разговорах с Пастернаком, его поведении.
5 марта. Почтальон Майя сказала, что в какой-то газете видела мои стихи о Сталине. Где? Какие? Кроме "Василька" ("Зорька"), в университетской многотиражке были мои "Стихи о Сталине". Если их кто-то перепечатал в укор мне – должен (им) сказать, что мне вовсе не стыдно за них: "И тот, кто над гробом тогда не заплакал, пусть камень презрения бросит в меня". Я помню, как стоял у памятника и как читал эти стихи в университете в Вильнюсе…
9 марта. Шагаловский комитет, на который Музей отдан Центру культуры, а значит, Любе Базан. Подлипский на полную ставку переходить отказался. Я снова повторил, что наша задача ближайших лет: после открытия первой экспозиции Музея пойти дальше - превратить дом на Покровской в настоящий Музей Шагала.
10 марта. Вот и свалилась гора с моих плеч. А радости нет и легче не стало, словно не смог, не сумел я сберечь домик Шагала, и дело Шагала… Что ж ты с насмешкой взираешь, судьба, или тебе было прошлого мало, когда ты меня, как к галере раба, цепью невидимой приковала к жизни Шагала и к Дому Шагала?.. И на распутье стою я устало, готовый все начинать сначала.
С Кибисовым: объединение дома и галереи в единое целое - два здания - Музей Шагала в Витебске.
11 марта. Арк. Подлипский издал "Марк Шагал. Основные даты жизни и творчества" - как было бы хорошо, если бы он это издал как директор Музея.
18 марта. Театр готовится к марафону. Прочел Маслюку: "Уедет Рем, уедет Михаил". Он мне: "Осторожно со стихами, это пророчества, которые сбываются… Вы ведь не хотите, чтобы уехали Рем и Михаил…"
25 марта. Приехал прощаться Рем. В американском посольстве он стал "беженцем". Почему-то сдал в Лит. музей все мои рукописи давних времен, которых у меня нет - и теперь надо ехать в Минск, чтобы их посмотреть… Рем увозит с собой витебские картины Гумена и Ральцевича, а Миша подарил ему свою фотографику - старый Витебск.
1 апреля. Приехала группа из Нинбурга. В горисполкоме. Копф: "Давид сказал, чтобы я вручил мэру" Мэр: "Нет, пусть он сам принимает, а я его заместитель…" Копф вручил мне видеомагнитофон и диктофон. Оставил все в горисполкоме…
3 апреля. "Обрамил" и повесил в зале "Старый унолок Витебска" Гумена. И на кухне - Гумен. И в коридоре. Такая сплошная гуменизация…
5 апреля. Вечером с Мишей в синагоге на седере со стариками, каждый чуть старше меня. Красное вино, маца, клецки, рыба. Молитва.
9 апреля. С немцами по Шагаловским местам, хорошо переводил Попкович, а я рассказывал, как кричал во весь голос маленький Марк, когда во время пожара кровать с роженицей переносили с одной улицы на другую, а город не слышал крика, не знал, что родился великий художник, и молчал… Немцы интересуются: к какой партии я принадлежу. Отвечаю, что состою в трех партиях: Пушкинской, Шагаловской и Короткевичской. и все три возглавляю… Немцы улыбаются, удивляются и, кажется, не совсем меня понимают…
10 апреля. Ночью стихи: "А ты напрасно не смейся и не косись вослед: проснулось во мне еврейство, дремавшее много лет".
11 апреля. Записываю минусы моей жизни последнего времени: так и не вышло "Избранное", не было творческого вечера (сам отказался), расстался со всеми друзьями (один Мишка остался), разваливается совсем работа на студии, дома, как какой-то обреченный, и разлука с Леной…
Жизнь прошла. Шестьдесят за плечами. Что я смог? Ничего я не смог. Жил да был. Распрощался с друзьями. И остался как перст одинок…
18 апреля. В день Катастрофы - за ветинститутом на месте расстрела. Молитва. Арк. Шульман, Рывкин о гетто, и мое: "Я стою над памятным оврагом, над тревожной памятью стою. Тени прошлого, витая рядом, снова душу обожгли мою"…
23 апреля. С мэром Неушевым, Кибисовым и Рыбако Казака. Мое предложение о его Шагаловской доске на здание картинной галереи, которая теперь принадлежит Музею - приняли. Потом - съездили на комбинат, смотрели все, что связано с памятником Короткевичу.
29 апреля. …На переходе от театра машина сбила Колю Тишечкина… И его уже нет…
30 апреля. В последний день апреля, с природою в ладу, на праздник акварели к художникам иду… Среди ночей тревожных, среди тревожных дней спасет людей художник работою своей…
11 мая. На даче. Уже посадил картошку, навозился с клубникой и земляникой, принес из лесу и устроил возле дома еще две елочки - пусть будут рядом с той, которую спас и вынянчил, и березкой. Вернулся с 50-ю нарциссами…
18 мая. Крынки. Мой творческий вечер. Светлана Храповицкая, моя ученица, а теперь директор школы Жарина, сказала; "Республика знает поэта, а Крынки - учителя". Я, принимая каравай: "Спасибо Крынковской земле, спасибо крынковскому хлебу". Читал монолог о Крынках.
31 мая. С редакцией журнала "Идиот", который выходит в Витебске. Слава Новиков, Игорь Высоцкий, Ген. Катеринин. Оригинальный журнал, о нем мало кто знает, надо дать по теле передачу.
20 июня. Умерла на руках у Эм ее мама, моя теща Мария Соколова. Эм плачет; все ли она делала для мамы…
24 июня. Занимался своим "кабинетом", в котором она жила. Развешивал картины. Поставил стол.
26 июня. Международный перезвон. Лена - Израиль, Рем - Чикаго, Попкович - Германия… А вечером - Яков…
6 июля. ІІІ Шагаловские дни. Встал в 4, хотя все было уже заранее продумано. На экране - живой Шагал: кадры из фильма. Сказал вступительное слово о трех периодах в Шагаловских делах, закончил стихами. Оленская: мне - диплом лауреата Шагаловской премии. И сразу - чтения.
13 июля. Вечером у нас Рыгор рассказывал о своей поездке в Израиль, читал новые стихи; "У старасці мы ўсе яўрэі, як малады Ісус Хрыстос…". Я пил водку, а Эм его потчевала соками (Рыгор уже по традиции прямо с порога: "Табе - чакушачка, а мне вадзічка")… Пил минералку, хвалил Эм закуски, говорил о своей Доминичке…
2 августа. После обеда звонок на студию с вокзала: "Принимайте гостей из Амэрики… из Чикаго… привет от Никифоровича…". Поехал, встретил. "Гатэль" им не нужен (хотел устроить, но они хотят ко
