– Разрешите доложить, господин командор! – обратился к Егору Емельян Тихий. – Я тоже получил ваше письмо и выполнил содержащийся в нём приказ: привёл «Александр» в первых числах июня к устью Юкона.
– Молодцом, шкипер! Спасибо за службу!
– Александр Данилович! Разрешите вопрос? А что было в письме, переданном Гансу Шлиппенбаху, капитану «Орла»?
– Приказ следовать на всех парусах – по получению письма – к Александровску. Причём тихоходного «Александра» не ждать…
Во время праздничного обеда Егор поинтересовался:
– А вам, господа морские волки, как удалось избежать бунта на фрегате?
– Мы же были предупреждены – относительно боцмана Петровича, – слегка засмущалась Сашенция.
– А можно поподробней?
– На Тайване мы с Емельяном Тихим боцмана арестовали: по-тихому, не афишируя этого действа. Допросили – с учётом сложившейся ситуации – по жёсткой схеме. В конечном итоге Петрович во всём признался, повинился, подробно рассказал ещё о четверых заговорщиках. Я попросила у одного тайваньского вельможи два десятка солдат. Всех бунтовщиков арестовали. Боцмана и двух матросов расстреляли перед строем. Ещё двоим всыпали от души батогов. По идее, этих тоже надо было расстрелять, да на «Александре» и так матросов недокомплект…
По завершению трапезы шкипер Тихий уточнил:
– Господин командор, держать курс на японскую Иокогаму?
– Не совсем. Сперва сделаем небольшой крюк. Ты, Емельян, помнишь, где располагалось летнее стойбище морских эскимосов?
– Как не помнить!
– Так вот, надо пройти от этого поселения миль тридцать пять на юг, и встать на якоря – желательно под вечер – под длинным мысом, за которым находится Александровская бухта. Хочу я прогуляться до Александровска, узнать, чем дело закончилось. Любопытно, всё-таки…
На каменистый мыс отряд высадился за полчаса до рассвета. С собой Егор взял Ваньку Ухова и Томаса Лаудрупа. Вообще-то, всё это смахивало на откровенное мальчишество: зачем, спрашивается, нужен Александровск, вместе со шведами и русскими бунтовщиками, когда надо спешить к японским островам – выкупать пленных? Но внутренний голос настойчиво подзуживал, мол, надо узнать – что да как, иначе сомнения потом будут мучить до самой смерти, регулярно призывая на помощь бессонницу.
Они вышли на берег Александровской бухты, когда утреннее солнце уже оторвалось от линии горизонта.
– А это что ещё такое? – опешил Ухов. – Не иначе, как целая эскадра пожаловала в Александровск. Чья вот только?
В бухте чётко просматривались силуэты шести трёхмачтовых фрегатов. Егор достал подзорную трубу, с минуту покрутил чёрные колёсики, регулируя хитрую оптику.
«Мать моя женщина! – воскликнул внутренний голос с уховскими интонациями. – «Все фрегаты – под русскими флагами! И на мачте Александровска – вместо «чёрной кошки» – тоже поднят русский флаг…. Что это всё значит? Надо берегом подойти поближе, вдруг, что и прояснится…
Через полчаса Ухов, шедший первым, предостерегающе поднял вверх правую руку.
– Что случилось? – шёпотом спросил Егор.
– Стонет кто-то. Похоже, вон на той прогалине.
Через пять минут они наткнулись на Епифана, крепостного плотника Егора. Мужик, ноги которого были скованы кандалами, лежал под кустом ракитника, пребывая в бессознательном состоянии, и тихонько постанывал.
– У него пистолетная пуля в животе, – сообщил Ухов. – Не жилец, скоро кончится. Впрочем, попробуем привести в сознание, вдруг, расскажет чего.
Иван и Томас осторожно приподняли раненого, прислонили к стволу берёзы. Ухов отстегнул от пояса флягу с ямайским ромом, разбавленным кипятком, вынул деревянную затычку, поднёс горлышко к носу плотника.
Епифан заворочался, чихнул и приоткрыл глаза.
– Ага, очнулся! – обрадовался Ванька. – Ну-ка, глотни, братец! Ещё давай! Пей родимый, пей! Эй-эй, остановись! Вот же проглот, выхлебал две трети фляги…
Епифан, откинув голову назад, благостно улыбнулся:
– Здравствовать вам, барин, Александр Данилович!
– Спасибо, братец! Давай, рассказывай, что приключилось с тобой. Что это за корабли? Почему ты – в кандалах?
Раненый заговорил, делая между фразами болезненные паузы:
– Отошли мы от Доусона вёрст на сто пятьдесят, встали лагерем…. Ночью налетели шведы, начали стрелять. Почти всех перебили…. Меня и ещё троих пощадили, взяли в плен, руки связали…. Оно и понятно, дельные плотники всем нужны. Йохансен, он с понятием…. Приплыли в Александровск. Шведы, первым делом, Антипа Ерохина и ещё одного нашего, который там зимовал, вздёрнули на берёзе…. Через день в бухте заякорился «Орёл». Стали грузиться…. А на утро в море началась пушечная канонада. На берегу загремели ружья…. Это подошла с моря русская эскадра. Начала палить по «Орлу». На берег высадила десант….
– Подожди, Епифан! – прервал плотника Егор. – Откуда здесь взялась русская эскадра? Из Охотска?
– Из Питербурха, барин. Из Питербурха…. Шведский Карлус совсем плох, там началась смута. Ихний Сенат заключил с нашей Россией мир…. Вот русская эскадра и прошла беспрепятственно датскими проливами. За полтора года добралась до этих мест…. «Орёл» наши потопили. Шведов взяли в плен. Только капитан Йохансен скрылся в лесу…. Шведов-то потом расстреляли. А нас четверых заковали в кандалы…. Били сильно. Всё выпытывали: где вы? Как вас отыскать? Заставляли на бумаге рисовать планы…. Вся эта территория теперь объявлена вечными российскими владениями. Наместник – сам царевич, Алексей Петрович…. Вас, барин, ищут. Готовятся посылать к Клондайку большой отряд…. Нас четверых задействовали на валке леса для новых изб. Били сильно…. Я уже отвык от этого. Решил бежать…. Думал разбить камнями цепь на кандалах и прибиться к атабаскам. Лучше индейцем быть, чем крепостным…. Бросился на поручика, шею ему свернул. Да он успел пальнуть из пистолета…. Я тогда пошёл на север. Думал, что скоро в заливе эскимосы должны объявиться…. Видно, не судьба. Помираю…. Спасибо тебе, господин командор, за всё хорошее…
Вскоре Епифан умер. Похоронив плотника, Егор с соратниками вернулись на борт фрегата.
Только когда полностью стемнело, «Александр», пользуясь свежим северо-восточным ветром, тронулся дальше. Сперва путешественники пошли на запад, отдаляясь от русской эскадры, и только на рассвете повернули на юго-запад.
– Курс – на Иокогаму! – велел Егор.
Ещё через неделю, когда фрегат находился на полпути к японским островам, над океанскими просторами установился полный штиль.
«Двадцать второе июня, братец, день для нас с тобой очень неудачный», – заканючил внутренний голос. – «Будь осторожен и ничего не предпринимай. А, ещё лучше, даже не высовывай носа из каюты…».
