романтики, такие как старый Морган, Форд или Вандербильт, люди больших страстей, пускай даже и порочных. А сейчас, мол, нет ни страстей, ни пороков, а есть лишь сухая материя — «дебет— кредит», «убытки—прибыли», «приход—расход».
Вряд ли стоит опровергать все эти досужие рассуждения, настолько они далеки от действительности. Старый Морган отлично умел считать и делал это ничуть не хуже, чем сегодняшний банкир с Уолл-стрита. А сегодняшние ходячие «электронно-вычислительные машины», восседающие в президентских креслах крупнейших корпораций и банков, откалывают такие номера, пускаются в такие тяжкие, что «романтические» операции Моргана или Вандербильта воистину кажутся детскими игрушками.
Но если бы и потребовалось опровергать россказни буржуазной прессы, то Говард Хьюз может послужить преотличнейшей иллюстрацией, что живы, процветают и развиваются все те методы ведения бизнеса, которые 100 лет назад принесли старому Моргану кличку Корсар, то есть бандит.
...Вообще, если говорить о типичности, то Говард Хьюз фигура значительно более показательная для духа и нравов американского бизнеса, нежели те так называемые «интеллектуалы» — инженеры и финансисты, которых американская печать стремится изобразить как типичных представителей американского бизнеса в век атома и электронно-вычислительных машин. Многое изменилось в мире с тех времен, когда сколачивали свои состояния первые морганы, Рокфеллеры и Вандербильты, не брезговавшие подделкой векселей и воровской отмычкой, подлогами и убийствами.
Сложности века нынешнего с его масштабами и скоростями действительно требуют для руководства бизнесом людей высокой квалификации, способных разобраться и в сложных технологических процессах, и в математических моделях, и в новейших открытиях науки. Но для этого существуют управляющие, которых можно нанять и можно уволить, знаниями и умением которых можно воспользоваться, купив их по сходной цене.
Изменилось многое, но среди того, что остается в мире американского бизнеса и сегодня в значительной степени неизменным, одно из первых мест занимает традиционный антиинтеллектуализм, глубоко сидящее недоверие к «длинноволосым», «яйцеголовым», «паршивым интеллигентам», как издавна именуются в среде королей железа, нефти и свиной тушенки те, чьи знания используются, но не уважаются.
Старый Морган был глубоко убежден, что все беды на земле идут от чтения книг. Первый из Рокфеллеров не терпел около себя никаких грамотеев, кроме своего пастора. Вандербильт утверждал, что кулак — штука куда более ценная, чем мозги, ибо при помощи кулака эти самые мозги нетрудно вышибить. Гарольд Хант считает одной из главных причин своего успеха отсутствие образования, поскольку, по его словам, образование — это препятствие для наживания денег.
Недоверие к образованности, интеллигентности, к интеллигенции — болезнь застарелая и, к сожалению, нередкая по сию пору. Может возникнуть вопрос: каким образом болезнь эта дожила до наших дней, до времени, когда знания, научные и технические открытия стали важнейшим двигателем в развитии человечества, превратились в век научно-технической революции, в ведущую производительную силу?
Разгадка этого парадокса не так сложна, как может показаться на первый взгляд. Современная промышленность и сельское хозяйство требуют образованности не от единиц, а от миллионов. Этим миллионам приходится давать образование, поскольку без этого сегодня не вырастить хлеб, не построить машину.
Рабочий класс в век научно-технической революции — это не рабочий класс прошлого. Чтобы управлять автоматическими линиями, станками с программным управлением, необходимы не только умелые руки, но и умные головы. Умные и образованные. Но образование, так же как и многое другое в мире, неделимо. Нельзя, к примеру, образовать человека, дав ему только те знания, которые необходимы для выполнения сегодняшней производственной операции. Образование — это не только сумма специальных знаний, это прежде всего умение думать, размышлять, сопоставлять, делать выводы. Миллионы и миллионы людей сегодня научились это делать. Думают ныне не только в кабинетах и канцеляриях, политически мыслят не только профессиональные политики.
Вряд ли нужно доказывать, что эксплуатировать людей мыслящих неизмеримо труднее, нежели забитые и необразованные массы. Возить тачку, орудовать кайлом можно заставить и силой. Думать, открывать, изобретать, творить и за чертежным столом, и у сложнейшего станка силой заставить неизмеримо труднее. Вдохновение, потребное для открытий, стоит дороже, чем просто знание, а раскошеливаться обладателю денежной благодати страсть как не хочется.
Да и управлять образованными куда труднее. Хочешь не хочешь, приходится изворачиваться, не только приказывать, но и убеждать, придумывать лозунги, обрабатывать общественное мнение, беспокоиться о вывесках. Любителям простых решений сложных проблем это нож острый. То ли дело, сетуют они, было в прежние времена, когда можно было не столько убеждать, сколько приказывать, когда палка успешно заменяла аргумент, а колючая проволока была куда действеннее, нежели экономические, политические и иные стимулы.
