Адъютанты последними вышли из самолета, и капитан Хеллот был замыкающим. Флаги, знамена и ветроуказатели перед зданием аэропорта по-военному строго вытянулись, повинуясь встретившему Алфика свежему дыханию весеннего ветра. Старшие офицеры уже всецело предались приветственному ритуалу. Статные и подтянутые в меру своих возможностей, в ритме маршевой музыки они печатали шаг перед фронтом почетного караула из новобранцев ВВС, чей строй был подобен печатным строкам эпической прозы на бетонных страницах. Отдаваемые сверху приказы передавались вниз по инстанции лающим эхом — излюбленным средством воздействия архитекторов барокко. И на своем пути от вершин власти до рядовых ратников на самом дне эхо это звучало все грубее и грубее. Послушные строгой механической хореографии, громкие команды сплетались с голосами духовых инструментов, с шуршащими по бетону рулежных дорожек каблуками, с цокающими подковками, с отрываемыми от земли прикладами, с ложащимися на плечо и принимающими положение «на караул» карабинами, с руками в перчатках, напряженно замирающими у козырька.
Алфик Хеллот был, как всегда, пленен внешним великолепием, захвачен ритмом и четкостью движений, всем духом воинственного ритуала. Вытянувшись в струнку на весеннем ветру, он слушал исполнение гимнов. Пока музыканты меняли ноты, начальник почетного караула козырнул, повернулся кругом, скомандовал «На плечо!», потом «На караул!» и снова повернулся, провожая орлиным взглядом высокое начальство, которое направилось к зданию аэропорта. Опять заиграл оркестр, генералы и штатские представители отдела сбыта авиационного завода скрылись, почетный караул прошагал за пределы рамы, окаймляющей батальный шедевр, и на моем экране строй «Флайинг джокерз» взорвался, разлетись осколками во все стороны, меж тем как ветер и неумолимое время стирали остатки эпической картины.
Лучи офицерских звездочек оканчиваются кружочками, чтобы их можно было пришивать к мундиру. Энергично взмахивая руками, капитан Алф Хеллот — по три звездочки на каждом лацкане — шагал к зданию аэропорта. Он наслаждался дыханием весеннего ветра. Достаточно долго прожил в Арктике, чтобы вполне оценить его прелесть. Весна Линды, их весна, вестна Моцарта. Прекрасная и теплая, что вновь леса в убор зеленый одевает. И лепестки фиалок блеклых на берегах ручьев журчащих раскрывает. Зеленым бархатом и пурпуром лесов в бою победном серый холод изгоняет. Все это Алфик видел из иллюминатора. Видел и перекрестья взлетно-посадочных полос и рулежных дорожек, посылающих свои загадочные знаки в небо, где картежные ангелы из «Флайинг джокерз» крыло к крылу упорно продолжали кувыркаться в синеве. Видел, как веер рек прорезает конечную морену курсом на извилистый контур летного поля. Видел… Скажем, что видел, как нос самолета твердо нацелился на аэродром у озера Ваншё. И успел приметить парковый ландшафт острова Елёйа на западе, прежде чем самолет приземлился и капитан Алф Хеллот окончательно почувствовал, что он снова дома.
Церемония на аэродроме завершилась. Музыканты сыграли последний куплет, новобранцы удалились, и капитан Хеллот эскортировал генералов Эга и Зонненкальба от здания аэропорта в гостиницу для почетных гостей. Они прошли по улочкам того же военного городка, в котором он в свое время, поступая в авиационное училище, пересек смутные контуры ничьей земли, отделяющей гражданскую жизнь от военной. Алф Хеллот проводил высоких гостей в столовую.
За ленчем состоялся обмен многочисленными речами и взаимными поздравлениями с программой «Сэйбр». Все выступавшие сходились в том, что настала пора заменить «Тандерджет», достопочтенную «Гусыню». Все наличные факты говорили за то, что переход на новый всепогодный истребитель безусловно необходим. Даже политики осознали эту необходимость.
После речей генерал Эг и штатский представитель авиационного завода вместе позировали для фотографов; затем генерал подписал контракт. В угоду приглашенным фоторепортерам состоялся обмен сердечными рукопожатиями и широкими улыбками. На снимках в ряду многих других смазанных лиц на заднем плане можно распознать капитана Хеллота. Когда фоторепортеры были удовлетворены, журналистам вручили стопки красочной печатной продукции, и капитан Глёр посвятил их в кое-какие секреты, например: участники демонстрационного полета, пилоты 332-й эскадрильи, показали сегодня машину F-86F «Сэйбр», одноместный истребитель, максимальная скорость равна удвоенной скорости звука. Они могут совместно действовать в воздухе при минимальном расстоянии два метра между кончиками крыльев. Были сказаны одобрительные слова о НАТО, королевской династии и Свободе. Представителям печати несколько раз напомнили девиз 336-й эскадрильи: «Солидарность и сила», — подчеркнув заложенную в этих простых словах глубокую истину.
Капитан Хеллот освободился сразу по окончании официальной части программы. Но прежде чем отпустить его, американский генерал Зонненкальб попросил своих норвежских коллег, чтобы они и впредь назначали офицерами связи таких же молодцов, как капитан Хеллот. «You know it, and we know it: Hellot is a hell of a lot!» [5] — заключил генерал Зонненкальб, опуская мощную длань на плечо Алфика.
Затем исполнявший обязанности офицера связи получил в подарок толстую книгу в черном переплете с оттиснутым большими белыми буквами названием «О термоядерной войне». Алфик уже видел эту книгу раньше — на всех письменных столах в Пентагоне. Он учтиво поблагодарил, и после еще нескольких реплик касательно здоровья супруги и сына капитан Хеллот наконец был свободен.
* * *
Он задержался в баре в обществе стакана минеральной воды и двух кубиков льда, которые медленно таяли, пока бармен заказывал для него такси и продолжал заниматься своими обычными делами. По норвежскому времени день был в разгаре. Хеллот выпил воду маленькими глотками, чувствуя, как разница во времени между базой американских ВВС Боллинг под Вашингтоном, округ Колумбия, и аэродромом Рюгге резко отозвалась во всем теле.
Разжевав остатки льдинок, он попросил таксиста проехать через Халмстад. Водитель ждал, прислонясь к капоту, пока Алфик в сберегательной кассе Волер-Рюгге менял свои доллары на норвежскую валюту и пока покупал охапку роз. Ну конечно, розы. Продавщица в цветочном магазине горячо рекомендовала розы. По одной на каждый день, что он отсутствовал. Вместе с ручным багажом и розами Хеллот занял все заднее сиденье такси, когда оно взяло курс на Мосс. Водитель то и дело поглядывал на него в зеркальце. И хотя Алфик на этот раз не так уж долго пребывал за рубежом, он, чтобы прервать неловкое молчание, поинтересовался, случились ли за это время какие-нибудь события в родном краю. Как же, как же!
— Конечно, смотря что считать событием. Слушайте, слушайте! Такие дела! — Таксист явно только и ждал стартового выстрела. — Сожитие не событие, случай — не случка, как говорят в народе у нас и у них. Но и здесь, — в Картофляндии, тоже кое-что случается. Хоть не всегда получается. Слушайте!
Он говорил не оборачиваясь, время от времени проверяя в зеркальце, что Алфик действительно слушает.
— Да, вот и наш брат, Ула, телевидение заполучит. Через десять лет после всего остального мира. Слушайте, слушайте! Наконец-то увидим личности этих дикторов с их областными диалектами, а то одни голоса слышно. Слушайте! Осснью король нажмет кнопку, и машина заработает. Еще обещали к тому времени снять ограничения на импорт автомобилей. Так что бывают и у нас события.
— Да уж.
— Слушайте! Телевидение и свободный импорт автомашин! Тысяча девятьсот шестидесятый год станет памятным годом, право слово. А я свои слова, прежде чем отпускать, на золотых весах взвешиваю. Вроде Ага-Хана. Он взвешивается на золотых весах и раздает убойный вес беднякам Афганистана. Золотом.
— Гм, — отозвался Алф Хеллот и переменил тему. — А еще, гляжу я, весна в этом году как будто хорошая? Вон как лес и прочая природа зеленью оделись.
— А люди-то куда забрались. Первым человеком на Луне будет норвежец. Алло, алло! Диктор, запущенный в космос Норвежским радиовещанием. Как слышишь? Прием.
— Запущен на ракете? Заслан радиовещанием?
— Так и так засланец. Вот бы все они там оставались.
— В своей родной области?
— Или на Луне. По мне, так один черт.
Они въехали в город. Такси медленно катило мимо коттеджей. Алфик ожидал, что будет совершенно спокоен. Даже проверил пальцами, как бьется сердце под мундиром, потрогал пульс на шее. И все же вздрогнул, увидев ее. Захлопнул дверцу такси и сунул водителю несколько бумажек.
Линда встречала его на крыльце; на ней был серый шерстяной костюм и красная блузка с экстравагантным воротником — как будто на груди из грубой серой материи била фонтаном кровь. Цветочница угадала: розы оказались в тон. Они крепко обняли друг друга, затем вошли в дом.
