Эти люди отмораживают пальцы, едят собачину, вскакивают по ночам от грохота льдин, а он, Нансен, скрипит пером, водит яхту по тихому фиорду…
Да, он выполнял, конечно, очень нужную работу, без которой экспедиция «Фрама» не оставила бы такого же глубокого следа в науке, какой оставила в истории путешествий. Лишь ненадолго Нансену удалось выйти в рейс на экспедиционном океанографическом судне «Михаэл Саре» — и снова водоворот событий, на этот раз политических, затянул его.
В 1905 году силы норвежцев окрепли, а терпение истощилось. Они открыто выступили против навязанной стране унии со Швецией, стремясь любой ценой добиться полной независимости. Мог ли Нансен остаться в стороне от дела, которому как патриот горячо сочувствовал с ранних лет?
И вот он — в гуще борьбы. Пишет статьи во все газеты мира. Выступает перед огромными толпами норвежцев:
— Наше знамя должно развеваться над свободным народом, верящим в свои силы и свое будущее!
Ему предлагают пост премьер-министра. Он отказывается. Но вместо того чтобы после окончания научного отчета целиком отдаться подготовке задуманной им новой полярной экспедиции на «Фраме», Нансен, веря, что этого требуют интересы Норвегии, едет послом в Лондон.
Между тем возвращается Отто Свердруп. В программе его экспедиции было исследование Западной Арктики. Этот ледовый поход, продолжавшийся четыре года, с полным основанием называют «Второй великой экспедицией «Фрама».
Неподалеку от берегов Канады стерто с карт еще одно «белое пятно», размером, примерно, с Южную Норвегию. Открыто немало островов, собраны громадные коллекции, каких до той поры не привозило из Арктики ни одно судно.
После экспедиции Свердрупа «Фрам» стоит без дела. И однажды Руал Амундсен, успешно закончивший полярную экспедицию на «Йоа», приходит в дом к Нансену, на время приехавшему из Лондона в Норвегию.
Точное содержание их разговора неизвестно. Мы знаем лишь, что Амундсен попросил «Фрам» для того, чтобы отправиться в такую экспедицию, план которой вынашивал сам Нансен.
Ответ был дан не сразу. Для того и другого решение означало слишком многое. Нансен должен был выбирать, как ему казалось, между долгом перед страной, еще не закрепившей свою независимость, и тем, что с юных лет составляло цель его жизни как исследователя. Он мог бы, конечно, отложить окончательное решение на год-полтора, выждать, пока следом за Россией, первой признавшей независимость Норвегии, это сделают другие великие державы.
Но Нансен никогда не искал половинчатых решений.
— Вы получите «Фрам»! — услышал Амундсен, приехавший за ответом.
Многое из того, что намечал для себя Нансен, завершалось.
Тома научного отчета в солидных переплетах один за другим появлялись на полках: четвертый, пятый, наконец, шестой, завершающий.
В этих томах и моряк ледового плавания, и полярный путешественник, и натуралист, посвятивший себя Арктике, могли найти новые ключи к решению загадок северных морей. Надежно, прочно подкрепленные таблицами и формулами, в научном отчете о экспедиции содержались закономерности, относящиеся к температуре и солености воды, к скорости и направлению течений, к образованию и движению льдов.
Нансен вывел два основных правила для определения, куда и с какой скоростью должны перемещаться арктические льды под действием воздушной стихии и вращения Земли.
Имя Нансена произносилось теперь рядом с именами крупнейших океанографов мира. Он добился создания Международного совета по изучению морей. Океанографическая лаборатория в Осло, основанная Нансеном, при его участии разрабатывала новые методы и конструировала более совершенные приборы. Нансен помогал русскому океанографу Книповичу, который наметил обширную программу исследований в Баренцевом море. Произошел важный сдвиг от описания явлений к их объяснению, и океанографы разных стран говорили о начале «золотого века» в разгадке вечных тайн моря.
Но научная работа и политика не оставляли времени для того, что Нансен считал главным делом жизни. Ему недоставало «живого моря», блеска льдов, захватывающего ощущения борьбы. Он действительно «не забыл», что у Земли есть второй, Южный полюс.
Но его волновал и план экспедиции к Северному, когда, с учетом накопленного опыта, можно было бы осуществить новый дрейф, вмерзнув в лед северо-восточнее, чем пр-и первом рейсе. И вот теперь корабль, его детище, отдан Амундсену. Свободный, как ветер, Амундсен поведет «Фрам» туда, откуда течение проходит ближе к Северному полюсу.
Неожиданно судьба наносит Нансену тяжелейший удар.
Он уже собирался окончательно покинуть пост посла, чтобы, наконец, постепенно вернуться к любимым делам, когда телеграф принес известие о болезни жены. Бросив все, он немедленно сел на корабль.
Ева Нансен скончалась накануне его приезда в Норвегию.
Никто не ожидал, что эта смерть согнет, сломит такого сильного духом человека, как Фритьоф Нансен.
А он стал затворником в башенке своего дома, окна которой были постоянно закрыты шторами. Окружающий мир перестал существовать для него. Изредка в башню поднимался Свердруп. Подавленное состояние, которое врачи считали результатом тяжелого душевного потрясения, Продолжалось долго.
Под осень 1909 года Нансен вместе со старшим Сыном Коре отправился на маленькой яхте «Веслеме» в море. В портовом городке его вызвали к телефону. Какой-то человек начал возбужденно говорить о Северном полюсе. Связь прервалась, Нансена просили подождать. Махнув рукой, он пошел к яхте.
Возможно, ему хотели сообщить, что Роберт Пири достиг Северного полюса. Но Нансена могли интересовать только известия о походе Амундсена.
Наконец, он дождался их.
Это были ошеломляющие новости.
Узнав, что Пири достиг Северного полюса, кредиторы захлопнули перед Амундсеном свои кошельки. Это грозило полярнику полным финансовым крахом. Амундсен увидел выход в том, чтобы быть первым на Южном полюсе, а не вторым на Северном.
Этот план он держал в тайне. Даже команда не знала о нем. Амундсен был уверен в своих людях. Он полагал, что никто не покинет корабль.
Нансен получил покаянное письмо уже с Мадейры, где «Фрам» останавливался по дороге в Антарктику. Амундсен верил в успех и писал, что после возвращения с Южного полюса еще останется время для того, чтобы продолжить исследования возле Северного.
В конце 1911 года норвежский флаг развевался над Южным полюсом. Амундсен достиг цели.
— Без проделанной Нансеном работы, — заявил он после возвращения, — мы не смогли бы достигнуть Южного полюса. Я понял революционное значение его метода, я воспользовался им и одержал победу!
Дрейф во льдах Нансена на специальном судне, новаторский для своего времени, не рассчитывался на многие десятилетия. Адмирал Макаров заглянул дальше норвежца, постройкой своего «Ермака» открыв эпоху принципиально нового плавания в арктических льдах, активного, наступательного. И уже готовились первые робкие попытки разведок арктического бассейна с воздуха.
Но для конца прошлого века и начала нашего метод Нансена был, вероятно, самым плодотворным для науки. При дрейфе «Фрама», может быть, одном из самых благополучных арктических плаваний среди всех предшествовавших, экспедиция Нансена установила, что в Центральной Арктике находится не мелководный бассейн с многочисленными островами, как думали многие, а океан с глубинами в три-четыре километра. Позднее советские ученые обнаружили в нем мощный подводный хребет, названный именем Ломоносова, ряд более мелких хребтов, а также впадин. Под многолетними льдами, на глубине нескольких сот метров, движутся теплые атлантические воды, проникающие на север через Баренцево и Гренландское моря.
Экспедиция «Фрама» сделала множество магнитных, астрономических, метеорологических наблюдений в тех широтах, куда еще никогда не проникал человек.
Ничто так не мешает исследователю, как безоглядная вера в то, что именно он и только он нашел верный путь. Степан Осипович Макаров, убежденный, что ледоколу когда-нибудь суждено пройти к полюсу «напролом», тем не менее оказал всяческую поддержку Фритьофу Нансену.
А Нансен? Забегая вперед, напомним его выступление на заседании Географического общества в Петербурге вскоре после возвращения из экспедиции. Он сказал, что существуют разные способы исследования района высоких широт, в том числе использованный «Фрамом». Но он далеко не единственный.
— Есть способ, который предлагает адмирал Макаров: пробиться в неизвестное море на большом ледоколе, — продолжал Нансен. — Это трудно, но возможно. Я уверен, что, куда бы ни пробил его ледокол дорогу — далеко или близко внутрь неизвестных морей, — опыт этот будет иметь величайшее значение. Он даст чрезвычайно важные результаты, и, быть может, откроет новую эру полярных исследований.
