Егор достал из кармана заранее набитую табаком фарфоровую трубку, невозмутимо прикурил от фосфорной спички, выпустил в небо пару колец ароматного дыма, и приступил к объяснениям:
– Мы знали, что намечается мужицкий бунт. Более того, предполагали, что и со стороны шведов можно ожидать всяких гадостей. Поэтому мной и княгиней Александрой был разработан…, скажем так, план спасения. Суть этого плана: в Александровск этой весной мы не возвращаемся, а фрегат «Александр» будет встречать нас совсем в другом месте. А, именно, в устье Юкона. Солдаты и крепостные взяли себе обе шлюпки? Ничего, доплывём до устья на плотах, благо идти придётся по течению. Сколько километров от Доусона до устья Юкона? Ерунда, где-то около двух тысяч…
– А как же золото? – удивлённо воскликнул Томас Лаудруп. – А как же выкуп за моряков, томящихся в японском плену? Мы что же…, что же…, – голос молодого человека задрожал.
Пришлось коротко рассказать Лаудрупам о ручье Бонанза-Крик и о шестидесяти пудах золотосодержащего песка и самородков, хранящихся в тайной пещере.
– Всё это, безусловно, хорошо, – тут же надулся адмирал. – Но почему я был не в курсе? Чем я заслужил ваше недоверие, сэр Александэр?
– Ты же, Людвиг, постоянно общался с крепостными и солдатами. Если бы ты знал все детали плана, то мог бы – ненароком – повести себя неправильно, – объяснил Егор. – Улыбнуться ни к месту, например. Ещё что-то аналогичное, могущее вызвать подозрение…. Понимаешь? Не обижайся, старина….
Через час выяснилось, что бунтовщики увезли с собой весь плотницкий инструмент, большую часть продовольственных запасов и прочие вещи, представляющие маломальскую ценность. А всё, что увезти не смогли (за нехваткой места в шлюпках), попортили и поломали: бочонки с икрой, китовым салом и моржовым мясом разбили о камни, а их содержимое выбросили в реку, вяленую нерку и сухие грибы разбросали по окрестным кустам, лишнюю одежду порезали острыми ножами во многих местах. Составные же части катамарана, включая скаченные воздушные пузыри, были безжалостно изрублены топорами.
– Узнаю исконно-русский принцип: – «Ни себе, не людям!», – криво усмехнулся Ухов. – Хорошо ещё, что у нас в лагере на Бонанза-Крик имеется и плотницкий инструмент, и запасы продовольствия.
– Айна! – обратился Егор к индианке. – Посылай своих атабасков к Бонанзе. Пусть они за три-четыре ходки вынесут оттуда всё – до последней золотой крупинки. Но, первым делом, нам требуется плотницкий инструмент и гвозди. Мы же, соратники, – посмотрел на Ухова и Лаудрупов, – займёмся строительством двух плотов. Для этого разберём на отдельные брёвнышки один из домов.
Стояли тёплые майские дни 1706 года. По тёмно-серым водам Юкона плыли длинные плоты. На каждом из них располагалось по два шалаша: первый служил укрытием от дождя продовольственным припасам, разным инструментам и мешочкам с золотой крупой, второй прикрывал от непогоды спальные места матросов. Команда передового плота состояла из Егора, Людвига и Томаса Лаудрупов, на втором находились супруги Уховы и волчица Вупи.
Плоты, пользуясь светлыми северными ночами, сплавлялись вниз по течению реки по двадцать два часа в сутки, проходя при этом порядка ста километров и делая всего одну остановку – для приёма горячей пищи.
На третьи сутки после отплытия из Доусона густые смешанные леса сменились лесотундрой: островами кустарников и хвойного мелколесья, окружёнными болотистыми равнинами. Ещё через шестьсот-семьсот километров началась тундра – царство камней, мхов, разноцветных лишайников, карликовых берёз и осин.
Многочисленные животные – на протяжении всего маршрута – с интересом и без видимого страха следили за передвижением непонятных объектов. На речных просторах плескалась крупная рыба, иногда к плотам подплывали речные выдры, тараща на путешественников круглые любопытные глаза.
Всё было совсем и неплохо: порогов, водоворотов и водопадов не наблюдалось, погода стояла отличная, короткие и редкие дожди совершенно не мешали путешественникам. А вот комары и тундровый гнус донимали от души. Все, кроме Айны, беспрестанно отмахивались от приставучих насекомых вениками, связанными из ветвей карликовых берёзок.
На восемнадцатый день пути на реке стали попадаться отдельные льдины, зацепившиеся за подводные камни и стволы деревьев, упавших с берега. Ещё через пятьдесят километров впереди показались сплошные ледовые поля, полностью перегораживающие речное русло.
– Пристаём к берегу! – велел Егор, отрываясь от подзорной трубы. – Надо же, всего несколько миль не доплыли до моря! Уже чётко видно, как устье Юкона начинает делиться на отдельные рукава.
– Ничего страшного, Александр Данилович! До морского побережья доковыляем и на своих двоих, путь не дальний, – успокоил Ухов, наваливаясь на кормовое весло. – Сейчас пристанем, остальные займутся костром и приготовлением обеда, а мы с вами прогуляемся немного…
Путь к морю пролегал через мшистое и топкое болото. Под сапогами противно чавкала подтаявшая вечная мерзлота, над головами путешественников висели неисчислимые тучи тундрового гнуса.
Потом пришлось преодолевать цепь крутобоких сопок. Они свернули в сторону, по каменистому склону, тяжело дыша, добрались до седловины.
– Фу! – облегчённо выдохнул Ухов, шедший первым. – Здесь хоть мошкары нет. Так её растак! Свежий ветерок, опять же…. Ага, вот оно – море. Александр Данилович! – неожиданно заволновался. – Там корабль стоит! Примерно в миле от берега, прямо за ледовыми полями…
Егор дошёл до Ивана, вытащил из-за голенища сапога подзорную трубу, через минуту облегчённо сообщил:
– Да, это он, «Александр»!
Через сорок минут они спустились к морю, на берегу – в пяти метрах от уреза воды – разожгли дымный костёр: из сухого прибрежного плавняка, с добавлением сырого мха. Когда дым – серым толстым столбом – устремился в бездонное северное небо, Егор и Ухов принялись поочерёдно палить из ружей.
Минут через семь-восемь чуткое морское эхо доложило об ответном выстреле.
– Из корабельной пушки пальнули! – широко улыбаясь, известил Ванька. – Поздравляю, Александр Данилович! Ваш план сработал…
«Александр» – длинными галсами – продвигался на юг.
– Николай Савич, и ты здесь! – удивлённо помотал головой Лаудруп-старший. – Какими судьбами? Ты же оставался в посёлке…
– И вам, господин адмирал, здравствовать долгие годы! – ехидно прищурился старик. – На «Александре» я обретаюсь уже с октября месяца. За двое суток до ухода фрегатов к острову Тайваню, мне Александра Ивановна передала письмо от господина командора. А в том письме мне предписывалось: прикинуться смертельно больным, возложить обязанности городского головы на Антипа Ерохина и тоже следовать на Тайвань – для поправки здоровья. Я рассуждать не стал, и приказ выполнил досконально…
