классифицировавшихся как пленные, были непригодны для труда, огромная часть этого дополнительного числа, должно быть, не выдержали и стали жертвами условий лагерной жизни в последнем году войны. Те 3700 тыс., которых уже недосчитались в мае 1944 г., были большей частью мертвы. Это не подлежит сомнению, потому что список Райнеке дает следующие сведения. В лагерных ведомостях зарегистрировано 1918 тыс. умерших. Еще 473 тыс. истреблены, находясь в застенках ОКВ в Германии и Польше; 273 тыс. умерли или пропали во время транзита, а 495 тыс. были истреблены или умерли при транзите или просто не учтены за то время, пока находились в руках вермахта на оккупированной территории Советского Союза. В результате получаются всего лишь 67 тыс., которые, как считается, сбежали. Возможно, самая шокирующая черта в этом списке — его случайность. На длинных переходах в тыловые зоны те, кого пристреливали, те, кто умер по пути, и те, кто дал стрекача, — все объединены в одно число. Конечные результаты демонстрируются без всякого стыда. Из пяти с половиной миллионов захваченных в плен, которые могли работать на Германию в мае 1944 г., осталось 818 тыс. работающих или служащих в униформе за пределами лагерей и 875 тыс. человек, работающих внутри.
В любом случае эти цифры можно рассматривать как приблизительные. То же самое нельзя сказать о других жертвах войны в Советском Союзе, об огромном масштабе которых намекает список Райнеке. Согласно показаниям свидетеля на Нюрнбергском процессе генерала фон дем Бах-Зелевски, Гиммлер предсказывал избранной аудитории в марте 1941 г., что Советскому Союзу придется потерять 30 млн человек. Через длительное время после процесса Бах-Зелевски объяснял, что Гиммлер не имел в виду плановое уничтожение, а возможную цену, которую России придется заплатить за германское вторжение. Совсем недавно публикация данных переписи советского населения в 1959 г. была истолкована в британской печати как подтверждающая предсказание Гиммлера или даже превосходящая его. Население Советского Союза в январе 1959 г. составляло 208 826 тыс. человек. В январе 1939 г. оно было где-то в районе 170 млн человек, но к этому числу надо прибавить население территорий, которые тогда еще не входили в состав Советского Союза. Логичным будет добавить 20 млн за счет территорий, которые составляют Латвию, Литву и Эстонию, помимо бывших польских частей Белоруссии и Украины, Рутении (Западной Украины), которая прежде была чехословацкой, Северной Буковины и Бессарабии, которые до этого принадлежали Румынии.
Принимая реальное население в 1939 г. равным 190 млн, Times (11 мая 1959 г.) делает вывод, что после двадцати лет этот больший Советский Союз должен скорее иметь 250 млн жителей, чем 209 млн. Даже Гиммлер не предвидел, что рост населения будет задержан на 40 млн, и еще менее предвидел он, что, несмотря на это торможение, Советский Союз через двадцать лет будет еще более могучим и процветающим государством, чем когда-либо в своей истории. Однако эти статистические умозаключения следует рассматривать с долей осторожности, если даже не с подозрением. Даже если впоследствии аннексированные территории имели в 1939 г. население 20 млн (что сомнительно), то весьма вероятно, что добрая половина их переместилась дальше на запад с отходом германских армий. Население, выросшее со 180 млн до 209 млн за двадцать лет, могло бы увеличиваться со скоростью 0,8 процента в год — этот темп выше, чем в любой западной стране, и на деле равен росту советского населения между 1932 и 1939 гг., совершенно мирными годами, в которые население увеличилось в пределах первоначальной территории со 161 до 170 млн. Можно, например, сопоставить рост населения Англии и Уэльса между 1911 и 1951 гг., которое увеличивалось на 0,6 процента в год.
Однако в той же самой статье в Times утверждается, что население Советского Союза сейчас (в конце 1950-х. — Ред.) растет на три с половиной миллиона в год, или на 1,75 процента. Если это так, тогда перед нами темпы роста, превышающие более чем в два раза те, что были в 1932–1939 гг. Если эта потрясающая плодовитость продолжалась в течение нескольких лет, она может скрыть в такой же степени громадные потери в 1941–1945 гг. Включив в свою оценку 8 млн человек, погибших на поле боя, статистик Times предполагает количество жертв за военные годы в размере 30 млн человек (с 22 июня 1941 г. по 1 мая 1945 г. в СССР было мобилизовано 31 812 158 чел., в т. ч. 2 237 300 чел. дважды. — Ред.) частично из-за превышения смертности и частично из-за уменьшения рождаемости.
Здесь, однако, у нас две совершенно разные причины для сокращения населения Советского Союза. Первая причина — гибель от рук врага. Вторая причина — особенность советской организации. Среди западных союзников война стимулировала рождаемость, в то время как в Советском Союзе уровень рождаемости упал из-за того, что война в значительно большей степени разорвала семейные связи. От 16 до 20 млн человек были призваны на службу сроком до шести лет почти всегда без единого дня отпуска на побывку дома. Даже жены мужчин, которые не были призваны на военную службу, часто были оторваны от них, работая на заводах или проживая в общежитиях в тысячах километров друг от друга. Потери рождаемости из-за этих причин нельзя отнести на счет военных потерь.
Что касается реальных военных жертв, можно полагать, что намек был дан в заявлении советского Центрального статистического управления, что сегодня число женщин превышает число мужчин более чем на 20 млн, и эта разница наблюдается среди людей, родившихся до 1927 г. Отсюда можно предположить, что с войны не вернулось 20 млн мужчин призывного возраста. Вряд ли это подтверждается при изучении вероятностей, которые могут привести к выводу, что эта разница порождена демографическими условиями, издавна присущими Советскому Союзу (повышенная смертность среди мужчин, особенно в среднем и пожилом возрасте. — Ред.). Советской оценки количества погибших в войне не существует (в конце 1950-х была засекречена. — Ред.).
22 июня 1944 г., например, Сталин заявил в речи в связи с третьей годовщиной начала войны, что погибли, пропали без вести или попали в плен 5300 тыс. солдат Красной армии.
Это совершенно четкая недооценка, потому что только в плен к немцам попало больше, чем эта величина (с учетом схваченных гражданских лиц. — Ред.). Русские, конечно, заявили, что немцы фальсифицировали эти цифры, но даже управление Райнеке вряд ли рассматривало потерю свыше 3 млн пленных как предлог для хвастовства. Поэтому настоящая величина много выше, чем та, которую Сталин решился признать. Но насколько больше? Чтобы выполнить приблизительный расчет, надо начать со сравнительных немецких потерь, но здесь опять список Райнеке запинается.
Потери немцев на советско-германском фронте можно проследить до 30 ноября 1944 г., когда они достигли 1419 тыс. убитых и 907 тыс. пропавших без вести. Поскольку русские, как правило, не сообщали имен людей, попавших в плен, невозможно оценить, сколько же из этих 907 тыс. были
