слово это надлежит писать именно так, как начертал его Сталин. Помню ещё, что какой-то известный советский художник написал картину, на которой был изображен А.М. Горький, читающий эту свою „штуку" Сталину, Ворошилову, Молотову и кому-то ещё из тогдашних наших „тонкошеих вождей"» [226].
И с эти сущая загадка. Никаких учебников давнего времени с фотографией «ничем не смягчённой любви» Сталина мне обнаружить не удаётся. Более того, весь строй рассказов Сарнова далёк от мелочной точности и обязательности. Последняя страница превращается в титульную, Яр-Кравченко — в «какого-то известного художника», вспоминаются неизвестные учебники. Есть, впрочем, история, где говорится: «Откуда взялся этот мягкий знак? На это есть отдельная байка. Дрожащей рукой его поставила сотрудница Музея Горького, когда книгу с августейшей надписью выставляли в экспозиции» [227] — но когда это случилось, что за сотрудница? Где она дописала букву? На фотографии? Одно слово — «байка».
Удивительно другое — я довольно много читаю мемуаров о том времени, сам записывал множество рассказов, и превращение «твёрдой» любви в «мягкую» никто не раскрывает даже в те времена, что назывались «вегетарианскими». А по идее, ретушёр должен был отправиться на берег реки, выкрикнуть в ямку тайну вождя, и на следующий год тростниковая дудочка должна была об этом пропеть.
Это, разумеется, только свидетельство моего недоумения.
Всяк может видеть автограф Сталина на 247-ой странице 12-го тома Большой советской энциклопедии (второе издание), естественно, в статье «Горький», — мягкий знак там присутствует. Однако, в 2011 году в московском Историческом музее происходила выставка советских раритетов «Что написано пером…», где выставлялась и книга со сталинской резолюцией без мягкого знака [228]. Довольно трудно предположить, что нашёлся ненавистник тирана, который выполнил дубликат книги, снабдил его надписью с пропущенной буквой и как-то подменил в фондах музея Горького.
Между тем, мотивы тут понятны. Одни люди рассуждают так: Сталин был человеком чрезвычайно начитанным, но злопыхатели норовят представить его человеком неграмотным, позор им, позор. Другие считают, что сведение Сталина к образу анекдотичного грузина, который не может запомнить, что «„Вилька“ и „тарелька“ пишутся без мягкого знака, а „морков“ и „любов“ — с мягким» чем-то поможет в борьбе с тоталитаризмом. В обоих случаях действует знаменитое правило «(цензурировано) логики» Колмогорова: Пусть [Р => Q] и [Q приятно]; тогда Р. Иначе говоря, если нам приятно, что Сталин писал слово «любовь» с ошибками, то, значит, он писал с ошибками, и нам «всё очевидно». А если нам приятно, что он был чрезвычайно грамотным человеком, то рождается легенда о таинственном ластике-стиралке. Итак, появление мягкого знака (или его исчезновение) остаётся не до конца понятным.
За этими спорами о правописании теряется более важный вопрос. Может ли некто считать, что что-то из его личных открытий сильнее «Фауста» (или романа «Война и мир»)? Следует дать парадоксальный ответ: товарищ Сталин проявил себя как модернист, несмотря на то, что тоталитарное государство предполагало жёсткую пирамиду ценностей, похожую на новогоднюю ёлку со звездой на макушке. Архаичное сознание принимает эту пирамиду как данность, отсюда и жёсткий ответ школьной учительницы на мнение «А мне Толстой скучен». Обычно на это говорили: «Нужно работать над собой, больше читать, развиваться, и ты встанешь в строй туристов, посетивших Гизу культуры и фотографирующих пирамиду: вот Пушкин, под ним Толстой и Достоевский, а надо всем, из звезды социалистического реализма, выглядывают, как птицы Горький, Маяковский и Фадеев». Звезду на этой ёлке уже отменили, но сам принцип иерархии остался, потому что без иерархии страшно жить в подлунном мире. Волки зайчика грызут, пожил ты в одной квартире, вот тебя на суд ведут. Страшный суд, ужасный суд, там грызут и сям грызут.
Но что самое интересное, так это то, что никто пока не написал ностальгического романа про молодых владельцев AT 286, да такого, чтобы в издательской аннотации небрежно бросить: «Эта штука посильнее „IBM PC для пользователя“ Фигурнова».
10.12.2018
Птица — курица (о магии цифр тиражей и литературном успехе)
В бросании мореходом бутылки в волны и посылке стихотворения Боратынским есть два отчётливо выраженных момента. Письмо, равно и стихотворение, ни к кому в частности определённо не адресованы. Тем не менее, оба имеют адресата: письмо — того, кто случайно заметил бутылку в песке, — стихотворение — «читателя в потомстве».
Осип Мандельштам
Под конец года разные социологические службы начинают опрашивать граждан, кто для них человек года, что — событие года и вообще задают ворох подобных вопросов. Несколько лет назад я обратил внимание, что ответившие и неответившие сограждане нервно реагируют на газетные заголовки типа «По опросам ВЦИОМ россияне считают Дарью Донцову лучшим писателем 2016, 2017… года». Я думаю, что то же самое произойдёт в этом году. Цифры и даты меняются, Дарья Донцова остаётся в лидерах, а те сограждане, что не слишком жалуют известную писательницу, заламывают руки: «Как низко пала наша читающая публика!» или «Как ужасно, что забыты Достоевский и Толстой, а низкопробные детективы правят бал!» — ну и тому подобное далее. Комментировать чужие эмоции дело неблагодарное, но если задумался о социологии литературы от этого вопроса не уберечься.
Рассудительному человеку стоит прочитать новости дальше заголовка, ознакомится с материалами опросов и обнаружить пассажи типа: «Писателя года россиянам по-прежнему выбрать тяжелее всего: все содержательные ответы набирают не более 3 %: Дарья Донцова (3 %), Татьяна Устинова (2 %), остальные — по 1 % или менее». То есть новость должна выглядеть так: «3 % россиян считают Дарью Донцову лучшим писателем 2016 года», что звучит несколько иначе, чем в заголовках.
Зыбка сама постановка вопроса, что значит «писатель года»: ныне живой, выпустивший книжку в этом году, респонденты в текущем году его прочитали, узнали о нём впервые — и тому подобное. Так-то Достоевский вполне себе писатель года, и не только этого, но не будем отвлекаться на психотерапевтическое выговаривание. Важен не только процент, но и то, как сформулирован вопрос — но я проговариваю уже очевидные вещи.
Есть замечательное учреждение «Книжная палата», которая регулярно публикует разные сводки, посвящённые издательской деятельности (не только в области художественной литературы, кстати). Сейчас доступно состояние на первую половину года (ясно, что под конец года оно несколько меняется, но тенденция остаётся. Что там видно? А вот что за полгода «Число книг и брошюр, печ. ед.» Дарьи Аркадьевны Донцовой достигло 38, а общий тираж — 465 тысяч (за весь прошлый, 2017 год, этих книг было 98, а тираж 1349 тысяч). Этот автор
