подобные законы:
Д-р Мебиус: Мне вспоминается нечто сказанное нам недавно одним американцем: «Мы делаем то же самое, что и вы. Но зачем вам столь явно заявлять это в своих законах?»
Статс-секретарь Фрайслер: Но американцы вставляют это в собственные законы еще более явно! [360]
Воистину так.
Такова расшифровка стенограммы критически важного собрания, планировавшего то, что впоследствии стало Нюрнбергскими законами. Эта расшифровка являет собой достаточно примечательные данные в сравнительном праве: редко когда в нашем распоряжении оказывается столь откровенное и подробное изложение того, как происходит процесс политической борьбы.
Следует сказать, что стенограмма от 5 июня не является свидетельством «крайней малозначительности» американского законодательства. Американские законы были первой и главной темой, обсуждавшейся на собрании, и участники рассматривали ее во всех подробностях, включая многочисленные цитаты из законов о запрете на смешение рас практически во всех штатах. Более того, американский пример, которому уже отводилось главное место в Прусском меморандуме в сентябре 1933 года, был темой для обсуждений и дебатов еще до собрания, настолько активной, что министерство юстиции, вопреки своему обыкновению, подготовило на этот счет подробный доклад. В частности, ясно, что обсуждался вопрос о том, насколько заимствование законов Джима Кроу может послужить «образованию и просвещению» немецкого населения. Некоторые умеренные юристы выступали за «просветительскую роль» законов Джима Кроу как альтернативы криминализации, в то время как сторонники жесткой линии, такие как Клее, считали законы Джима Кроу расширенной версией обычного нацистского бойкота. Министру юстиции Гюртнеру явно были не по душе «американские модели», но он тем не менее их цитировал, иногда со многими подробностями, так же, как и Фрайслер [361]. Более того, Гюртнер считал необходимым открыть общую дискуссию на собрании именно с представления доклада министерства. В частности, он отмечал, что американские штаты применяли крайне редкую в других странах практику криминализации расово смешанных браков. Собрание определенно никоим образом не было посвящено исключительно Америке; но его участники явно проявили серьезный интерес к опыту законодательства американских штатов, неоднократно его обсуждали, и можно безошибочно утверждать, что американский пример жестче всего продвигала наиболее радикальная группировка, которая в тот момент проиграла. Но в конечном счете она одержала триумфальную победу в Нюрнберге пятнадцать месяцев спустя.
Стоит отметить, что стенограмма не свидетельствует о каких-либо попытках заниматься международной пропагандой, цитируя американский пример. Участников собрания, несомненно, беспокоили проблемы «международной политики», но они были комиссией по разработке уголовного законодательства, и целью их собрания за закрытыми дверями, а также их попыток решить «достаточно сложную» задачу по анализу американских законов являлись поиски материала для создания нового нацистского законодательства.
Все это, естественно, не означает, что «Закон о крови» был механически скопирован из закона какого-то американского штата, но вряд ли стоит списывать со счетов значимость для нацистов американских законов. Достаточно ясно, что для радикальных нацистских юристов лета 1934 года, как и для Гитлера в 1920-х, Америка была очевидным хрестоматийным примером «расового государства», даже если ее опыт было сложно применить к Германии. Суть в том, что, когда ведущие нацистские юристы собрались в начале лета 1934 года, чтобы обсудить, как узаконить расизм в новом Третьем рейхе, они начали с того, что задали вопрос: каким образом это сделали американцы?
Источники нацистских знаний об американских законах
По поводу собрания остается весьма интересный вопрос: откуда его участники черпали информацию? Что легло в основу «конспективного изложения расового законодательства Северной Америки», представленного Гюртнером? Что являлось источником «перечня» законов тридцати штатов, которые упоминал Фрайслер? Оригиналы соответствующих документов, вне всякого сомнения, погибли, но, вполне вероятно, можно найти их копии, и они расскажут нам кое-что интересное о проникновении американских расистских идей в нацистское законодательство.
Скорее всего, Гюртнер и Фрайслер в основном полагались на перечислявшую законы американских штатов таблицу, которая была опубликована несколько месяцев спустя в «Национал-социалистском руководстве по праву и законодательству», к которому я вскоре вернусь [362]. Что касается доклада министерства, то ясно, что он был основан на исследовании человека, на которого я уже несколько раз ссылался, – Генриха Кригера. Упоминание о нем было позднее добавлено в отредактированную версию стенографической расшифровки [363]. Считаю важным обратиться к его биографии, поскольку, чтобы понять интерес нацистов к американскому законодательству в начале 1930-х, нужно знать Генриха Кригера.
Кригер, молодой нацистский юрист, только что вернулся в Германию из США, где он провел два семестра в качестве студента по обмену на юридическом факультете университета Арканзаса в 1933–1934 годах [364]. Он настолько глубоко погрузился в американское законодательство, что в 1935 году опубликовал на хорошем английском языке статью в «George Washington Law Review» под названием «Принципы законодательства по отношению к индейцам» [365]. Вернувшись в Германию, пребывавшую в родовых схватках «национальной революции», он воспользовался в числе прочих покровительством Отто Кельрейттера и стал научным сотрудником в академическом институте в Дюссельдорфе под контролем министерства внутренних дел во главе с Фриком [366]. Именно во время пребывания Кригера в Дюссельдорфе его работа привлекла внимание министерства юстиции во главе с Гюртнером. Вскоре Кригер опубликовал свой главный труд по американскому законодательству, «Расовые законы в Соединенных Штатах», а 1936 году снова покинул Германию, чтобы продолжить свои исследования зарубежных расистских режимов. Став членом Национал-социалистского управления по расовой политике, он отправился в Юго-Западную Африку, где германские колониальные администраторы тридцатью годами ранее впервые применили американскую модель расового законодательства [367]. Кригер провел в Африке два насыщенных года, опубликовав исследования о местных расовых законах и трактовке местных законодательных традиций. Все это время он собирал данные для обширной монографии о Южной Африке – как он писал, «нордическом» государстве, которое находилось на пути к огромному могуществу [368]. Вернувшись в Германию в 1939 году, к самому началу военных действий, Кригер отправился вместе с армией своей страны на войну, которую он описывал как «важнейший поворотный пункт во всей эволюции расового вопроса» [369]. После того, как война была проиграна, жизненный путь Кригера сменил направление. В 1950-х мы обнаруживаем его в роли обычного школьного учителя, открытого сторонника международного взаимопонимания и мира, который выступал за объединение Европы, а также организовывал студенческие обмены и помощь развивающимся странам Африки и Азии [370]. Что думал «интернационалист» Кригер о своей более молодой нацистской ипостаси, нам неизвестно.
В трудах времен его молодости просматривается глубокая преданность нацистским ценностям. Они также демонстрируют владение Кригером самыми утонченными методами продвинутой немецкой науки. Нацистское законодательство отличалось сильной приверженностью тому, что американцы называют «правовым реализмом», стилю юридической науки, также преобладавшему в Америке «Нового курса». (Я вернусь к сравнению двух этих правовых реализмов в заключительной части.) Правовой реализм 1930-х
