Феликс Разумовский
Смилодон в России
Часть I
Арап Копта Великого
«Эх, „вилку“[1] бы сейчас. – Буров тяжело вздохнул, отвернулся от окна и, с трудом доковыляв до кресла, плюхнулся на истертую кожу. – Пятнадцатая[2] будет в самый раз».
За окном, похоже, собирался дождь, ноябрьский вечер был безнадежно хмур, бессильный свет агонизирующего фонаря терялся в пелене надвинувшегося тумана. Ощутимо плотного, клубящегося, напоминающего вату. Такого же холодного и мерзкого, как и тяжесть на душе… Да, радоваться особо было нечему – слепая рана в бедре, потеря крови, озноб. Как пить дать, задета кость. Со всеми вытекающими – вот именно вытекающими – последствиями… И черта собачьего ему было на этом кладбище? Полюбоваться на Альберта Великого, на Агриппу Неттесгеймского да на Раймунда Луллия?[3] На весь их Бессмертный ареопаг? Как бы не так, никто из Посвященных не явился, видно, уж такое у них продвинутое чувство юмора. Непонятное для простых смертных. Зато уж всякой сволочи набежало – из Гардуны, масонов, сатанистов, роялистов – видимо-невидимо. Дружков сердечных, каждой твари по паре. Так что пришлось ретироваться по-тихому, в темпе вальса. От греха подальше. Однако, как оказалось, недостаточно быстро и недостаточно скрытно. В гостинице его ждала засада. И не какая-нибудь там шелупонь, клоуны тряпичные, нет, люди серьезные, мастера своего дела. Восемь человек. Он завалил их всех. Но и сам свел знакомство с четырехгранным, остро заточенным клинком. Не иначе Лаурка постаралась, натравила виртуозов, – от любви до ненависти, как говорится, всего один шаг. В общем, Буров ушел, но недалеко, насколько позволяла раненая нога. И вот печальный итог: дешевые номера, пульсирующая боль и, что хуже всего, потеря аппетита. Да, прогноз, похоже, самый неблагоприятный, само не заживет, не на собаке. А чертов Бертолли,[4] за коим послали уже давно, все не идет и не идет. Может, плюнуть все-таки на осторожность и позвать какого-нибудь другого эскулапа? Впрочем, нет, не стоит. Прок от здешних лекарей самый минимальный. Ну пустят кровь, ну наложат компресс, ну помянут к месту и не к месту Богородицу. Амбруазы Парэ, мать их за ногу. А вот настучать могут в лучшем виде, даже сами того не желая. Впрочем, в том, что его рано или поздно найдут, Буров не сомневался – время работало против него. И дело было вовсе не в эскулапах. В выщербленном зеленоватом неказистом камне, рисующем в пространстве каббалистические знаки. В таинственном «Ребре Дракона». На который положили глаз и сатанисты, и роялисты, и негодяи из Гардуны, и, увы, бывшая любовь Лаура Ватто. Вместе со своим дядюшкой Раймондо, которого еще называют Итальянским дьяволом.[5] Верно говорят англичане: любопытство сгубило кошку. А Буров и в самом деле кот – огромный, саблезубый, радикально красного колера. Попавший, словно кур в ощип… Утешало в данной ситуации лишь одно – наличие солидного боезапаса и проверенной, похоронного калибра волыны. Можно было, как говорили большевики, уйти, оглушительно хлопнув дверью.[6] Только о конце думать пока что не хотелось. Хотелось «вилку» или шприц-тюбик с промедолом – Буров, невзирая на растопленный камин, весь дрожал, ногу будто грызла пара дюжин псов, мокрая рубаха прилипала к спине омерзительным, холодящим душу компрессом. А в голове ни к селу ни к городу шло по кругу уж совершенно несуразное:
«Отрежем, отрежем Мересьеву ноги!»
«Не надо, не надо, мне надо летать!»
Было уже далеко за полночь, когда на улице зацокали копыта, сыто всхрапнули осаженные лошади, и в дверь некоторое время спустя постучали. Никак их величество Бертолли соизволили пожаловать? Явились-таки, не запылились… Только это был не химик-эскулап. В комнату вошел человек среднего роста, крепкого сложения, одетый великолепно, во все черное. Пряжки его туфель, бесчисленные перстни отсвечивали блеском невиданных бриллиантов. Держался незнакомец спокойно и уверенно, в нем чувствовались сила и какая-то таинственность.
– Позвольте представиться, – сказал он по-русски, величественно улыбнулся и сделал полупоклон. – Граф Сен-Жермен, скрипач-любитель.[7] Вы не могли бы уделить мне немного времени?
Как же, скрипач-любитель! Маг, алхимик, философ и дипломат, о коем только и разговоров в салонах и гостиных. Служитель муз, любимец королей. И хрена ли собачьего ему здесь?
– Ах, да, да. – Буров запер дверь, убрал волыну, прислушавшись, кивнул: – Наслышаны… Тройка, семерка, туз… Очень приятно.
– Откуда вам известно это? – Вздрогнув, Сен-Жермен побледнел, в глазах его вспыхнули огни, но тут же он справился с собой и улыбнулся с фальшивым равнодушием. – А впрочем, что это я? Давно известно, что женщины болтливы.[8] Я же постараюсь быть краток.
Он склонил породистую, в модном парике голову, отчего бриллианты на его шляпе радужно сверкнули, и, прищурившись, в упор взглянул на Бурова.
– Волей случая вам в руки попала вещь, коих в природе только две. Я говорю о «Ребре Дракона». Знайте, обладание им принесет вам лишь беды, страдания и, в конечном счете, гибель. И очень скоро. Боюсь, что вы навряд ли доживете до утра. На ваше имя выписан lettre de cachet,[9] и объявлена награда за вашу поимку. Люди из Гардуны, «разведенные с вдовой»,[10] сектанты-фанатики – все они идут по вашему следу. А главное – Итальянский дьявол, князь Раймондо. Со своей рыжей дьяволицей.
– Дьяволицей? – Буров кашлянул, тяжело вздохнул и почувствовал, как проваливается сердце. – Рыжей?
– Ну да, с дражайшей половиной, – подтвердил Сен-Жермен, и лицо его выразило отвращение. – О, это сущая бестия, даром что хороша. Впрочем, думаю, вы встречались. – Он значительно улыбнулся, сделал паузу и подошел ближе, обдав Бурова Ниагарой духов. – Только речь ведь не о том. Предлагаю обмен: «Ребро Дракона» против вашей жизни. Отдайте мне камень, и я доставлю вас к одному знакомцу, который на днях уезжает в Тартарию. Там, среди снегов, среди степей и болот, вас не отыщет и настоящий дьявол. Ну же, соглашайтесь, соглашайтесь. Вы, я вижу, ранены, стоит упустить время, и начнется гангрена. А мой знакомец искусный врач, и думаю, что дело не дойдет до ампутации…
Вот гад, в самое больное место попал. Куда смилодону-то без лапы?
– А почему, собственно, я должен верить вам, сударь? – пожал плечами Буров, хмурое лицо его не выразило ничего. – Может, вы вообще банальный самозванец? Миль пардон, сударь, но я не знаю вас.
Все правильно, сразу соглашаются только проститутки.
