class="p1">– И что же этот князь? – спросил, не в силах оторвать взгляда от чулка. Она заметила, покраснела, стыдливо поправила юбку.
– У вас такой… взгляд… – покраснела еще больше. – Да… Он оказался самозванцем, муж разоблачил его. Там, знаете, требуется специальный пароль, я не вникала, но, по-моему, это какая-то вещь, личная вещь того, кто сделал вклад.
«Уже немало… Однако нога…. Черт бы побрал твою ногу, это надо же, меня проняло, после Кло, глупость какая… Она же старуха! Я же не некрофил, мать-перемать!»
– Итак, геморрой, – произнес сурово, очень по-докторски. – Я дам вам специально приготовленные свечи – для застарелой ситуации, выпадения и прочих неудобств. Но я должен глубже понять положение. Ваш муж, судя по вашей просьбе о контрацепции, продолжает активную жизнь?
– Ну… Вы требуете откровенности… Это вряд ли такая уж активная жизнь. Вы почти врач, и я вам скажу, что оргазма он не испытывает…
– А… вы… – У полковника вдруг перехватило дыхание. – Вы, я спросил?
Она не отводила глаз от его раскалившихся вдруг зрачков.
– О… Я… не знаю… Наверное, нет? Зачем… вам это?
– Иди сюда. – Протянув руку, схватил ее и через стол подтянул к себе. Да-а, в политотделе управления по нему плакала веревка. Единственное оправдание, которое гнездилось где-то под кожей пяток, говорило, что все грядущее исключительно в интересах службы, и только. Но он не верил себе самому. Здесь было другое.
– Что… что вы делаете…
Он уже видел: готова, сомлела, разогрелась. Проблем не будет. Но ошибся.
Вырвавшись, рванулась к дверям, но сделала это так неловко, что длинная юбка зацепилась за край письменного стола и сползла, будто кожа со змеи по весне. Комбинация на ней была столь коротка, что не скрывала даже резинку трусиков. Он медленно подошел и, не отводя мрачного взора от ее смятенных глаз, приподнял тяжелое тело, усадил на стол, толчком, но мягко поддержал, уложил и мгновенно сдернул последнюю защиту.
– Боже… – лепетала она. – Что… Что теперь будет…
– Изумительно будет… – бормотнул, приступая.
Она вздрогнула, выкрикнула что-то и, наливаясь восторгом, начала помогать. Черт возьми, это было совсем не хуже, нежели с Кло. «Я просто обязан, обязан! – внушал себе мысленно. – Такие сведения! Она заслужила, заслужила. Что она видела за последние двадцать лет? (Почему именно двадцать? Он не знал. Пусть хоть тридцать.) Мадам Штерн участвовала по-своему. Она ничем на напоминала Кло. И в ощущении была даже ярче – так ему показалось. Она молчала вмертвую, вместо слов и междометий, кои испускала та, отзывалась телом, и как… В любви не бывает кальки. Это ведь не черчение…
Когда, устав окончательно, он свалился в кресло, не в силах отдышаться, она взглянула из-под длинных черных ресниц и спросила капризно:
– Все? Это – все? Что ж, месье, это действительно лучше того, что имею дома раз в три месяца, но это совсем не ай-я-яй, должна вам сказать. Вот, помню, в Берне, десять лет назад, был у меня студент-практикант…
– Послушай… – поднялся, оправляя одежду. – Мы непременно увидимся, и ты мне все расскажешь. Но чтобы не возникло подозрений, приведи сюда своего мужа. Я должен его осмотреть.
Зачем ему понадобился муж? Чтобы задать прямой вопрос на интересующую тему и получить прямой ответ, нужны совсем иные отношения, нежели те, что возникли десять минут назад. Однако – ничего. Важно познакомиться. А там – посмотрим.
Когда прощались, он нежно прикоснулся к ее губам.
Утром он послал сообщение в Центр и через день получил ответ: «Вы успешно продвигаетесь к намеченной цели. Удвойте усилия. Мы отдали распоряжение – проверить архивы и музейное хранение, а также и Гохран. Хорошо бы получить описание пароля, если он есть. Желаем успеха». Н-да… Они были в своем репертуаре. Черт возьми, они там, в уютных кабинетах, среди зелени и чистого воздуха, теряют голову. Все-то им видится из прекрасного московского далека. Знали бы, какую цену приходится платить ему… Усмехнулся: приятную цену, к чему лукавить. Но приятность их не касается. Они должны знать только о трудностях.
Вспомнился однокашник по Высшей школе, Васька Медведев, потомственный чекист. И дед Васьки, и отец, и мать – все служили в органах. Васька мечтал о разведке и был уверен, что его поступлению в ПГУ не будет препятствий. Однако, в ходе «переговорного процесса», руководство главка, видимо, основательно покопалось в родовой биографии Медведевых и выяснило, что отец претендента некогда, будучи в звании майора и служа в Камчатском территориальном управлении, в один из приездов в Москву, в отпуск, побывал на приеме у зампреда КГБ и по простоте душевной вручил тому «памятный сувенир» от камчатских чекистов: две пятикилограммовые банки красной икры и лосося метровой длины. Это не могло остаться незамеченным. Старичку зампреду – ему что, с него как с гуся вода, тем более – какие родственные связи, выходы какие! А вот майору Медведеву запомнили и в ПГУ не взяли, раз в семье есть червоточинка – периферия самое лучшее место для отступника.
Знали бы они, каким на самом деле способом достигается здесь безопасность любимой родины… Какую дорогую цену приходится платить: здоровье – оно ведь самое ценное достояние любого человека. Им там хорошо играть в непогрешимость. А каково ему, конкретному исполнителю? Слава богу, проверить досконально они ничего не могут, а он не дурак, чтобы отягощать их утомленные мозги разного рода несущественными подробностями. Все равно, когда дело будет сделано, героем станет начальник управления и начальник отдела – возможно… Ему же светит исключительно теплая благодарность руководства. Тоже, впрочем, немало, да и в благодарностях ли дело? Здесь, вдалеке от страны, многое смотрится иначе, кажется подчас смешным и даже глупым, давние лекции по «психологической выживаемости» в стане врага и вовсе детсадовский лепет, иначе не назовешь…
Как летит время, как летит… В отпуске был всего два раза, добирался дальним, кружным путем – визиты «бывших» Советы не поощряют. И Нина, жена, – как она радовалась, как стремилась угодить, а он даже и не смел блеснуть многократно возросшим мастерством. Что бы она, бедная, подумала о нем, забудься он на мгновение, потеряй контроль и обнаружь в постели любимой десятую долю того, что до сего дня дарил всем бесплатно, двум последним – в том числе…
Да, идет время, и что общего у того мальчика, что забрался по случаю в кровать пахучей продавщицы, с этим лощеным, ухоженным мужчиной, благоухающим отменными духами, в дорогом костюме (в Союзе таких никто не носит, это считается «неприличным». Ведь революционеры – а кто в целом ведомстве публично откажется от этого высокого звания? – должны, конечно, носить галстук и сорочку, отглаженные брюки и пиджак без пятен
