мечетаю — мечета — нажмал —
* * *
(Конец черной кожаной квадратной тетради.
В ней стихи: Лучина — Стихи к Пушкину — Ода пешему ходу — Дом («Из-под нахмуренных бровей…»).
Конец июня — 5-ое сент<ября> 1931 г. Мёдон — лето поездок в Шавиль, дружба с ткачихой.)
ИЗ СЕРОЙ КРОХОТНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ,
в к<отор>ой последняя запись: «Какой ффон!»
* * *
— Мама! Приятнее, когда шмель кусает, п. ч. осы и пчелы — такие маленькие круглые дамы.
(Женщин, дам, девочек; кукол — ненавидит.)
* * *
— Мама! Папа — меньше, чем слон?
* * *
— А можно спрятаться от войны за занавеску?
* * *
(Я объясняю ему: война — страна — и т. д.)
— Пускай страна сама о себе думает, я буду думать — о себе.
(июль 1931 г.)
* * *
Мур — 17-го авг<уста> 1931 г.
Я: — Знаешь, Аля, пословицу: когда два пана дерутся за панночку, то получает ее…
Мур: — То получаются шлепатаны!
(детское слово — вместо шлепки)
* * *
Аля: — У кошки один ус как у Клемансо.[145]
Мур: — А другой — как у Альфонса XIII![146]
* * *
(Я: — Родное — как язык во рту.)
* * *
(В этой крохотной книжечке первые записи Бузины. Есть и фразы для «Искусства при свете Совести».)
* * *
Мур — мне:
— Ваша мать наверное была зверь.
(не иносказательно!)
* * *
Мур: — Я напишу, что моя мать любила негров — деревья — простор…
* * *
— Я не крестьян, чтобы жить без денег!
* * *
(Я)
Мне мое поколенье — по колено.
* * *
— Назад, в лето 1930 г., С<ен> Лоран
(МАЛЕНЬКАЯ СЕРАЯ ЗАМШЕВАЯ ЗАПИСНАЯ КНИЖКА)
Мур:
Орешник — подъешник.
* * *
Я рассказываю: — А отец его был плотник — строгал доски.
Мур: — Как казак. А столы делал?
Я: — Для чего?
Мур: — Чтобы есть Богу, — обедать.
* * *
— Стрáнга моя, Стрáнга подсэмская!
* * *
(Фамилия хозяев — имя собаки)[147]
* * *
— Кучера всегда кокетничают.
* * *
(Позже, очевидно зимой, я — кому-то — на докладе <сверху: русск<ом> чествовании> Valéry)
— Я любуюсь на правильность своего инстинкта: недаром я не любила Valéry, оказавшегося анти-паскáльцем.
* * *
— Фохт, платя мне гонорар,[148] плакал чернильными слезами (огромная клякса на жемчужно-серое новое платье моей соседки).
* * *
Va là — je ne sais où, apporte le — je ne sais quoi.
или
Va — je ne sais où, apporte — je ne sais quoi.
— On va et on apporte —[149]
Вот, что я бы хотела сказать Valéry о творчестве.
РЫЖАЯ БУМАЖНАЯ (ПРАХ!) ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
лета 1928 г. — Понтайяк — еле-заметные записи — относятся к 10-тым стр<аницам> этой книжки. Муру 3 г., неск<олько> месяцев
* * *
Мур — о здешней собаке:
— Она хвостом хвастается.
* * *
— Я пью ветер.
* * *
— Почему грустно? У него есть собака другая же!
* * *
— Потому что оно мокрое — хочет высушиться!
(о море)
* * *
Мои строки:
В дни, когда выли и голодали —
Ты во мне пел и цвел.
(как будто бы — Ю. З<авадский>,[150] в Р<оссии>. Но — почему?)
* * *
Мур — о Белоснежке:
— Она была солдат.
(Сейчас связь утрачена, м. б. восстановлю.)
* * *
первяк (паровичок — местного поездка)
* * *
безносатый
* * *
Строки:
Не полюбленное мною
Заново — в который раз?
(о море)
* * *
…Нá море ты поедешь к женщине, которая тебя будет меньше любить, чем я.
(На море — не поехал совсем: был сбит и убит метро на станции Пастёр, В Париже, 2 <фраза не окончена>[151]
* * *
Мурина песня (венчальная)
Будет венчаться моя собака — хриплая,
Будет венчаться моя собака — хриплая,
Але подарки растут на батюшкиной голове.
Батюшки, помилуй!
Как я Вас люблю!
Все пошли в церковь,
Мура пошел один,
Совершенно один:
Мама — не пошла,
Папа — не пошла,
Мама — больная,
Папа — больная,
Аля — больная, —
Батюшки, помилуй!
Я стариков не люблю,
Как я их не люблю!
Как я их не люблю!
Barnrn венчается с Мумсом,
Лелик венчается с Черепахой…
* * *
Я, рассказываю: — И вот — идет Медведь! А навстречу Медведю — сначала папа, за папой мама, за мамой Наталья Матвеевна, за Н. М. — Аля, за Алей — Блако, за Блако — Мисс, за Мисс — Мумс, за Мумсом — Barnrn… а за всеми — ты.
— Слава Богу, что не перед!
(4-го августа 1928 г.)
* * *
Я:
— Я бы хотела жить в том месте, которое я вижу в первый раз, а не в том, в котором я живу, когда живу.
* * *
Мур — 17-го августа 1928 г.
— Занозы — мухи заносят?
* * *
— Что пчелки варят? Мед — медвежатам?
* * *
(Отрывок моего письма к Н. П. Г<ронскому> — м. б. есть где-нб. в цельном виде, среди писем. Это — карандашом, в записную книжку, на берегу.)
…Жить и спать под одним кровом мы уже, конечно, никогда не будем.
Что я хотела от этого лета? Иллюзии непрерывности, чтобы ты не приходил и уходил, а — был.
* * *
…Сосны колют меня в сердце всеми иглами.
* * *
…Я еще не плáчу, но скоро буду.
* * *
После письма надела твои бусы — в первый раз за всё лето — висели на иконке.
* * *
Чтобы тебя не заела совесть, нужно поступ<ать?> по чести (помнишь — мой вечный припев — и твои — мне — стихи).
* * *
Ты просто предпочел бóльшую боль — меньшей: боль отца по уходящей — моей по тебе, неприехавшему. (Уход больше чем неприезд, не говоря уже о 25-ти годах — и ни одном дне совместной жизни.)
…Любуюсь на твой поступок — как если бы ты был мой сын, так же сторонне — счастливо.
* * *
Мур — 8-го
— Не выгонять мою кошку! Никогда! Запрещаю!
* * *
— Мур, ты наглый стал в день отъезда!
— Я не наглый, а храбрый!
* * *
(Это последняя Понтайякская запись, следующая уже в Мёдоне — м. б. тоже существует в письмах.)
— Вы знаете, я сразу поцеловала Ваше письмо, как тогда — руку — в ответ (на ответ «не совсем чужая» — скромность этого ответа: «не совсем чужая» — Ваша — мне!). Подумать не успев.
Думаю, что целование руки у меня польское, мужско-польское (а не женско-сербское, где все целуют — даже на улице). Целует руку во мне умиление и восторг.
Итак, письмо поцеловала, как руку. Я была залита восхищением. Так нужно писать — и прозу и стихи, так нужно глядеть и понимать — входы и выходы. Вы предельно-зорки: я, действительно, шагнув — отступаю перед тьмой — даже если она белый день: перед тьмой всего, что не я, перед всем не-мною, ожидая, чтобы оно меня окончательно пригласило, ввело — за руку. Я отступаю так же, как тьма, в которую мы выходим. Не отступаю — чуть подаюсь.
Шаг назад — после стольких вперед — мой вечный шаг назад!
А выхожу я — опять правы! — как слепой, даже не тычась, покорно ожидая, что — выведут. Не выхожу, а — стою. Мое дело — войти, ваше — вывести.
Наблюдение об уверенности шагов к Вашей двери — простите за слово! — гениально, ибо, клянусь Вам, идя — сама подумала: — Так сюда иду — в первый раз.
А вчера вошла как тень — дверь была открыта — всем, значит и мне. А Вы хотите, чтобы я пришла к Вам — потом, — если уйду раньше Вас — или будете бояться?
— Как мне хорошо с Вами, легко с Вами, просто с Вами, чисто с Вами — как Вы всегда делаете что нужно, как нужно.
Никогда до встречи с Вами я не думала, что могу быть счастлива в любви: для меня люблю всегда означало больно, когда боль переходила меру — уходила любовь.
Мне пару найти трудно — не потому что я пишу стихи, а потому что я задумана без пары, состояние парой для меня противоестественно: кто-то здесь лишний, чаще — я, — в состоянии одинокости: молитвы — или мысли — двух воздетых рук и одного лба…
Но дело даже не в боли, а в несвойственности для меня взаимной любви, к<отор>ую я всегда чувствовала тупиком: точно двое друг в друга уперлись — и всё стоит.
