Но вот из вестибюля ввалился ошалелый майор Афанасьев в парадном мундире:
— Едут! Едут! — и стал во фронт, по стойке «смирно», выпятив свою единственную медаль «За боевые заслуги».
Первым к подъезду подкатил трофейный монстр коменданта города. Из него появились подполковник Гуркин, военный комендант Будапешта генерал Замерцев, его заместитель по политчасти полковник Бедаха, статный кучерявый сердцеед гарнизонного масштаба. И остались на ступеньках, ожидая следующей машины. Вот и она, длинная, приземистая, вроде бы даже без колес. Степенно, не торопясь, выбрались один за другим два генерал-лейтенанта — член военного совета Центральной группы войск Крайнюков и какой-то мне незнакомый, седой, с целым иконостасом на груди — позднее я узнал, что это представитель Ставки из Москвы.
— Свадьба с тремя генералами, — шепнул я Зое. — Ну, держись теперь! Подарками завалят.
Но это было явно еще не все, так как приехавшие высокие чины присоединились к ожидавшим на крыльце подъезда. Бог ты мой! Неужели еще какой-нибудь маршал?
Однако подкатившие один за другим «форды» были с венгерскими номерами. Вышколенные шоферы в перчатках степенно обошли машины и в унисон распахнули дверцы.
Бургомистр Будапешта Ваш с двумя тощими чиновниками и такими же тощими портфелями. Министр иностранных дел Дьендеши с точно такими же двумя чиновниками и тоже с портфелями каждый.
— Число подарков растет катастрофически, — сказал я Зое. — Зови Матьяша на подмогу. Но самых ценных, смотри, ему не отдавай.
— Держи карман пошире! Эти не разорятся.
И верно, я зря беспокоился. Генералы — военные и штатские — учтиво поздравили нас, пожали руки. Но подарки из рога изобилия не посыпались. Лишь бургомистр Ваш преподнес букет цветов. Сказал невесте:
— От нас, — и показал пальцем на себя и Дьендеша, Чтобы генералы к букету не примазались, что ли?
— А теперь — милости просим к свадебному столу, — провозгласил Гуркин после краткой заминки, пошептавшись с Замерцевым.
И мы тронулись церемонной процессией в столовую, хитроумно превращенную в просторный зал. Впереди я под руку с Зоей. За нами Гуркин со своими гостями. Потом все остальные, озадаченные не меньше нас нашествием генералитета.
И расселись за огромным раздвинутым столом — тоже не как попало. Во главе, разумеется, жених и невеста. Рядом — Гуркин в качестве посаженого отца. Впрочем, он не столько сидел, сколько носился к другому концу стола, где согласно чинам восседали высокие гости.
Первый тост доверили произнести генерал-лейтенанту Крайнюкову:
— За счастливую брачную жизнь Зои и... — он склонился к Гуркину, тот торопливо прошептал что-то на ухо, — и Льва! — и весьма умело влил в себя полный стакан водки.
И пошло! Выпив, стол загудел, стал требовать традиционное «горько!», потом еще. И еще, и еще. Мы с Зоей трудились в поте лица.
Словом, свадьба становилась на обычные рельсы. Танцевали здесь же, в столовой, под звуки мощной радиолы. Дородный подполковник Макаров, тоже заместитель Гуркина, убежденный бездельник, менял пластинки, стараясь протолкнуть без всякой очереди свою обожаемую «Ослиную серенаду», которую он мог слушать часами.
И вдруг в самый разгар свадьбы, когда все дрожало от пляса и веселых выкриков нашей братии, мы заметили, что на противоположном фланге стола исчезли не только генералы и бургомистр с министром, но и их безликие секретари, сидевшие до этого чинно и беспристрастно, с прямыми спинами и портфелями у ног.
— Зоя! Тревога! — шепнул я невесте, да какого черта невесте, теперь уже законной жене: брачное свидетельство так и осталось лежать во внутреннем кармане моего полосатого пиджака. — Дверь нашей комнаты заперта? Золотое кольцо на пальце? Нет, ты проверь, проверь!
— Все шуточки! Давай лучше поцелуемся.
— Так ведь «горько!» вроде не кричат.
— А мы авансом, — разошлась моя милая женушка. — Как ни крути, а ведь все равно придется.
И все-таки любопытство так и подстегивало меня. Куда, интересно, девался генералитет? Машины их как стояли, так и стоят во дворе.
Я выскользнул из зала в рабочую комнату. У кабинета Гуркина застыл часовой.
Все окончательно встало на свои места.
И я вернулся в зал.
— Куда это ты исчез, интересно? — Зоя раскраснелась, милые золотые кудряшки рассыпались по обеим сторонам лица, — Тут уже раз пять вопили «горько!». А мне что, с Матьяшом целоваться?
— Только посмей!..
И я поспешно приступил к выполнению своих обязанностей.
Свадьба ела, пила и плясала.
Гуркин присоединился к нам часов в одиннадцать. Улыбающийся, довольный.
— Проводили, товарищ подполковник?
— Точнее, выпроводил. Крайнюков сюда рвался, но я сказал, что неудобно. Есть такая английская поговорка: «Уходя — уходи и не забудь выключить за собой свет»... Подполковник Макаров, давай своего «Золотого осла»! Имеет же право посаженый отец хоть раз за всю свадьбу сплясать с невестой...
И он, хохоча и привычно подскакивая, понесся с Зоей по блестящему паркету,
Часа в два ночи нас шумной и веселой гурьбой проводили в комнату, вернее, полторы, которая на ближайшее время становилась нашим собственным домом. Матьяша отсюда перевели к другому «холостяку», Ланину, а Франкович, заранее предвидя такой поворот событий, уже давно перебрался к своей венгерской «баратнэ» — подружке, за два квартала отсюда. Заставили меня, как и полагается, перенести Зою через порог, пожелали, дружно хохоча и подмигивая, «очень спокойной ночи».
Когда мы остались одни, я сказал:
— А ведь я все еще жду.
— Чего же, интересно?
— Я жду, когда, наконец, ты произнесешь просто, ясно и понятно: «Я тебя люблю». За все время, что мы знакомы, я не слышал этого ни разу,
— Не слышал и не услышишь, — Зоя сбрасывала ставшие после таких переплясов чуть тесноватыми туфельки.
— Почему?
— Я вышла замуж не за тебя, а за идеальный образ мужчины, обрисованный с помощью красноречия подполковника Гуркина и не имеющий к тебе ни малейшего отношения.
— Ах так! Идеального захотела? Принца? Бургомистра? Министра? Генерал-лейтенанта?
И пошла у нас веселая возня.
А утром я проснулся от сильного стука в дверь. По ней вроде бы молотили ногами. Комната была залита солнцем. Я забыл вчера опустить шторы.
— Кто стучится в дверь ко мне? — прохрипел я страшным басом.
— С толстой сумкой на ремне, — продолжил слегка дребезжащий голосок моей половины.
— Полной выпивки, закусок...
— Боже мой, — простонала Зоя. — Он еще может думать о выпивке... Нет, не зря я все-таки боялась. Вот словно предчувствовала.
— Вставайте, вставайте поскорее! — раздался приглушенный толстой дверью голос майора Афанасьева. — Гуркин к себе срочно требует,
— Который час?
— Доспались уже, позднее некуда!
— Так Гуркин же сам вчера сказал, что можем сегодня спать сколько влезет.
— Значит, вчера одно, сегодня другое. Поднимайтесь и бегом к нему. Оба! Там генерал Замерцев ждет,
— Подарки привез, — сказал я Зое. — Вот видишь, говорил я тебе, что генералы в общем-то вполне приличные люди.
Минут через пятнадцать мы стояли рядком, словно провинившиеся, на ковре в необъятном кабинете начальника. Гуркин, заложив руки за спину, прохаживался возле «картинной галереи» — стены, на которой были развешаны творения видных венгерских художников. Сбежавший граф, которому раньше принадлежал дом, был запойным любителем живописи. А генерал Замерцев, посверкивая угольками маленьких глаз, сидел, развалясь, как хозяин, в кресле за письменным столом нашего начальника.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! — поприветствовал я по-военному, хотя был во вчерашней полосатой тройке.
— Здравствуйте, здравствуйте, молодожены, — почему-то заговорщицки усмехнулся Замерцев.
И, тяжело поднявшись с кресла, тоже стал по стойке «смирно».
— От имени командования Центральной группы войск объявляю вам благодарность в приказе (приказ оформлю завтра, сегодня воскресенье, вся моя канцелярия за город разбежалась) за отлично проведенное представление, прямо-таки настоящий спектакль. Вы, конечно, догадываетесь, ребята, — перешел он на менее официальный тон, — что политика делается не только в министерских кабинетах. Если на этот раз нам удалось вчера сравнительно безболезненно разрешить довольно кусачий вопрос, то тут, я скажу, ваши заслуги просто неоценимы. И ваши, Федор Алексеевич. Создать, понимаешь, как на сцене, такую непринужденную обстановку настоящей свадьбы, смягчить суровые души, склонить всех действующих лиц к уступчивости...
Мы с Зоей ошеломленно переглядывались.
— Товарищ генерал считает, что это была инсценировка, — пояснил, едва заметно усмехаясь, Гуркин.
