инспекции допустить к продаже доставленные партии как не отвечающие требованиям. Под этим нажимом биржа резко прекратила заключение сделок на этот картофель, и ей самой грозило закрытие.
Однако Nymex успела заблаговременно ввести контракты на новый товар, что местные поставщики нашли целесообразным, – мазут для обогрева жилых домов. Затем в 1981 г. биржа приступила к торговле фьючерсами на бензин. Но самое главное нововведение было сделано 30 марта 1983 г. В этот день Нью-Йоркская товарная биржа ввела фьючерсы на сырую нефть. И это произошло всего через две недели после закрытия совещания стран ОПЕК в отеле Intercontinental в Лондоне. Столь короткий промежуток времени давал повод для иронии – фьючерсные контракты на сырую нефть решительно подрывали власть ОПЕК в сфере установления цен. И права на добытую нефть теперь можно было купить и продать множество раз, причем порой с баснословной прибылью, которая доставалась трейдерам и спекулянтам.
Биржевики с восторгом восприняли в Нью-Йорке фьючерсы на сырую нефть. Отталкивая друг друга локтями, пробираясь в бурлящей от возбуждения толпе, они кричали и яростно размахивали руками, фиксируя свои заказы на контракты. Так же расталкивая друг друга, трейдеры пробирались и в нефтяную промышленность, которая вовсе не приветствовала их появление. Первоначальной реакцией солидных нефтяных компаний были скептицизм и открытая враждебность. Какое отношение имели эти орущие жестикулирующие молодые люди, для которых слово «долгосрочный» могло означать «два часа», к промышленности, где вопросы технологии и снабжения были архисложными, где основой всего считались бережно создававшиеся взаимоотношения и где принятые сегодня решения по инвестициям начинали окупаться не ранее чем через десятилетие? Генеральный директор одной из крупных компаний отмахивался от фьючерсных контрактов, считая их «средством терять деньги». Но практика использования фьючерсов быстро распространялась, обретая признание и уважение. А через несколько лет большинство нефтяных корпораций и ряд стран-экспортеров, а также многие другие игроки, в том числе солидные финансовые дома, уже заключали на Nymex фьючерсные контракты на сырую нефть. При всем ценовом риске никто из них не мог позволить себе оставаться в стороне. Так что теперь, с астрономическим ростом объема других сделок, картофель из штата Мэн стал далеким, странным и неприятным воспоминанием на восьмом этаже Всемирного торгового центра.
Когда-то цены на рынке нефти устанавливала Standard Oil. Затем в Соединенных Штатах этим занимался Техасский железнодорожный комитет, а в остальных странах крупные нефтяные компании. Потом власть перешла к ОПЕК. Теперь же цена устанавливалась ежедневно и ежесекундно на открытом рынке в торговом зале Nymex в процессе взаимодействия трейдеров с покупателями и продавцами, прилипшими к экранам компьютеров в разных точках земного шара. Это напоминало нефтяные биржи Западной Пенсильвании конца XIX столетия, только оснащенные современными технологиями. Все игроки получали одинаковую информацию в один и тот же момент, а в следующий – могли действовать исходя из этой информации. «Ниспосланные свыше законы спроса и предложения» все еще существовали, только теперь они проявлялись по-другому – гораздо шире и без какого-либо промедления. Отправной точкой во всех сделках стала цена WTI – West Texas Intermediate, мощного потока движущегося в трубопроводе продукта, им легко было торговать, и поэтому он стал удобным эквивалентом мировой цены, которым до этого служила арабская легкая нефть. Два десятилетия назад цена арабской легкой нефти заменила в качестве базовой цену нефти с побережья Мексиканского залива в Техасе. Совершив почти полный круг, базовая цена вернулась к Техасу. И с быстрым ростом объемов нефтяных фьючерсов цена WTI встала в один ряд с ценами на золото, с процентными ставками и с промышленным индексом Dow Jones среди жизненно важных и тщательно контролируемых параметров ежедневного состояния мировой экономики [570].
Новые нефтяные войны: стоимостной разрыв на переднем плане
С реструктуризации глобальных рынков нефтяная промышленность также прошла полный круг корпоративной реорганизации, от которой не застрахована ни одна крупная компания. Дерегулирование любой отрасли снимает защиту и усиливает конкурентное давление, и типичным его результатом являются консолидация, «отпочкования» новых компаний от существовавших, поглощения одной компанией другой и множество разных корпоративных изменений. Нерегулируемая в Соединенных Штатах нефтяная индустрия не была исключением к 1981 г. Перепроизводство и снижавшиеся цены также способствовали консолидации и сужению рынка, а это означало повышение эффективности и прибылей. В то же время институциональные инвесторы – менеджеры пенсионных, ссудно-сберегательных и инвестиционных фондов, которые обычно контролировали три четверти акционерного капитала крупнейших американских корпораций, – становились все более агрессивными и требовали большей доходности инвестиций. Стремясь показать хорошие квартальные результаты, они не хотели долго ждать. В их глазах нефтяная промышленность, подъем которой уже миновал, теряла свою привлекательность.
Однако двигателем реструктуризации нефтяной промышленности был стоимостной разрыв, т. е. несоответствие цены акций компании полной рыночной стоимости ее нефтяных и газовых ресурсов. Те компании, у которых была наибольшая разница между ценой акций и стоимостью активов, были наиболее уязвимы. В подобных случаях у нового менеджмента появлялась возможность поднять цену акций и, таким образом, сделать благородное дело – повысить «акционерную стоимость», чего прежний менеджмент сделать не сумел. Был и еще один трюк: увеличение нефтедобычи за счет разведочных работ обходилось в 2–3 раза дороже, чем покупка активов уже существующей компании. С точки зрения менеджмента было совершенно очевидно, что «искать нефть на Нью-Йоркской фондовой бирже», т. е. покупать недооцененные компании, дешевле, чем вести разведочные работы в Западном Техасе или на дне Мексиканского залива. Здесь опять движущей силой была акционерная стоимость. Многие компании, получив в результате двух нефтяных кризисов огромные денежные средства, вложили их в разведочные работы в Соединенных Штатах, намереваясь найти надежные альтернативы поставкам нефти ОПЕК. Итоги оказались разочаровывающими, резервы по-прежнему сокращались. Расходование колоссальных средств было неэффективным и напрасным. Не разумнее ли вместо такого беспорядочного выбрасывания денег на ветер вернуть их большую часть владельцам акций через повышение дивидендов или выкуп акций, предоставив акционерам самим решать, как эти средства инвестировать? Или же, что, возможно, было бы даже лучше, приобрести другие компании, стоимость которых известна, либо слиться с ними и таким образом дешево получить нужные ресурсы?
Итак, стоимостной разрыв и неудачи в нефтеразведке ускорили великий переворот в нефтяной промышленности. Результатом его был ряд серьезных сражений между корпорациями, в которых компании сталкивались друг с другом, причем при участии, а иногда под командованием всевозможных воителей с Уолл-стрит. Это была совершенно новая разновидность нефтяной войны.
Толчок
В конце второго нефтяного кризиса промышленность уже была готова к переменам, но для этого был необходим какой-то толчок. Он был дан в Амарилло, городке с населением 150 000 человек, расположенном на ровном высоком плато района Панхэндл на северо-западе Техаса – в пустынном, засушливом и продуваемом ветрами районе, находящемся ближе к Денверу, чем к Хьюстону. Главным бизнесом в Амарилло
