POLARIS
Николай Андреевич Борисов
ЧЕТВЕРГИ МИСТЕРА ДРОЙДА
Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XXXIV
Николай Андреевич Борисов
ЧЕТВЕРГИ МИСТЕРА ДРОЙДА
Кино-роман
Посвящается С. Е. Марголиной-Карельштейн
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ФАБРИКАНТЫ ИНВАЛИДОВ
Глава I
КАПСОСТАР
Капсостар [1], столичный город одной из республик, возникших в эпоху грандиозных социальных потрясений, переживал большой индустриальный подъем.
Все, за исключением рабочих, видели в этом росте промышленности и торговли золотую эру капитализма. Пресса, захлебываясь, пела дифирамбы правительству.
— Золотой век, — кричали газеты.
— Золотой век, — шептали разодетые женщины, покупая все новые и новые наряды.
— Золотой век, — пели со всех эстрад раздетые певицы.
— Золотой век, — повторяли обыватели и насмешливо улыбались, проходя мимо особняка полпредства СССР.
Красный флаг, развевавшийся над куполом здания, их уже не волновал и не злил: они терпели его, уверенные, что скорое настанет час, и он упадет, уступив место старому — трехцветному. Да как же ему не упасть, когда там, в стране социализма, по словам газет, задыхались от безработицы, бестоварья и голода?
— Они падут, — надрываясь, кричали передовицы.
— Они падут.
Столица была охвачена строительством. Всюду вздымались вновь выстроенные дома. Мостовые заливались асфальтом, на крышах высоких домов устраивались площадки для аэропланов. Город рос со сказочной быстротой, выбрасывая вверх колоссальные утюги железобетонных фабрик и дворцов.
Старый город с кривыми, наивными улицами отступал, один за другим теряя свои дряхлые особняки. На месте старых, уютных, изукрашенных лепными украшениями, нелепыми кариатидами, домов город воздвигал суровые прямоугольные кубы из холодного железобетона.
Золотая горячка вызывала горячку любви и наслаждения. Спешно открывались новые кабаре, рестораны с отдельными кабинетами, всюду можно было потребовать на десерт женское тело.
Из рабочих кварталов доносился глухой рокот недовольства, изредка прорываясь вспышками забастовок и открытых выступлений.
Трусливые действия вождей Амстердаминтерна (Амстердамского интернационала профсоюзов), соглашательские речи и призывы к спокойствию все более и более отталкивали рабочую массу, которая шла и сплачивалась в железные ряды вокруг единственной рабочей партии, входящей в Коминтерн.
Несмотря на «свободу» печати, собраний и тому подобные фальшивые выдумки демократизма, партия ушла в подполье, организуя рабочих, подготовляя их к решительному выступлению.
Полиция через своих бесчисленных «крикунов» — агентов охранки — провоцировала выступления неорганизованных рабочих, еще не вошедших в партию, и жестоко подавляла их.
Слава Капсостара разнеслась по всему миру, как пример страны «классической» борьбы с коммунизмом и рабочим классом.
Газеты отвлекали внимание публики, изощряясь в изобретении все новых и новых сенсаций.
Очередной сенсацией, долго заполнявшей страницы газет, было известие, что приехавший миллиардер, мистер Флаугольд, скупил почти все свободные земли города, на которых неизвестно для какой цели строятся странные здания. Особенно поражало одно, которое воздвигалось около Зеркального озера. Оно было без окон наружу.
Никто ничего не знал. Инженеры знали не больше других, так как здания строились по планам, на которых не было никаких надписей.
Известно было только, что Флаугольда поддерживали власти, что он держит в своих руках всю промышленность страны, что через своих агентов он скупил акции всех наиболее крупных предприятий, что он купил все газеты, от демократических до официальных, и стал единственным распорядителем общественного мнения страны.
Но он этим пользовался чрезвычайно тонко, создавая иллюзию существования общественной мысли, свободы печати. Ведь этой стране необходим был декорум, необходима иллюзия свободы, а до реальности жизни им не было никакого дела. За них думали, за них делали, предоставляя им только жизнь веселья и наслаждений.
Некоторые лидеры рабочей партии втихомолку отстраивали себе роскошные виллы, покупали поместья.
Наиболее прозорливые понимали, в чем дело, но предпочитали молчать и только иногда многозначительно бросали фразы о том, что постройка загадочного здания — часть обширного гениального плана.
Известия об этом стали проникать в иностранную прессу.
Крупнейшая английская газета «Дэйли мэйл» послала в Капсостар своего самого ловкого, пронырливого корреспондента, Виллиама Дройда, создавшего себе имя корреспонденциями с театра гражданской войны юга России.
Газеты подхватили мысль о гениальном плане и, захлебываясь, стали строить невероятные предположения. Несколько дней со столбцов газет не сходили восхваления гениального организатора, переходя всякую границу лести, но вдруг все газеты, как по сигналу, замолчали и перехватили внимание публики, открыв очередной «заговор» коммунистов и «московские деньги».
В разгар этих сенсационных разоблачений, в разгар новой вспышки ненависти к рабочим, в разгар арестов и приехал Дройд.
Заняв в лучшем отеле номер, состоявший из трех комнат с ванной и представлявший роскошно обставленную изолированную квартиру, Дройд с первым визитом отправился к сэру Барлетту. Барлетт — неофициальный представитель Англии, — был на страже интересов капиталистов своей страны, чтобы в нужный момент заявить протест против чрезмерных аппетитов Капсостара в случае, если придется делить СССР на колонии.
И он всегда находился в курсе дел, и у него в столе давно лежала карта СССР с пометками, сделанными его собственной рукой.
Он не сильно изменился после своего представительства в добровольческой армии: такой же элегантный костюм, та же сигара во рту, и только на гладко зачесанных висках серебрились нити седых волос.
Как и всегда, Дройд бурно ворвался к нему в кабинет.
— Сэр Барлетт…
— Какими судьбами, Виллиам?
— По обыкновению, на охоту за строчками. Гонорар — для меня, сенсация — для газеты.
— Вот как, — улыбнулся Барлетт. — Вы неисправимы, Дройд, но ведь это не Ук-р-а-зи-я, а культурная страна, где не о чем писать, кроме достижений индустрии.
— А заговоры, сэр Барлетт?
— Заговоры! Вы наивны. Эти заговоры вы можете описать, не отходя ни на шаг от письменного стола. Это очередной бум, не более.
— Я думаю иначе. А кстати, меня осенила прекрасная мысль, и я уверен, сэр Барлетт, что вы окажете мне свое содействие.
— Можете рассчитывать на меня… вполне, Виллиам.
— Я решил здесь организовать «четверги».
— Четверги?
— Это замечательная идея. Мы будем собираться по четвергам, и каждый из нас расскажет что-нибудь из своей жизни. А главное, сэр Барлетт, главное — это то, что я смогу познакомиться и связаться со многими людьми, нужными людьми.
Барлетт медленно выпустил густой клуб дыма.
— Вы неисправимы, Дройд, но, мне кажется, это будет интересно.
Глава II
Я ВАШ МУЖ. РАЗРЕШИТЕ УЗНАТЬ ВАШЕ ИМЯ
Несмотря на то, что в Капсостаре чувствовалась лихорадочная подготовка к войне, несмотря па стремительное вооружение и комплектование армий, несмотря на то, что через вокзалы города бесконечной вереницей проходили воинские составы поездов, несмотря на то, что улицы заполнялись бряцанием и звяканьем сабель офицеров, — во всех ресторанах гремела музыка, наполняя улицы желанием веселья и мимолетного счастья.
