свинцовым, и деревья и дома стали серого цвета. Иван не бывал в этом городе раньше и подумал, что непременно будет гроза. Но, будь он горожанин, вроде Степана, то знал бы, что иногда, весной, тучи над городом сбиваются просто так и разбегаются без последствий, а иногда – гроза проходит, но далеко, обронив на пасмурной окраине лишь пару тяжких капель. Похоже было на то, молнии нигде не зажигались.
И всё же через эти окна с очень старыми, ещё не вполне прозрачными и тёмными стёклами, вдобавок ещё с разводами, – город производил чересчур гнетущее впечатление. Подоконник был по-купечески широк. Иван и Зайнулла привалились к нему боком с двух сторон.
…Когда на площади подброшенного раз пятнадцать на руках Ивана подняли двое, то вполне вежливо попросили одеться и пойти с ними. Пока Иван натягивал галифе прямо на спортивные трусы, подоспел приземлившийся на другом конце площади Зайнулла и попросту увязался идти с Иваном:
– Мы везде ходим вместе!
Иван, застёгивая последние пуговицы, ещё раз поискал глазами Капитонова. Но москвича давно не было среди его команды…
– Два часа, сорок пять минут, – заметил Зайнулла, разглядывая обтрепавшийся ремешок часов. – Мне уже есть хочется. А тебе?
– Нет.
Иван опёрся о подоконник. За окном совсем стемнело, прокатил ещё один трамвай, тряхнув провода, и ещё. Окна выходили не на улицу, а на обнесённый решётчатым забором двор. Собака у ворот пристально смотрела на Ивана.
«Могу себе представить, как тут все сейчас всполошились, – думал Иван. – Интересно, кто-нибудь здесь знает, кто я такой на самом деле? Или только гадает? И если гадает, то хотелось бы знать, в какую сторону развиваются его подозрения. Кем я кажусь? Но кем бы ни казался – точно, никто здесь не знает, кто я на самом деле. Хотя вся наша организация придумана, чтобы знать всё обо всех, ни черта они про меня не знают!»
И хотя Ивану было тяжко да тошноты, одновременно он чувствовал свое преимущество в этой ситуации. Чувствовал отчего-то, что он на голову выше и сильнее любого и всех вместе взятых.
В кабинете эта манера себя вести смутила Зайнуллу. Смущала она, видно, и двоих за столом. Во всяком случае, они молчали, в тишине разглядывая Ивана. Пока один не напомнил, потупясь:
– Представьтесь по форме.
Друзья, встрепенувшись, щёлкнули каблуками и представились. Тогда второй вздохнул, нехотя взглянув на Ивана.
– И откуда ты только прибыл… – он не добавил «на нашу голову», но явно так подумал.
– Прислан в ваш город учиться, – сказал Иван. – Ненадолго. Для дальнейшего повышения.
– Знать бы ещё, кто таких рассылает… – поёжился скорее тоскливо, чем подозрительно, первый. – Ты кто такой?
Иван пододвинул развёрнутые документы. Документы подвинулись обратно, чуть не упав со стола. Иван взял корочки, но не спешил прятать их в нагрудный карман. Он стоял опустив голову. И Зайнулла поразился, какой тяжёлый у друга взгляд исподлобья. Он никогда не знал такого Ивана, перед ним был совсем незнакомый, чужой человек. Зайнулла иногда удивлялся, каким образом шутник и хулиган Иван справляется с работой следователя. Но сейчас понял, что ничего про Ивана не знает и, более того, ничего про Ивана не знают и эти двое. Хотя, впрочем, с их точки зрения чекист неожиданно приехавший в город, был человеком, которого не только трудно, но и не нужно разъяснять до конца. Хотя, может быть, им просто мешал Зайнулла. Во всяком случае, один коротко и решительно выдворил Зайнуллу за дверь.
Иван ждал вопросов о Капитонове. Но ничего подобного не было. И Ваня заметно успокоился. Вместо Капитонова его спросили про Ольгу.
– Да, – сказал Иван, – я с нею знаком. – И вспомнил, как утром первого мая их с перепуганной Ольгой разбудила невесть откуда взявшаяся в комнате толпа с красными флагами. Оказавшаяся домоуправлением, пришедшим украсить фасад.
– Вы с нею в близких отношениях, – не отрывая взгляда от стола, скованно поправил Ивана второй.
– Вас это не касается, – дерзко выдохнул Иван.
– Вам известно, что она итальянка? Что её родители и она сама граждане Италии, другого государства?
Весь Ванин вид говорил о том, что ему это не было известно. Конечно, узнав, что одинокой студентке нашли комнату, а не поселили в общежитии, Иван мог решить, что её родители не простые люди. Тем более что Ольга рассказывала об их революционных приключениях. Но это не пугало, а скорее льстило. Потом, ничто – ни имя, ни белокурые волосы – не могли выдать в Ольге итальянку. У Вани ещё мелькала иногда мысль, что она немка, но это тоже не могло обеспокоить. Сейчас он вспоминал её рассказы о семье, о сестре Клавдии. Казалось, только то, что Ольгу называли всегда Ольгой, полным именем и никак иначе, – могло указывать на иностранку. Она говорила, раскатывая гласные. Но Иван знал и русских, которые говорили точно так же. И даже более забавно. Никакого акцента у Ольги не было.
– Разве итальянку могут звать Ольгой? – спросил Иван.
– Её фамилия Збальони. Ольга Збальони. Её родители – инженеры-коммунисты, они работают на одном из наших заводов. Вероятно, поэтому её зовут Ольга. Она выросла в Советском Союзе. Но, так как родители хотят всё же, рано или поздно, вернуться на родину и продолжить борьбу за построение коммунизма там, – у Ольги нет советского гражданства. Поэтому, а ещё потому, что и родители на производстве, и Советское правительство в Москве очень беспокоятся за Ольгу, лучше никому с ней не встречаться.
У Ивана было чувство, будто отношения его и Ольги хотят решить в танковой баталии.
– Разве мы не дружим с итальянскими коммунистами, разве не помогаем спартаковцам воюющей Испании? – удивился Иван.
Его абсолютную убеждённость в том, что все люди на земле когда-нибудь станут братьями, не смогла бы поколебать даже мировая война.
– Иван, – прокашлялся один, сбавив тон. – Если ты действительно хочешь помочь испанским республиканцам, как писал два месяца назад, не встречайся больше с Ольгой. – Он поймал наглый Иванов взгляд, засомневался и добавил на всякий случай: – Впрочем, как знаете. Всё равно вы не сможете пожениться.
Иван опустил голову.
* * *
– Тебя про Капитонова спрашивали? – спросил Ивана Зайнулла. Они уходили по тёмной мокрой улице, мимо памятника Интернационалу. Тучи сжимали город со всех сторон всё теснее, хотя дождь давно прошёл.
– Нет, – сказал Иван с по-прежнему смущавшим Зайнуллу выражением, поправляя воротник и бегло оглядываясь на ходу. Двое стояли у окна только что покинутого друзьями кабинета и неподвижно смотрели им вслед. На улицу, на трамваи, на тучи. Ивану показалось, будто один из них смеётся.
– Это хорошо, что про Капитонова не спрашивали, – благодушно провозгласил Зайнулла. – Повезло Капитонову!
– Повезло. Наверное.
Иван действительно давно рвался в Испанию, но ничего про неё не знал. Испания представлялась ему неопределённым раем. Потому что там, даже
