Марина Цветаева. Письма 1937-1941 - Марина Ивановна Цветаева

Из Чистополя Георгий Эфрон пишет Е.Я. Эфрон:

11.IХ.<19>41

                        Дорогая Лиля!

Я думаю, что до Вас уже дошла весть о самоубийстве М.И., последовавшем 31-го числа в Елабуге. Причина самоубийства — очень тяжелое нервное состояние, безвыходность положения — невозможность работать по специальности, кроме того, М.И. очень тяжело переносила условия жизни в Елабуге — грязь, уродство, глупость. 31-го числа она повесилась. Она многократно мне говорила о своем намерении покончить с собой, как о лучшем решении, которое она смогла бы принять. Я ее вполне понимаю и оправдываю. Действительно, как она пишет мне в посмертном письме; «дальше было бы хуже». Дальше для нее был бы суррогат жизни, «влачение своего существования». Она похоронена на Елабужском кладбище. После похорон я забрал все вещи и переехал в г. Чистополь, где находится Асеев, детдом Литфонда и множество семей писателей Москвы. Ввиду безвыходности моего положения — в Чистополе мне нечего было делать, — я решил уехать в Москву, на страх и риск. Но накануне дня отъезда пришла телеграмма, от Литфонда, зачисляющая меня в Детдом литфонда. Кроме того, мне выдадут единовременное пособие. В Чистополе я распродал 90 % вещей М.И. — чтобы обеспечить себя какой-то суммой денег (М.И. так и писала в письме — чтобы я распродал все ее вещи). Итак, мне обеспечено жилье, питание, стирка, глажка и, главное, — учеба. Буду учиться в Чистопольской школе. Вещей на зиму у меня вовсе достаточно — в этом отношении я богач. Кроме того, у меня будет пособие и есть деньги от продажи вещей. Итак — обо мне не беспокойтесь: я полностью устроен и обеспечен. <…>.

Желаю всех благ, всего доброго.

Целую крепко Вас и Зину.

                                             Ваш Мур.

Уже призванный на военную службу, хлебнувший лиха, Мур напишет: «Я вспоминаю Марину Ивановну в дни эвакуации из Москвы, ее предсмертные дни в Татарии. Она совсем потеряла голову, совсем потеряла волю; она была одно страдание. Я тогда совсем не понимал ее и злился на нее за такое внезапное превращение… Но как я ее понимаю теперь!» (Письмо Г. Эфрона к С.Д. Гуревичу от 8 января 1943 г. — Эфрон Г. Письма. С. 108)

О последних днях М.И. Цветаевой в Елабуге см.: Кудрова И. Гибель Марины Цветаевой. С. 157–240. 

Сестры Синяковы — Ксения, Мария, Надежда и Вера Синяковы.

Приехав в Чистополь из Елабуги, Мур прожил у Асеевых с 4 по 10 сентября, после чего переехал в чистопольский интернат для детей писателей. В интернате он пробыл до конца сентября 1941 г. 28 сентября Мур уехал в Москву. Подробнее см. главу «Мур» в кн.: Белкина М.И., а также: Эфрон Г. Дневники, 2.

Асеев отказался взять у Мура на сохранение что-либо из рукописей Цветаевой: «Это мне потом всю жизнь с архивом Цветаевой не разделаться! Сдавай всё в Литературный музей, да и дело с концом». На это Мур ответил: «Нет, ни за что не отдам в музей, я им не доверяю» (Белкина М.И. С. 295–296).

 Спустя две-три недели после трагедии одна из сестер, Надежда Михайловна, писала знакомому в Москву: «Живем мы хорошо. Мне здесь нравится, люди симпатичные, половина татар. Скучать некогда. Нас постигло несчастье, Цветаева лишила себя жизни, она повесилась. Печально, очень ее жаль. По вечерам Коля читает ее великолепные стихи. Ее сын живет здесь в общежитии пионеров» (Чистопольские страницы / Сост. Г.С. Муханов. Казань, 1987. С. 94).

Последнюю просьбу Цветаевой Асеев и сестры Синяковы не выполнили.

Приписка к письму С.Я. Эфрона, адресованному своим сестрам, В.Я. и Е.Я. Эфрон. Письмо написано в Коктебеле, куда Цветаева и С.Я. Эфрон приехали 10 ноября.

Точнее, письма Вере Эфрон Цветаева отправила 16 ноября, затем 17 ноября («вчера я отправила Вам письмо с отходящим поездом». НИСП. С. 264).

Цветаева ждала приезда В.Я. Эфрон и няни Цветаевой с ее детьми (Аля и Ирина). Однако планы Цветаевой изменились, и она сама уехала за детьми в эти же дни в Москву.

После участия в октябрьских событиях в составе пехотного полка С.Я. Эфрон не мог сразу возвратиться в Москву. Он оставался в Коктебеле. «Я думаю, Вам уже скоро можно будет возвращаться в Москву, переждите еще немного времени, это вернее», — писала ему Цветаева в декабре 1917 г. (НИСП. С. 267).

Плуцер-Сарна Никодим Акимович (1881–1945) — близкий друг Цветаевой, поддерживал ее в трудных житейских обстоятельствах. По просьбе Цветаевой помогал сдавать ее квартиру в Борисоглебском переулке.

Письмо о Ю.А. Завадском адресовано, по представлению публикаторов, женщине из близкого окружения Цветаевой. Имя ее установить не удалось. Текст письма Цветаевой отчасти известен читателю. В заметно измененном и сокращенном виде он вошел в дневниковую прозу «О любви» (опубликована в 1925 г. в газете «Дни», 25 декабря) как «Письмо о Лозэне» (СС-5. С. 486–487). Интересное сравнение текста письма с авторской редакцией 1925 г., проведенное публикаторами, см.: Вестник РГНФ. С. 118–122. Завадский Юрий Александрович (1894–1977), артист, режиссер. Ему посвящен цикл стихотворений «Комедьянт» (СС-1). В «Повести о Сонечке» выведен под именем Юра 3. (СС-5) и др. 

Так Луна, оживив Эндимиона… — Эндимион (греч. миф.) — юноша, знаменитый своей красотой. Взятый Зевсом на небо, Эндимион пытался овладеть Герой, за что Зевс обрек его на вечный сон в Латмийской пещере. По другой версии, влюбленная в Эндимиона Селена, богиня луны, уговорила Зевса усыпить юношу, сохранив ему вечную молодость. Она, прогуливаясь по ночному небу, нередко заглядывала в пещеру и будила своего возлюбленного поцелуями. Впоследствии она родила ему пятьдесят дочерей.

Сестра. — Завадская Вера Александровна (в первом браке Аренская, во втором Смышляева; 1895–1930) — соученица Цветаевой по одной из московских гимназий; в эмиграции нашла Цветаеву и возобновила знакомство; ей посвящено стихотворение Цветаевой «Хвала времени» (1923).

…и что-то из мифов Овидия (Аполлон ли? Любимец ли Аполлона), и что-то