— Дежурный, дай несколько человек в гараж.
Мысль, быстрая, как молния, мелькнула в голове Тзень-Фу-Синя. Он вскочил и подошел к дежурному по кухне.
— Что, хочешь поработать? Молодец! — похвалил его дежурный и вызвал по фамилиям еще несколько человек, неохотно двинувшихся за Тзень-Фу-Синем в гараж.
В гараже было прохладно и темно. Шофер, указав им большую закрытую машину, которую надо было помыть и почистить, взял жестяную банку и направился в соседнее помещение за бензином.
Тзень-Фу-Синь со щеткой в руках принялся старательно чистить внутренность кузова машины и, выбрав удобный момент, когда остальные рабочие мыли колеса и надували шины, захлопнул дверцу и, сложившись чуть не вдвое, влез в ящик под сиденье.
Тзень-Фу-Синь чувствовал, как выкатили автомобиль из гаража, как шофер сел на свое место, браня рабочих за плохо протертые стекла фонарей, и слышал, как заработал мотор.
Наконец машина плавно тронулась к выходу из концлагеря.
Стоя перед открытой дверцей автомобиля, полковник Ферльбот пожал руку мистера Дройда.
— Очень сожалею, мистер Дройд, что принужден вас покинуть. Экстренно вызывают в штаб. Вы дождитесь Клукса и все ему расскажете.
— Будьте покойны, полковник, я все сделаю. Мне самому интересно выяснить это дело.
Полковник вошел в автомобиль, и Тзень-Фу-Синь тотчас почувствовал, как грузное тело полковника Ферльбота опустилось на сиденье, сильно сжав ему бока и грудь.
Автомобиль помчался, и Тзень-Фу-Синь, едва дыша, радостно улыбался.
Едва автомобиль полковника отъехал от лагеря, как с другой стороны плавно подкатил автомобиль Арчибальда Клукса.
— Где полковник? — быстро спросил Арчибальд у караульного начальника.
Дройд, подошедший к воротам, обернулся.
— Это вы, сэр Арчибальд, мне полковник поручил поговорить с вами.
— Ол-райт! — произнес Арчибальд.
Пожали друг другу руки и вместе вошли в концлагерь.
Заговорили только тогда, когда очутились в кабинете полковника Ферльбота.
— Я вас слушаю, мистер Дройд, — сказал Клукс, открывая свой небольшой изящный блокнот.
— Мне кажется, сэр Арчибальд, что в одном из пленных, содержащихся в этом концлагере, я узнал шпиона, предавшего белую армию в 1919 году.
И Дройд рассказал о сегодняшнем посещении барака.
— Его имя? — спросил Клукс.
— Видите ли, у меня нет уверенности, что это — то же самое лицо.
— Это не важно, мы уже дознаемся: у нас имеются весьма действительные способы развязать людям языки… Его имя?
— Тзень-Фу-Синь.
Арчибальд позвонил, и в дверях вытянулся ординарец.
— Привести сюда заключенного Тзень-Фу-Синя, — приказал Арчибальд.
— Но, позвольте, сэр Арчибальд, может быть, такого и совсем нет, — сказал Дройд. — Тот, с которым я разговаривал, назвал себя иначе.
— Вы правы. Подожди! — сказал Арчибальд ординарцу.
Подумав с минуту, он приказал прислать дежурного по бараку, в котором Дройд видел Тзень-Фу-Синя.
— Слушаюсь, сэр, — сказал ординарец и быстро вышел из кабинета.
Через несколько минут в дверях появился дежурный по бараку и получил приказание привести заключенного, с которым разговаривал Дройд.
Клукс и Дройд ждали, покуривая сигары и разговаривая о впечатлениях Дройда в новой для него стране. Минута проходила за минутой, а заключенного все не было.
Вдруг раздалось два выстрела.
— Что это означает? — спросил Дройд.
— Тревога. Кто-то из заключенных бежал, — вскочил с места Клукс.
В комнату вошел ординарец вместе с начальником караула.
— Заключенный Дао-Ши-Чен исчез, по-видимому, бежал, — доложил бледный караульный начальник.
Клукс и Дройд переглянулись.
— Теперь я уверен, что это был он, — сказал Дройд.
На перекрестке двух шумных улиц автомобиль полковника Ферльбота принужден был остановиться в очереди застрявших экипажей и автомобилей. Полковник открыл дверцу и нетерпеливо выглянул.
— Полковник! Вот удача. Интересные для вас новости, — закричал статный и высокий генерал Хортис, только что вышедший из подъезда военной школы, и остановился у автомобиля.
— Садитесь, генерал, нам здесь никто не помешает.
Тзень-Фу-Синь, услышав слова полковника, насторожил уши.
— Какие же новости, ваше превосходительство? — спросил полковник, когда генерал уселся рядом с ним.
— Вопрос о войне с большевиками решен, — сказал Хортис, понижая голос. — Будем действовать по-японски. Помните Порт-Артур? Еще до объявления войны наши воздушные эскадрильи сделают неожиданный налет на их главные укрепленные районы, засыплют бомбами и задушат газами города, фабрики и заводы. Вы ведь знаете, что на днях мы получили две эскадрильи по пятьдесят аэропланов, управляемых посредством радиоволн. Так вот, мы их пустим в дело в первую очередь. Надо произвести потрясающий эффект и поднять патриотические чувства у населения и в армии. Тогда мы сможем быстро ликвидировать разложение, которое вносят проклятые коммунисты своей пропагандой. Страшно сказать, даже в военные школы проникла эта зараза!
— Не может быть, ваше превосходительство.
— Да, полковник, к сожалению, в последнее время в наших военных школах обнаружены коммунистические организации. Что же тогда делается в армии! И все-таки надо воевать, иначе — революция, иначе мы погибли.
Минутку помолчали. Первым пришел в себя полковник.
— Когда же мы начинаем, ваше превосходительство?
— Завтра Арчибальд Клукс вылетает в Союз для проверки работы наших людей, и после его возвращения будет окончательно намечен срок.
Тзень-Фу-Синь старался не пропустить ни одного слова.
Услышав о «разложении» и «пропаганде», он чуть не засмеялся от удовольствия, но вовремя сдержался.
Автомобиль несся по залитой светом из витрин, окон улице, заполненной массой гуляющей публики.
Это была «главная» улица.
По этой улице рабочие не ходили: им там нечего было делать под холодными, презрительными и даже враждебными взглядами фешенебельной публики. Они были чужими, они были врагами, которых терпели только как рабов, создающих эти громадные дома, отливающих громадные зеркальные витрины, портящих глаза на чеканке тончайших ювелирных изделий, приготовляющих деликатесы в то время, как пролетарские семьи умирают с холода.
Всюду сверкали эполеты и мундиры, бряцали шпоры, звенели сабли, мелькали сытые и довольные лица, и лишь изредка попадалась боязливо протянутая рука измученного, усталого, истомленного голодом человека, быстро исчезавшего при появлении полиции. Мимо проходили десятки раскрашенных, полураздетых дам, выставлявших себя напоказ щегольски одетым штатским или затянутым в мундир офицерам.
У подъезда главного военного штаба автомобиль остановился. Тзень-Фу-Синь почувствовал, как сиденье поднялось вверх, освобожденное от тяжести сидевших тел.
«Шибко шанго, приехали», — подумал Тзень-Фу-Синь и, подождав с минуту, осторожно выглянул из-под сиденья.
Никого не было. Шофер отошел и, повернувшись спиной к машине, закуривал папироску, разговаривая с дежурным у дверей штаба. Отворив противоположную дверцу, Тзень-Фу-Синь выскользнул на мостовую и быстро пошел прямо вдоль улицы, а затем повернул в первую поперечную. Он не знал, куда ему идти, но твердо помнил, что на Советский Союз готовится нападение и что он должен предупредить о нем Страну Советов.
Глава IV
АЛЛО… АЛЛО…
Расставшись с Дройдом, Арчибальд Клукс примчался в главный штаб и застал там полковника Ферльбота, который получал последние инструкции от начальника штаба.
— Что случилось, сэр Арчибальд? — спросил начальник штаба.
— Черт побери, проклятый шпион убежал из лагеря.
— Бежал! — вскричал Ферльбот. — Ах, мерзавец! Значит, он был действительно шпион. Как же это Дройд…
— Размазня ваш Дройд, — сердито сказал Клукс. — Да и вы, полковник, простите, маху дали. Раз Дройд высказал подозрение насчет этого китайца, надо было немедленно заковать его и запрятать так, чтобы никакой возможности к бегству у него не оставалось.
