с людьми по московской улице, которая тогда таила подвохи со всех сторон - обветшалые мосты, нервные пешеходы, запутавшиеся в свете двигающихся навстречу фар.
Каждый шофер такси побывал в психотехнической лаборатории, которая тогда помещалась в Каретном ряду, прошел эти и многие другие испытания.
У так называемого динамографа ему предлагали взять в руки каучуковую грушу и сдавливать ее. Это было непросто - внутри находилась ртуть. Чем сильнее нажмешь, тем выше поднимется ртутный столбик. Одновременно на вертящейся катушке рисовалась кривая, она показывала, до какой отметки поднялась ртуть, сколько раз она снижалась, сколько времени это длилось. Так определялась сила мускулов.
Одно испытание проводилось с завязанными глазами. Экзаменатор становился с шофером к аппарату, у которого было две рукоятки. Оператор вращал диск, то ускоряя ход, то снижая, то совсем останавливая. Шофер должен был ощущать скорость вращения и, быстро перестраиваясь, следовать меняющейся ситуации. Движения шофера записывались на ленту, и можно было видеть, насколько быстро водитель ориентируется в обстановке. Считалось, что это может заранее показать, как шофер будет вести себя в путаном уличном потоке, насколько быстро он будет реагировать на скорость движения попутных машин и пешеходов.
Другой экзамен проводился в кромешной тьме - в комнате без окон. Шофер садился на стул, поставив ноги на педали. Внезапно в разных углах помещения вспыхивали разноцветные огни. По большей части менялись зеленый, желтый, красный - постепенно подходили к идее светофора. При зеленом огне надо было нажать левую педаль, при желтом - правую, при красном - обе… Потом в той же комнате показывали кино - для одного лишь шофера. Получалось так, будто он сидел за рулем и несся по улице, а ему загораживал дорогу то автомобиль, то испуганно бегущий пешеход, то извозчик. Откуда-то неслись звуки клаксона. Неподвижно сидящий шофер словно бы ехал, и комиссия видела, насколько умело и уверенно он действует за рулем.
Только что созданное и быстро растущее таксомоторное хозяйство нуждалось в самых лучших шоферах, потому что им предстоял сложный и ответственный труд.
Осенью 1925 года по улицам Москвы бойко сновали тридцать такси. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений, что такие машины советской столице необходимы. Хозяйство надо было расширять и совершенствовать. Президиум Московского Совета решил увеличить заказ до двухсот машин ц попросить фирмы учесть особые условия еще не перестроенного города, который достался новым хозяевам в запущенном виде. Уполномоченные получили такой наказ: мотор должен быть компактный, простой и доступный для ухода, конструкция надежная, выносливая, наивысшей работоспособности. Для удобства заводки необходим самопуск. Для бензина и масла следует иметь контрольный прибор перед сиденьем шофера. Шасси должно быть прочным, тормозов - два, желательно на все четыре колеса. Колеса дисковые, сплошные, удобные для быстрого снятия и установки. На колесах необходимо иметь приспособления против скольжения при движении по дороге. Скорость при движении в гору с полной нагрузкой у машины должна быть 10 километров в час. Необходимо, чтобы машина в дорожных условиях среднерусской полосы проходила до полного износа 150 тысяч километров.
В первые же дни было установлено четыре биржи такси, где можно ожидать появления свободной машины. Они были на самых бойких площадях: Страстной, Свердлова, Арбатской и у Курского вокзала. И, конечно, должен остаться «гараж по вызову» во Втором Дьяковском переулке, где уже стояло тридцать таксомоторов. Число их быстро росло.
К 10-летию Великого Октября Московское коммунальное хозяйство сообщило:
«В настоящее время число такси достигает 120, при общем пробеге в 3 миллиона километров в год. Число поездок на машину за прошлый год выражалось в среднем около двадцати за один день. Все таксомоторы обслужили в год свыше 3 миллионов пассажиров».
По тем временам эти цифры были колоссальными - потому что почти половина москвичей в ту пору ходила пешком. 18 февраля 1926 года в трех самых бойких местах города появились специальные счетчики. Изучались людские потоки на отрезке Сокольники - Мясницкая - центр, Тверская застава - центр, Смоленский рынок - Арбат - центр. В тех местах, где в оживленные артерии города вливались узкие переулки, стояли люди с блокнотами и считали всех пешеходов и пассажиров городского транспорта. Оказалось, что пешеходы составили 46,3 процента, пассажиры трамвая - 46,9, автобусов - 3,8, извозчиков - 1,8, такси - 1,2 процента. Извозчики были впереди, но позиции они явно сдавали. За полгода до этого - 19 августа 1925 года они доставили на Каланчевскую площадь 6407 человек - 2,4 процента. В тот же день пешком туда пришли 170 007 человек и два десятка пассажиров прибыли на такси.
В статье «В преддверии Большой Москвы», опубликованной 11 июня 1925 года в газете «Вечерняя Москва», говорилось:
«Мы живем в старинном городе, с кривыми кольцеобразными улицами, опутанными переулками.
В Москве уже нельзя ходить медленно, вразвалку. Москва несется, движется, летит.
В Москве тесно. Город не помещается в своих узких и горбатых улицах. Город растет, и растут расстояния. Не хватает вагонов трамвая, и вводятся автобусы. Не удовлетворяют автобусы, и появляются такси. Становятся анахронизмом извозчики.
Впрочем, их не так еще мало - 20 тысяч легковых и ломовых извозчиков. Они загромождают узкие, кривые улицы. 750 вагонов трамвая прорезывают московские артерии по всем направлениям. Тысячи автомобилей беспрерывно носятся от утра до вечера по улицам нашей столицы и 100 автобусов бешено пересекают пространства Москвы.
Взад и вперед снуют пешеходы. Десятки тысяч людей ежедневно прибывают в Москву. Растет, ширится огромный город. Невмоготу тротуарам, толпы пешеходов, не помещаясь на них, заполняют мостовые, мешают моторному движению, становятся жертвами его.
Как быть? Как привести в систему весь этот хаос уличного движения, как наладить его регулирование?
Мы все-таки счастливый город, в среднем у нас давят на более одного человека в день. А в Нью-Йорке - образцовом, блестяще распланированном городе однородного движения только детей калечат в течение одного года десять тысяч. Впрочем, от этого не легче. На одной только Мясницкой у нас в месяц бывает
