4 (четыре) склада наркотиков
1 (одна) лаборатория по производству таковых
16 (Шестнадцать!) подпольных борделей и пунктов вербовки проституток для работы в дальнем зарубежье.
И — дубль объекта "Излучатель".
"Излучатель-2" находится, судя по всему, в законсервированном (полностью или частично) состоянии. Каждый день здание посещают лишь два-три человека, исключая сотрудников Федеральной Охранной Службы ЮЗФ, которые получают зарплату из госбюджета, числясь в кратковременных командировках на объекте «Климат-28», ВМФ ЮФ. Фактически же объект «Климат-28» расположен в столице ЮЗФ и занимается получением метеопрогнозов на длительное время. Тщательная разработка объекта «Климат-28» позволила установить утрату 6 (шести) комплектов бланков строгой отчетности, используя которые можно развернуть и обеспечить федеральную охрану шести закрытых объектов. Источник утраты установлен, ведется его плотная разработка. На данный момент также установлено, что один из сотрудников лже-"Климат-28" неоднократно присутствовал на взорванном объекте."
ВИЛЬНЮС. 12 ЯНВАРЯ 1991 ГОДА НАШЕЙ ЭРЫ
Черная шинель, черные брюки, черный галстук… Балис только теперь понял, как парадная флотская форма подходит для похорон. Последний раз он участвовал в этом скорбном ритуале довольно давно, ещё будучи курсантом, да к тому же летом, во время каникул.
А вот у Кристинки это были первые в жизни похороны. И, чувствовалось, что девочка очень переживает. В самолете она почти всё время молчала, погруженная в свои думы. Молчала и Рита, понимая, что ни мужу, ни дочери сейчас не до разговоров. Он вообще не хотел брать супругу в Вильнюс — в начале весны она должна была родить второго ребенка, и авиаперелет ей в таком положении совсем ни к чему. Но она так решительно заявила, что обязательно хочет проводить в последний путь старого адмирала, что Балису пришлось согласиться. Пришлось брать и Кристину — не оставлять же одну в Севастополе, город хоть и не чужой, а всё же родни в нем не было ни у Балиса, ни у Риты.
Зимний Вильнюс встретил Балиса хмурой погодой и не менее хмурыми взглядами земляков в аэропорту. Выяснять отношения с двухметровым офицером оккупационной армии никто особым желанием не горел, однако, провались он сквозь землю, многие окружающие явно бы разразились одобрительными криками.
Впрочем, все изменилось, как только отец заговорил с ним по-литовски. В сознании окружающих он тут же из оккупанта стал своим, надеждой будущей независимой Литвы. Только ему сейчас это было абсолютно безразлично. Балис фиксировал происходящее вокруг помимо воли, профессиональным взглядом офицера-разведчика, который должен замечать каждую мелочь вне зависимости от своего состояния, иначе может неожиданно лишиться жизни. А сосредоточен он был на другом: на усталых и разом постаревших лицах родителей.
— Sveikas, tлve. Sveika, mama.[1]
— Sveikas, sunau…[2]
Он обнялся с отцом, поцеловал мать. Потом родители здоровались с Ритой, целовали внучку… А он все никак не мог поверить, что это — случилось.
— Как же, — выдавил он из себя, наконец. — Как он умер?
— Никто не ожидал, — ответил Валдис Ирмантасович. — После Нового Года отец поехал в Москву по своим делам. Приехал позавчера вечером. Заходил к соседке, ей показалось, что он плохо выглядит. Хотела вызвать скорую — не разрешил, ты же знаешь, он не любил болеть. Утром она всё-таки вызвала врачей, но он был уже мертв. Обширный инфаркт. Даже дверь квартиры за собой не запер, только до дивана сумел дойти…
Отец еще что-то говорил, Балис механически кивал, кажется, даже отвечал коротко да или нет, садился в машину, но всё это было как во сне. А в реальности был сон. Другой сон. Тот, что приснился ему прошлой ночью…
Он сидел на берегу какой-то речки, на опушке леса. Просто наблюдал за медленно текущей водой, наслаждаясь одиночеством и покоем.
— Видишь, внук, как всё нехорошо получилось…
Дед появился рядом неожиданно. Как и в их последнюю встречу в Севастополе — в парадном мундире, с орденами и медалями, только, почему-то без кортика. И лицо у него было не обычным — темным от загара и ветра, а каким-то синим, словно у безнадежного портового алкаша.
— Ты это о чем, дед? — не понял Балис.
— Приглашал тебя на День Победы… Не судьба. Так я тебе ничего и не объяснил… Придется тебе самому во всем разбираться. Я верю, ты сможешь. Главное — только не горячись. Мне было труднее…
— Погоди, дед, я ничего не понимаю, о чем ты говоришь?
— К соседке зайди, она тебе передаст от меня весточку.
Адмирал хотел сказать что-то еще, но не успел. Откуда-то из лесу к ним подошел человек, почему-то одетый в длинный парчовый кафтан красного цвета. За спиной у него колыхался плащ, подбитый мехом какого-то зверя и заколотый на левом плече небольшой золотой брошью. Незнакомец был очень стар, наверное, ровесник деда, с такими же совершенно седыми волосами, только более длинными и намного более длинной седой бородой. Однако движения его были быстры и уверены, а выправка сразу выдавала опытному глазу бывшего профессионального военного.
— Пора тебе, воевода, — обратился он к контр-адмиралу. — Если хочешь, я тебя провожу.
— Спасибо, князь, — ответил Ирмантас Мартинович, поднимаясь с земли. — И, если можно, пригляди за внуком.
Он коротко кивнул в сторону Балиса.
Глаза таинственного князя и капитана морской пехоты на мгновение встретились, и Балис почувствовал, что ему физически тяжело выдержать этот взгляд.
— Пригляжу, да и без меня есть, кому приглядеть, — произнёс старик и на этом сон кончился.
Потом ему снилось что-то ещё, как обычно, с пробуждением испарившееся из памяти. А вот удивительный разговор на речном берегу засел там на удивление прочно.
Правда, утром Балис не придал сновидениям никакого значения: к вещим снам, как и к сеансам Кашпировского и Чумака, слухам об инопланетянах и снежном человеке, рассказам о Бермудском треугольнике и другим подобным байкам, он относился с большой долей скептицизма. Хотя, было дело, однажды по молодости и по пьяни как-то вместе с однокурсниками пару часов в ночном карпатском лесу ловил какого-то чугастра или чугайстра. В общем, тамошнего йети. Разумеется, никого не поймали, но было весело.
Но в полдень позвонила получившая телеграмму Рита. А теперь вот из рассказа отца он узнал о соседке, которая последняя говорила с дедом. Это все совпадения?
Размышления прервались приездом к дому, где контр-адмирал в отставке, Герой Советского Союза Ирмантас Мартинович Гаяускас закончил свою жизнь. Здесь Балис ни разу не был: дед перебрался на новую квартиру всего пару лет назад. Балис все так же "на автопилоте" помог выйти из потрепанных отцовских «Жигулей» матери и супруге. Мысли витали где-то далеко, в голове никак не укладывались последние события, он не понимал, что происходит и раздражался. Если бы смерть деда не окружала такая таинственность, то ему бы было гораздо легче все это пережить.
Двухкомнатная квартира оказалась заполнена людьми, добрая половина которых была Балису незнакома: дедовы друзья из общества ветеранов войны. Другую половину составляли родственники. Четкое разделение на эти две группы сразу бросалось в глаза: разговоры велись только "в своем кругу" и подчёркнуто "на своём языке". Наверное, только такое неординарное событие, как смерть отставного контр-адмирала, и могло в эту зиму собрать вместе в раздираемом политикой Вильнюсе столь контрастное общество.
— Деда сюда привезут? — поинтересовался Балис у отца, после того как закончились непременные в таких случаях объятия и соболезнования.
— Нет, из морга — сразу на кладбище, — он глянул на часы. — Через полчаса должен подойти автобус.
У Балиса уже созрело решение, что он сейчас сделает. Рита включилась в хлопоты на кухне, Кристине что-то горячо втолковывал девятилетний двоюродный брат Андрюс.
— Слушай, а соседка эта, про которую ты в аэропорту рассказывал, в какой квартире живет?
— В сорок шестой, этажом ниже.
— Я зайду к ней…
Пройдя мимо куривших на лестничной клетке тройки отставных полковников, одобрительными взглядами окинувших его китель, он спустился по лестнице на этаж и нашел обитую светлым дерматином дверь с небольшой медной табличкой, на которой были выгравированы цифры четыре и шесть. Нажал на маленькую круглую кнопку звонка, из-за двери раздалась птичья трель. Он подождал минуту, но больше ничего не услышал. На всякий случай нажал белую кнопку еще раз.
— Сейчас! — слабо донеслось из-за двери. Затем шаркающие старушечьи шаги, и уже громче. — Кто там?
Говорила соседка на литовском.
— Простите, я внук Ирмантаса Мартиновича Гаяускаса, — так же по-литовски ответил Балис.
