не эвакуировали. Фельдшеры погибли. Легкораненых, пытавшихся уйти в тыл, часто срезали новые пули. В северной части перевала наступила критическая минута: на Центральной батарее кончились снаряды, и артиллеристы готовились встречать атаку с банниками в руках, на Круглой начали снимать затворы с пушек.
Турки попытались втащить орудие на высоту Сахарная Голова восточнее русских позиций. Русские отследили это движение, и канонир Мирошниченко безукоризненным выстрелом сбросил пушку вместе с расчетом с вершины Сахарной Головы. За первым орудием последовало второе. Как только турки взгромоздили на Голову третье орудие, по нему принялась стрелять вся батарея русских, и больше на Сахарную Голову орудий никто не выкатывал.
Резервы, скупо отмеряемые Столетовым, носились вдоль всей линии обороны. Турки бросали в бой табор за табором, отражали их атаки одни и те же потрепанные и до крайности вымотанные роты. Столетов не мог дать отдыха никому, на позициях оставались даже легкораненые. Русские приблизились к полному краху. На перевязочном пункте раненые, способные шевелиться, начали разбирать оружие.
Катастрофа не состоялась в последний момент. Авангард 4-й бригады Радецкого примчался к высотам, пехотинцы ехали на казачьих и обозных лошадях. Прибывшая помощь сходу пошла в штыки. Турки не были плохими солдатами. Они просто потратили 13 часов на штурм Круглой и Центральной батарей. Не бывший до сих пор в бою батальон, ревущий «Ура!» и лезущий в штыки, оказался слишком страшным противником: турки отступили. На высоту поднялись стрелки, а за ними — обозники и местные жители. Вода, вино, бинты, боеприпасы. Многократно превосходящий противник не уничтожил отряд, защищавший Шипку, и теперь, пожалуй, перевал не смог бы отобрать у орловцев, брянцев и болгар даже лично Сатана.
На следующий день прибыла дивизия Драгомирова. Она тут же пошла в контратаку. Драгомиров в самом начале боя получил пулю в колено и более не участвовал в событиях, но русских и болгар теперь было 13 тысяч, и Шипка таким образом становилась неприступной. Однако попытки Радецкого отбить занятые турками высоты вокруг перевала стоили русским очень дорого. Бои на Шипке чуть не получили зеркальное отражение: на сей раз уже русские карабкались по склонам, терпя убийственный огонь сверху.
Славянам Шипка стоила дорого. Число убитых и раненых дошло до 3448 человек, из которых 1380 — в составе отряда, занимавшего Шипку с самого начала, до прибытия помощи. Однако турки лишились, по разным данным, от 6760 до 15 тысяч солдат. Русские похоронные команды закопали 7 тысяч турецких мертвецов, потери противника ранеными установить не удалось. В любом случае, больше штурмовать Шипку османы не могли и не хотели. Шестидневная битва, покрывшая славой русское и болгарское оружие, завершилась. Орловский и Брянский полки и Болгарский легион отвели на более спокойные участки.
К слову, 4-я бригада получила неофициальное именование «Железной» именно там и тогда. «Защита титула» состоится в Первую мировую войну под командованием Деникина, но само прозвание относится именно к боям за Шипку.
Однако успокаиваться было рано. 5 сентября турки сделали сильный и нетривиальный ход. Орлиное гнездо, высоту перед горой Святого Николая, атаковали ночью. Русские потеряли «Гнездо», но тут же вернули его в рукопашной. Больше турки не предпринимали крупных атак, однако перестрелки шли постоянно. С начала сентября до конца года на высотах русские потеряли 700 человек убитыми и ранеными.
«Чугунный и свинцовый дождь, относительно говоря, бьёт или задевает единицы, а нервы портит всем», — замечал полковник Духонин.
Русские отстояли перевал от турецких войск, но теперь предстояло победить местный климат. «Сидение» на Шипке обернулось мучениями по мере того, как погода начала портиться. При умеренном уроне в боях потери русских больными и обмороженными за зиму дошли до 9500 человек. Больных «разбирали» по домам болгары, здоровые продолжали нести службу на холоде. Первые случаи обморожений фиксировались еще в сентябре. Настоящие морозы пришли в ноябре, и вскоре достигли 20 и более градусов — с сильным в горах ветром. Зимней одежды не хватало, люди невероятно страдали, часто гибли от лютого холода. Благодаря Верещагину фраза «На Шипке все спокойно» навеки приобрела мрачный оттенок.
Василий Верещагин, триптих «На Шипке всё спокойно»
«Сильный мороз и страшная метель: число обмороженных достигает ужасающих размеров. Связь с вершиной Св. Николы прервана. Нет никакой возможности разжечь огонь. Шинели солдат покрылись толстой ледяной коркой. Многие не могут согнуть руку. Движения стали очень затрудненными, а упавшие не могут подняться без посторонней помощи. Снег засыпает их за какие-нибудь три-четыре минуты. Шинели так замерзли, что их полы не сгибаются, а ломаются. Люди отказываются принимать пищу, собираются группами и находятся в постоянном движении, чтобы хоть немного согреться. От мороза и метели негде укрыться.»
Еще один солдат образно и лаконично описал свое положение: «там было нам пленение вавилонское; там сидели мы и вздыхали по отечестве своём; там плакали мы, пели и вспоминали о дорогой каждому родине.»
Бои на Шипке демонстрируют своеобразные «качели», очень характерные для всей этой войны. Армия, построенная Милютиным, оказалась поразительно неоднородна по качествам возглавлявших ее командиров. Если под Плевной мы видим неважную координацию действий и откровенно неубедительные маневры в исполнении Шильдер-Шульднера, а затем Криденера, то на юге Радецкий в конечном счете разумно устроил оборону на широком фронте, а Столетов заслуживает просто-таки превосходных эпитетов за четкое, хладнокровное и успешное руководство войсками при соотношении сил 6 к 1. Что касается рядового состава, то за все время можно найти лишь один момент, когда войска заколебались, но ничего хотя бы отдаленно похожего на панику. И это — в ситуации, когда в противника местами приходилось уже не то что стрелять и ходить в штыки, но метать камни. Затем эти люди выдержали зимовку, оказавшуюся более страшной, чем турецкие пули.
Болгары показали себя достойными собратьями по оружию, не менее стойкими, чем русские. Здесь остается только дать слово Столетову: «Что касается болгар, то они не испугаются и не дрогнут, даже если бы я решил израсходовать их до последнего человека».
Политические метания Болгарии в ХХ веке не должны, конечно, заслонять того факта, что в 1877 году болгары вовсе не сидели сиднем, ожидая свободы из чужих рук.
Защитники перевала дали армии и стране чрезвычайно многое: это была центральная позиция, дверь за Балканы, и ключи от этой двери остались у русских.
Шипку удалось отстоять, но севернее продолжала гноиться Плевна.
ГЛАВА 4. КРОВАВЫЕ РЕДУТЫ
Скобелев начинает и выигрывает. Ловча
