Затем решено было под благовидным предлогом оплатить кн. Андроникову его расходы за весь этот период времени и за те стеснения, которые ему причинило пребывание на жительстве в его, сравнительно, небольшой квартире съехавшегося из Тобольской губернии духовенства (Мартемиан затем, основавшись в Петрограде на продолжительное время, чтобы конспирировать свои действия, выехал от Андроникова). Я говорю, под благовидным предлогом, потому что кн. Андроников отказался с самого начала от получения от нас каких бы то ни было денег на этот предмет. В ближайший вечер, когда кн. Андроников, по моему приглашению, приехал ко мне, я передал ему 10.000 рублей с настойчивою, потому что кн. Андроников вначале отказывался, просьбой принять их на организационные расходы по намеченной им к изданию в 1916 году газеты «Голос России» и добавил, что в будущем году мы на этот орган будем оказывать ему материальную поддержку из рептильного фонда.
Что же касается епископа Варнавы, с которым А. Н. Хвостов был давно знаком и единственно к кому из этого состава духовных лиц Хвостов относился с уважением и искренно, как я видел, и который и на меня и на семью оставил приятное впечатление с первого дня моего с ним знакомства, — то решено было исполнить все просьбы владыки, а именно: о назначении губернатором вице-губернатора Тобольской губернии Гаврилова, о служебном повышении судебного следователя минского окружного суда Александрова, перешедшего потом, при моем содействии, при Протопопове в департамент полиции, о материальной поддержке одного из московских хороших знакомых владыки, чиновника канцелярии генерал-губернатора, откомандированного в распоряжение градоначальника (фамилии теперь не припоминаю — это камер-юнкер и князь), что и было сделано из секретного фонда, путем выдачи ему тысячи рублей.
Вместе с этим, указав владыке на некоторые неудобства остановки его у кн. Андроникова, стеснявшие и князя и некоторых лиц, которые хотели бы отдать визит или побывать у владыки, но не желали посещать квартиру Андроникова, А. Н. Хвостов разрешил устроить постоянную квартиру для владыки на время его пребывания в Петрограде, дав для этого из секретного фонда соответствующие суммы сестре владыки, жене бедного синодального чиновника, с которым она разошлась в эту пору, немолодой, неглупой, понимающей жизнь и людей женщине (по фамилии, кажется, Прилежаевой), которую уважал и Распутин. С Прилежаевой, в виду желания владыки, я в ту пору уже познакомился, условился, что она будет почаще посещать Распутина и давать мне сведения о нем и останавливать его, поскольку может, своими советами, от дурных влияний, определив ей на расходы ежемесячный кредит в 100 рублей, и помог ей единовременно, в виду ее стесненного положения. Квартира была нанята ею, Прилежаевой, по Таврической улице № 17, кажется (раньше здесь помещалось управление полк. Ерандакова, работавшего при Сухомлинове в контр-разведочном отделе генерального штаба и ушедшего затем впоследствии, по зачислении в Войско Донское, с казачьей частью на войну), Прилежаева как на уплату по арендному контракту, так и меблировку и жалованье получала деньги по моим ордерам на департамент; впоследствии, когда я ушел из должности, квартиру оплачивал и жил в ней Н. И. Решетников — правая рука при А. А. Вырубовой по заведованию лазаретом Вырубовой в Царском Селе и по постройке нового здания для лазарета.
Мы с А. Н. Хвостовым были на квартире Прилежаевой два раза у владыки и виделись раз с Распутиным; вначале даже мы думали там иметь постоянные конспиративные свидания с Распутиным, но затем от этой мысли отказались, как потому, чтобы не посвящать в наши разговоры Прилежаеву, которую мы сравнительно мало знали, так, главным образом, в виду близости дома к зданию Государственной Думы (почти напротив). За устройство сестры владыка был нам очень благодарен; впоследствии он, при митрополите Питириме, останавливался при приездах в Петроград большею частью в лавре. Кроме того, было решено возместить владыке расходы по его приезду и жизни в Петрограде, где он задерживался по нашей просьбе, и тем материально ему помочь, так как тобольская епархия в то время была бездоходная, и владыка жил на скудный оклад (4.000 руб. в год), отказывая себе во многом.
На другой же день я был у Волжина, передал ему и поддержал просьбу А. Н. Хвостова о возведении в сан архимандрита игумена Мартемиана. Когда Волжин узнал о причинах, заставляющих А. Н. Хвостова просить за Мартемиана, вытекающих из отъезда Распутина, то охотно обещал свою поддержку ходатайству владыки Варнавы; а вечером на квартире у кн. Андроникова, с ведома князя, в присутствии А. Н. Хвостова я передал назначенные нами деньги владыке, архимандриту Августину и отцу Мартемиану, каждому в отдельности, причем владыка тут же уплатил игумену Мартемиану 1.500 рублей, взятые у него на расходы во время отъезда в Петроград.
Этот вечер у меня навсегда останется в памяти, так как поведение игумена Мартемиана и архимандрита Августина в смысле ликвидации личных счетов между собой, несдерживаемое даже нашим присутствием и закончившееся только вмешательством владыки, не только на меня, в общем доверчиво к людям относившегося, впервые присутствовавшего при подобных сценах, но и на кн. Андроникова, видавшего многое и знающего жизнь и людей, — произвели кошмарное впечатление. Я сказал затем кн. Андроникову и А. Н. Хвостову, что в этой обстановке я не могу находиться, и А. Н. Хвостов, видимо, передал об этом Мартемиану, потому что отец Мартемиан на другой день явился ко мне на квартиру и, извинившись за свое вчерашнее поведение, рассказал мне, в какой тяжелой атмосфере ему приходится жить и работать в Тобольской губернии, благодаря архимандриту Августину, имеющему огромное и дурное влияние на незлобивого владыку, и, как на пример, указал, что ему пришлось потом обратно отдать отцу Августину 1.500 рублей и, кроме того, из данной ему, Мартемиану, суммы еще выдать Августину 500 рублей за ускорение написания рапорта о нем в св. синод. Насколько он был искренен, я не могу сказать, ибо для меня было тяжело делать такую проверку, и я, передав об этом А. Н. Хвостову, дал снова Мартемиану 2.000 рублей.
Что же касается Распутина, который из каких-то источников, я предполагаю, что от Мартемиана, уже узнал об этих выдачах и дал это понять при разговоре за столом, то на другой день, при свидании с ним кн. Андроникова, я, под видом сообщения ему сведений по первому происшествию на пароходе[*], пользуясь примером кн. Андроникова, отозвал Распутина в залу, передал ему 5.000 рублей на личные его по поездке расходы, добавил, что расходы по пути будет оплачивать отец Мартемиан, и 3.000 рублей на расходы по примирению с лакеем и дал понять Распутину, что об этой выдаче никто не знает, что, видимо, ему понравилось; затем я завел с ним разговор про второе дело его в связи с приездом Станкевича и указал, что при этих условиях не лучше ли, в интересах дела, не вооружать Станкевича против него, Распутина. Второе дело сильно поразило Распутина, и он сразу понял, насколько оно для него опасно, конечно, не с точки зрения опасения Станкевича, а из боязни, чтобы оно не дошло до государя. Он моментально переменил и тон и манеру обращения и начал мне объяснять, что заявительница — глупая женщина, которая не так поняла, когда он говорил по какому-то случаю (он даже и не помнит) об августейшей семье. Распутин только тогда успокоился, когда я ему сказал, что эта переписка у меня, что, кроме А. Н. Хвостова, никто о ней не знает и что А. Н. Хвостов и я ее передадим А. А. Вырубовой для его спокойствия, что А. Н. Хвостов не будет докладывать о ней государю, что никому из сидевших за столом и даже кн. Андроникову мы не говорили и не скажем об этом деле и что все это делаем, чтобы показать ему наше сердечное к нему отношение. Мы расцеловались и затем, когда я снова начал ему говорить о Станкевиче, то Распутин вполне согласился с предположением о переводе его и даже добавил, что он Станкевичу зла не желает и хочет только у себя в губернии иметь своего человека и тут же мне впервые назвал своего кандидата, управляющего пермской казенной палатой Ордовского-Танеевского[*], который с давних лет, по словам Распутина, сердечно к нему расположен и у которого он бывал неоднократно при своих проездах на родину. Тогда я ему сказал, что надо скорее устроить Станкевича, переговорив о нем с Вырубовой, и тогда подумать о заместительстве; на это Распутин мне ответил, что А. А. Вырубова согласится и что ей тоже хочется видеть в Тобольске Ордовского-Танеевского, так как она его знает хорошо, и что они уже об этом решили, и государыня это одобрила.
При таких условиях, в виду предрешенности этой кандидатуры, я сказал ему, что мы сейчас же, не откладывая, переговорим с А. Н. Хвостовым, а завтра поедем к А. А. Вырубовой, окончательно решим и вызовем телеграммой его кандидата в Петроград. Это Распутина сильно обрадовало и, когда мы вернулись в столовую, я тут же сказал, что Григорий Ефимович отнюдь не хочет увольнения Станкевича, а только просит о переводе его, что обрадовало и епископа Варнаву, который и сказал: «Ну, слава богу; это доброе дело» и сейчас же, не зная, что Распутин уже не только наметил, а и подготовил почву для своего кандидата, начал просить оставить тобольским губернатором вице-губернатора Гаврилова, указывая на то, что это свой человек и хорошо к Распутину относится. К этой просьбе присоединился и очень горячо ее поддерживал архимандрит Августин, близкий к семье Гаврилова человек. Но тут Распутин, терпеливо все это выслушавший, сразу переменился, наговорил много неприятного не столько владыке, сколько Августину и добавил, что будет назначен его человек и друг и назвал Ордовского-Танеевского и, повторив данную им мне о нем характеристику, обратился к А. Н. Хвостову с просьбой «уважить» его. Конечно, А. Н. Хвостов, когда я, тут же вмешавшись в разговор, добавил, что Ордовского-Танеевского знает А. А. Вырубова и будет его также просить об этом, немедленно и предупредительно изъявил согласие, чем очень обрадовал Распутина, искренно его обнявшего и поблагодарившего.
