«Новояз» в реальном мире
Принимая антиутопию Оруэлла, мы как бы соглашаемся с тем, что новояз существует уже в 1984 году и будет существовать как статичная система в 2050-м. К счастью, такой язык существовать в реальности не может.
Во-первых, ни один язык не может быть статичной системой. Во-вторых, смыслы нельзя ограничить. Задача по вытеснению из языка отдельных слов выполнима, но если некоторое понятие важно для общества, для людей, живущих в этом обществе, то слово все равно появляется в языке.
Язык неизбежно меняется – это главный закон. Самое простое подтверждение этому – придумывание искусственных языков: собственно, из них прижился только эсперанто. Искусственный язык всегда создается как некое идеальное состояние. Когда искусственный язык начинает использоваться для коммуникации, идеальность нарушается и, естественно, появляются исключения. То, за что сегодня общество так ненавидит русский язык – его изменчивость, появление новых элементов, – и есть единственно возможные свойства живого языка.
Чем же был реальный советский язык, какие элементы власть вбрасывала, вводила в русский язык? В Советском Союзе, в отличие от оруэлловской антиутопии, не существовало системной работы над новоязом – группа тайных лингвистов не сидела в кабинетах и не создавала эти изменения. Тем не менее в партийных речах, на съездах было много чрезмерно сложных синтаксических конструкций, то есть велась работа над усложнением синтаксиса. Безусловно, работали над лозунгами. От обращений «товарищ» и «гражданин», введенных после революции, до потока аббревиатур многое было введено сознательно, но это не было системной работой над языком. Работа велась над отдельными лозунгами, названиями, обращениями.
«Все попытки сильных тоталитарных государств менять язык ограничивались контролем над языком в публичном пространстве. Вне публичного пространства люди используют те слова, которые хотят».
Максим КронгаузПри этом язык все равно остается живым, все равно остается изменчивым. Даже аббревиатуры в качестве названий обновлялись. Достаточно вспомнить цепочку из названий для самого страшного карательного органа СССР: ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ, КГБ…
Это очень интересный лингвистический процесс, активно использующийся властью. Его не надо оценивать ни как хороший, ни как плохой, но он действует. Аналогичный процесс произошел совсем недавно, когда президент Медведев переименовал милицию в полицию. Это попытка, убрав слово, изменив его на какое-то другое, сменить имидж. Когда речь идет о названиях, власть это может сделать достаточно легко. Слово убрано, возникает новое слово, и с ним могут связываться другие представления.
Понятно, что слово не спасает: если полиция ведет себя точно так же, как милиция, то через некоторое время мы относимся к полиции точно так же, как мы относились к милиции. Тем не менее попытка такого переворота начинается со слова. С изменением слова появляется демонстрация хотя бы желания изменений, и общество с этим может связывать определенные надежды, которые могут оправдываться или не оправдываться, чаще второе. И все же это хороший манипулятивный прием, который власть использует довольно часто.
Есть еще одно учреждение, склонное постоянно менять название, – ЖЭК, ДЭЗ и так далее. Это тоже манипуляция: кажется, что меняется жизнь этого учреждения, а на самом деле попадаешь в то же самое место.
Немецкий язык в каком-то смысле пережил в XX веке не меньше, чем русский. Кроме эксперимента тоталитарного государства у немцев был потрясающий эксперимент, который нам в полной мере пережить не удалось, – это разделение на две страны и развитие двух языков. Языки Восточной и Западной Германии разошлись хоть и не до непонимания, но очень сильно. Это демонстрация существования языка в разных социальных условиях.
Что касается сегодняшнего новояза, имеет смысл сосредоточиться на отдельных личностях.
Если говорить о перевороте Горбачева, то этот переворот был связан не с языком, а со способом общения, с коммуникацией. Горбачев отказался от того, что в период Брежнева стало фактически обязательным не только для политиков, но для всех на официальных мероприятиях. Брежнев читал все речи исключительно по бумажке, с чем связано много забавных историй.
Михаил Сергеевич Горбачев – р. 1931 – Советский и российский политик, первый и последний президент СССР (1990–1991).
Брежнев на одном из съездов дважды прочел одну и ту же страницу. Он уже был тяжело болен и не очень вчитывался в текст, хотя в такие тексты не очень вчитывался бы и здоровый человек, поскольку они носят ритуальный характер. При этом публика вела себя точно так же, как при первом прочтении. Поскольку речи публиковались, сценарий подробно расписывался: в скобочках после абзацев стояло «аплодисменты», «бурные аплодисменты» или «бурные аплодисменты, переходящие в овации». Эти реакции, как и сам текст, прозвучали дважды.
Есть несколько замечательных произведений, которые тоже представляют эту конструкцию. Она блестяще показана Галичем в песне «О том, как Клим Петрович Коломийцев выступал на митинге в защиту мира». Ему подсовывают речь от лица многодетной матери, и он начинает: «Как мать говорю, как женщина», и так далее. По воспоминаниям некоторых людей, Галич сначала написал стандартную концовку: незадачливого оратора выгнали с трибуны. Но потом он передумал и написал другую, «брежневскую» концовку: песня заканчивается тем, что оратор в жутком испуге, но все хорошо, все внимательно слушают, а первый секретарь даже «сдвинул ладони», то есть похлопал. Соблюдение ритуала – важная вещь.
Александр Аркадьевич Галич (Гинзбург) – 1918–1977 – Советский поэт, драматург, бард. Автор цитирует песню «О том, как Клим Петрович Коломийцев выступал на митинге в защиту мира» (1968).
Есть еще рассказ Довлатова о похоронах, когда по ошибке хоронят не того человека, но при этом все делают вид, что все правильно. Все видят покойника впервые, но нельзя разрушить ритуал. Это также блестяще показано в знаковом для перестройки фильме Абуладзе «Покаяние». Там есть важный эпизод, когда диктатор читает из окна свою речь, и вдруг прорывает канализацию: уже не слышно речи, помои льют в лицо, но диктатор не может разрушить ритуал, и все слушают. Только главный герой – художник – захлопывает окна, и с этого начинается его приближение к концу, потому что диктатор простить этого не может.
Вернемся к сегодняшнему новоязу. Горбачев отказался от чтения по бумажке, и выяснилось, что наши первые лица не умеют разговаривать. Речь Горбачева с точки зрения риторического канона не выдерживает никакой критики. От Горбачева наша память сохранила некоторые туманные конструкции, когда он пять-десять минут говорил ни о чем, и смешные казусы типа «начать» с ударением на первом слоге или «я вам сейчас дам (слово)», обращенное к какому-либо депутату. И конечно, знаменитый «консенсус», который был забыт сразу после того, как Горбачев сошел с политической арены.
От Ельцина тоже остались смешные фразы вроде «не так сели». Нередко вспоминают, как Ельцин долго выбирает слова, водя пальцем по воздуху, и говорит: «Ну, вот такая получилась загогулина». Но все это скорее комические моменты, а говорить, как ораторы, они не умели. Это не вина их, а беда, потому что публичного общения с народом и обществом не предусматривалось.
Следует упомянуть одного человека, который произвел некоторый переворот в русском языке, – это Виктор Степанович Черномырдин. Он, конечно, тоже был страшно косноязычен, но при этом чудесным образом рождал блестящие афоризмы. Вот великая фраза, которая известна всем и в которой заложена глубокая мысль, взгляд на Россию: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Она вошла в речь российских граждан независимо от социального слоя.
Виктор Степанович Черномырдин – 1938–2010 – Российский политик и государственный деятель, премьер-министр России в 1993–1998 годах.
Очень важно, что эти фразы пошли в народ и даже получили название «черномырдинки». Есть сайты, посвященные черномырдинкам, есть даже книги. Они, конечно, смешные, но в них есть и некоторое количество глубоких идей. Мы привыкли к косноязычию первых лиц, но в косноязычии Черномырдина вдруг прорывалось потаенное, то, что он думает на самом деле. В такие моменты и возникает парадокс – двоемыслие, если вспомнить Оруэлла.
Есть еще один политик, высказывания которого удостоились специального названия. Это Путин и его «путинизмы». Заметьте, что есть и американский политик, для высказываний которого есть специальное название, – это Буш-младший с «бушизмами». Если мы рассмотрим черномырдинки, путинизмы и бушизмы, то поймем, что это явления совершенно разного типа. У Черномырдина это афоризмы, у Буша это ляпы – Буш не знает, где находится какое-то государство, столицей которого является какой-то город.
