Но источник проблем, если смотреть непредвзято, вовсе не в плоскости «русские – нерусские», «коренные – некоренные». Дело в том, что союзный центр своей политикой вызвал к жизни нечто вроде второго великого переселения народов, правда, в пределах СССР. И ни один из народов ничего от такой политики не выиграл. В том числе и русский. И надо считаться с реальностями, а не начинать еще одно переселение.
Если сегодня республика Тува находится на 70-м месте по основным показателям социального развития, то от этого страдают все живущие в ней: и русские, и тувинцы. Правда, направлявшиеся в Туву рабочие, специалисты, преимущественно русские, оседали в городах и поселках, тогда как тувинцы жили и живут главным образом на селе. Преимущества городского образа жизни перед сельским в нашей стране очевидны. На этом и спекулируют различные политические круги, переводя эту проблему в национальную плоскость. Известный конфликт в Туве, приведший к оттоку, чуть ли не бегству из нее русских людей, показатель того, как ни в чем не повинные перед «коренными» – тувинцами русские расплачиваются за бездумное политиканство настоящего. Трагизм усугубляется еще и тем, что политика дня вчерашнего, по сути, преследовала благие цели. ЦК КПСС, Совет Министров, тувинские руководители искренне считали, что линия на форсированную индустриализацию республики отвечает коренным интересам ее жителей. При этом закрывались глаза на то, что такой курс может привести к перекосам. Расплата наступила, но, как всегда, расплачиваются не инициаторы.
Положение в Туве не прошло мимо внимания Совета Национальностей Верховного Совета Российской Федерации. По поручению палаты была подготовлена специальная программа экономического и социального развития республики. В конце 1991 года на совещании в парламенте России был рассмотрен ход ее выполнения. Пока в Туве относительно спокойно. Нет, однако, уверенности, что на фоне углубляющегося кризиса обстановка вновь не накалится, особенно если у власти окажутся люди узконациональной, откровенно националистической ориентации. Отсюда вывод: стабилизация политической и экономической ситуации в Российской Федерации – важнейший вопрос сохранения ее целостности.
Тенденция не считаться с чувствами русского населения, к сожалению, довольно распространена. Крайности возбуждают, подталкивая народы к трагедии. Если государство не скажет своего твердого слова, не проявит воли – может произойти кровопролитие. Сколько раз нам с Ю. Ф. Яровым, А. В. Аникиевым и другими приходилось убеждать в необходимости комплексной постановки и решения проблем казачества, учитывая интересы различных национальностей в регионе. Два года мы готовили соответствующий документ, и вдруг совершенно неожиданно для всех нас вышел нашумевший Указ по казачеству, кем-то подготовленный и подсунутый на подпись Президенту. Будучи конъюнктурным документом, он ничего не дал казакам, а ситуацию обострил. Потом было принято постановление Верховного Совета. «Вдруг сейчас начнутся новые выборы, – думал я, – предчувствую обострение национальной проблематики, может начаться как раз с этого конца – с розыгрыша «казачьей карты». В этом плане мы получим депутатский корпус, более разделенный на сепаратистов-националистов и шовинистов».
Возникновение конфликтов в любом регионе или республике Российской Федерации ведет не только к росту антирусских настроений, но и к ущемлению прав русских, проживающих в этих регионах. Эту проблему надо ясно видеть и учитывать в политике. Как и эффект «Бумеранга», проистекающий из того, что в Федерации человек одной национальности должен думать о человеке другой национальности.
Не может не тревожить то, что новые независимые государства обретают этнократический характер, вместо того чтобы помочь представителям русского и всех других «некоренных» этносов адаптироваться к изменившимся условиям, не допускать ущемления их национально-культурных и национально-политических интересов. Недавно я посетил Узбекистан, встречался с Президентом И. Каримовым, с моим другом министром иностранных дел М. Саидкасимовым, представителями различных организаций, побывал на предприятиях Ташкента. Русскоязычное население там не проявляло открытого беспокойства, но мысли о том, что их ждет, конечно, присутствовали. Если к власти придут фанатики религиозно-тюркского, фундаменталистского толка, то русское население будет вынуждено эмигрировать. Не меньшую опасность для политической стабильности представляет разрыв хозяйственных связей Узбекистана с предприятиями России. Я был на заводе сельхозмашин в Ташкенте, где свыше 85 процентов работающих – русские. Российские предприятия, свертывая связи с этим и другими крупными предприятиями Узбекистана, оставляют без работы прежде всего русских. Ислам Каримов старается не допускать ущемления прав русских. Но действие общих тенденций и ему вряд ли удастся предотвратить. Особенно стало беспокойно после «демократической революции» в Таджикистане. Правда, даже в этой ситуации политики будут красноречиво доказывать, что никто русских не выживал. Так делают, в частности, лидеры Эстонии, Латвии и Литвы, которым активно помогает радикальная пресса.
Права «русскоязычных» и здесь, и в других бывших республиках защищаются не всегда умело. Скажем, общероссийское национальное движение начинает стимулировать отъезд русских из Прибалтики, Средней Азии, Закавказья, выдвигая, в сущности, утопические проекты их обустройства в России. Решить эту задачу на должном уровне сегодня фактически невозможно. В Москве и области на конец 1991 года проживало около 10 тысяч беженцев, по сути – совсем немного. И тем не менее это создало целый комплекс проблем, выход из которых был найден с огромным трудом. Порой подключались и парламент, и Правительство. А что будет, если из 30 миллионов русскоязычного населения (из них 25 миллионов русских), проживающих вне своей историко-этнической территории, несколько миллионов захотят вернуться? Ведь условия для нормальной адаптации этой социальной группы в российских областях отсутствуют. В лучшем случае предоставят общежития, пионерские или молодежные лагеря, но возникнут трудности с подбором подходящей работы, учебой. Все это приведет к всплеску насилия, преступности, усилению межнационального противостояния, озлобленности.
Надо помнить недавние уроки. Трагедия, разразившаяся в январе 1990 года в Баку, во многом была обусловлена неустроенностью азербайджанцев – беженцев из Армении. Эта неустроенность толкнула их на отчаянные действия, насилие. А официальные органы не приняли никаких упреждающих мер. И союзный центр вмешался поздно и грубо. В сентябре 1989 года, когда я побывал в Баку, для меня стала очевидной возможность здесь кровавой вспышки. Поэтому мною была подготовлена записка высшему руководству СССР, властям обеих республик о необходимости принятия срочных мер по устройству людей или возвращению их в родные места, налаживания диалога между руководителями Азербайджана и Армении. Однако все было пущено на самотек. Более того, первый и второй секретари ЦК Азербайджана попытались с помощью орготдела ЦК КПСС выдворить меня из республики за мою объективную телеграмму-информацию. И вот – взрыв, массовые беспорядки. Центр в очередной раз продемонстрировал неспособность контролировать ситуацию. Преступное равнодушие руководства, отсутствие четких позиций и политической воли, потворствование действиям крайних сил создали Карабах и все последующие конфликты. Увы, и эти архитекторы карабахского конфликта до сих пор у дел. Порой и в России узнается тот же «почерк» в реакции на межнациональные конфликты. В определенном смысле – и в их провоцировании. Даже весьма грамотные люди порой не могут уловить тонкие нюансы национальных проблем, то, что любая пронациональная позиция может лишь усилить противостояние.
При изучении этнодемографической проблематики не всегда учитываются исторические этапы становления и размещения различных национальностей. Возьмем такой, казалось бы, простой вопрос, как уменьшение численности сельского населения в России. Чаще всего оно объясняется однобоко, как антирусская политика. Между тем тут целый комплекс причин. Я, например, помню, когда учился в Ленинграде, как партийный лидер Ленинграда Г. В. Романов развернул кампанию за привлечение сельской молодежи из Ленинградской и близлежащих областей (Псковской, Новгородской, Тверской) в профессионально-технические училища своего города. У университета, где я учился, стояла агитбригада ПТУ. Романов стал Героем Социалистического Труда за заслуги в развитии профессионально-технического образования. Но и без того малочисленное сельское население этих областей он сократил еще больше, лишил деревню, сельское хозяйство будущих работников. Да и сама сельская молодежь, оторванная от родных корней, привычной социальной и этнической среды обитания (этот момент в деревне выражен сильнее, чем в городе), сталкивается с трудным процессом адаптации к новому, городскому укладу. Он проходит далеко не всегда успешно, и платой за него часто бывает утрата национальной самобытности.
