Там ещё есть куча всякого, включая специфические формы пневмонии. Но Макуха до всего этого не доживёт. За эти дни он сильно опух на лицо, сильно пополнел в поясе. Живот — как барабан. Картинка довольно типичная — проблемы с дефекацией и мочеиспусканием. Самоотравление собственным дерьмом. Но ведь он же никого к себе не подпускает — орёт благим матом. Насчёт «благим» — литературщина. И взгляд — воспалённый. Даже лоб потрогать не даёт.
Ну и фиг с ним — я к нему в сиделки не нанимался. Вирник привык быть главным, привык, что он всё может, и все вокруг от него зависят, все — «народишко подлый». Принять помощь, сострадание — для него — дикость. Он пакости от людей ждёт. Ну и бог с ним. «Каждый получит по вере своей». Если истинно веруешь, что «народишко — дрянь», или, как дед Перун — «дерьмо жидкое», то и получишь соответственно… «скоропостижную».
Ритуал мы выполнили, ногаты я и людям раздал, и Макухе на доску, на которой он лежит, положил. Когда закончили, Николай, естественно, все монеты назад в кису прибрал. Грамотки обельные составлены, зачитаны и послухами подписаны. Напоследок спрыснули это дело. Обмыли обновку. Я — новых холопов, они — нового хозяина. И разошлись спать. Единственное, что я переиграл — отправил новичков в другой сарай. И, пока они Кудряшкову жёнку к себе тянули, подошёл к самому Кудряшку. Вирник много чего может знать. Макуха со мною разговаривать не будет в принципе. А вот у «татя» со «стражем» разговор может получиться.
– Послушай — чего тот бредить будет. Может, и интересное узнаешь. Потом мне перескажешь.
– А мне с того чего будет? За труды? Бражки вели принести. И мясца какого.
Крыса всегда наглеет, если её не травить. Я стоял спиной ко всем остальным. Без замаха, торцом дрючка резко ткнул Кудряшка под ребро. Тот охнул, а я, наклонившись к лицу и подперев дрючком его щёку, объяснил:
– Ты живой — пока интересен. Мне. Лови момент новенькое узнать. Станет с тобой скучно — пойдёшь в гости к ведьме.
Так все по постелькам и разбрелись.
И вот, и трёх часов не поспал, а уже ведьма приснилась. Ну почему именно она? Должен же быть мой персональный глюк — князь-волк.
Вот же, угробил кучу народа. В «курятнике цапельном» четыре трупа осталось. И сама «цапля». С переломанной спиной, залюбленная насмерть, утопленная. Пять мертвецов, а князь-волк не пришёл. Это потому что у меня такая избирательная совесть? Из-за меня, по моему приказу пришли и убили. Но — не от моей руки. Убивать самому — совестно. А чужими руками? «Бессовестно»? Но «чудище лесное» не показалось — можно и дальше спокойно искать свой «аленький цветочек». Или хоть бы выспаться. А тут тебе: ведьмин «оборот» — спать не даёт. Дошёл — уже и стихами заговорил.
Э-эх, это что, жизнь? Тихая-мирная, патриархально-пасторальная? Я так даже в своём урбанизированном не напрягался. Вроде бы и не на походе, а уже и забыл когда спал нормально. Каждую ночь всё что-то случается. Из неприятностей. Из последнего — орально-убивальная ночка, потом — забеги с Кудряшком и Перуновой жёнкой, затем — «птическое чириканье» в выгребной яме. Вот уже четвёртая ночь подряд. Спать же хочется. А тут — ведьмы снятся. С голым «оборотом».
Скверно. Человек впрямую снами управлять не может. Во сне человек бессилен. Поэтому «сноходец» — самый страшный противник. И волшебства не надо.
А что говаривал по этому поводу товарищ Бендер?
«— Ваше дело плохо, — сочувственно сказал Остап, — как говорится, бытие определяет сознание. Раз вы живёте в Советской стране, то и сны у вас должны быть советские…
— Я вам помогу, — сказал Остап. — Мне приходилось лечить друзей и знакомых по Фрейду. Сон — это пустяки. Главное — это устранить причину сна. Основной причиной является самое существование советской власти. Но в данный момент я устранять её не могу. У меня просто нет времени».
Как жаль, что «сын турецко-подданного» так торопился…
Поскольку я здесь не «турист-спортсмен», который лупит «по бездорожью и разгильдяйству» своим автопробегом на предшественнике «Лады-Калины» марки «Антилопа Гну», а совсем наоборот — сам как эта «советская власть — всерьёз и надолго», придётся менять реальность. Изменять. Только — с кем?
«И спать пора, и никак не уснуть.
Всё та же Русь,
Всё тот же смех,
И лишь тебя не хватает чуть-чуть».
Кого бы приспособить на роль «тебя»? Хотя бы на «чуть-чуть»?
Спать не могу — что-то зудит, что-то чешется. А и правда — что это такое по мне ползает? В темноте не разобрать. Муравьи, что ли пришли? Так у нас же ничего сладкого нет.
Я осторожно вернулся в поварню. «Пулемёты» молчали, но воздух… Никогда не видел, как топоры в воздухе висят. Попробовать, что ли? Если я его подкину…. При всём моём неуёмном любопытстве, я не стал проверять — повиснет уже здесь топор, или надо ещё добавить. Вздул огонь в очаге и начал разглядывать — а кто это по мне чешется.
Та-ак. Поймаю хоть какого попаданца — сразу в бочку с керосином. С головой. А попаданку — сперва обрею наголо. Везде. А потом — всё равно — в керосин.
Куча народа старательно, взахлёб рассуждает о фламбергах и цвайхандерах, нодати и клейморах… Исполать вам, детинушки. Только что вы этими двуручными железяками сделаете против вши обыкновенной? Зарубите? Замахаетесь рубивши. И не надо ля-ля нашим ребятам, что вошь на попаданца не залезает. Очень даже свободно. Вошь как раз и любит чистую кожу. Потому что — тоньше.
Когда вошь или блоха ползёт по нормальному степняку здесь, или по таджику из кишлака в моё время, и кусает, то на коже не появляются покраснения. А у пришлых — всё тело как в сыпи. В Великую Отечественную так в Средней Азии немецких и английских шпионов ловили. Как бы чудака не готовили, как бы его бегать и стрелять не учили, сколько бы ему диалектизмов с этнографией не вбивали — нужны десятилетия, с детства начиная, чтобы не только не чесаться, но и не краснеть под укусами насекомых.
Конечно, попаданец — не шпион, может и покраснеть. Может и почесаться. Укус вошки не убивает. Но ведь ты ж, попадец попадуев, чесаться будешь непрерывно! Неудержимо и озлобленно! Будешь расчёсывать своё, набитое высотами прогресса и свершениями человечества, тело. До крови. А уж поймать серьёзную заразу в открытые, сочащиеся кровью и гноем ранки… И незамедлительный похоронный марш:
«Вы жертвою пали в борьбе роковой
Вы сами вцепились ногтями.
И каплет на землю горячая кровь
Из ран, растравленных руками».
Педикулёз. В моей России — нечто экзотическое и стыдное. Давно ли? Ещё века не прошло с тех пор, как каждая бабушка вполне штатно, накатано, каждый вечер, проверяла волосы внучка или внучки перед сном. И спокойно реагировала: «Во, опять гниды щёлкают». Когда яйца вошки придавишь ногтём, они издают характерный щелчок.
