— Она достаточно сильная, — нехотя протянул Морозов. — Но все же не темная. В ней была сила огня, и женщина была светлой. Ее тело может оставаться в ящике и казаться живым. Но это стазис.
Я задумчиво посмотрел на ниши. Значит, есть вероятность, что тот, кто пользуется зеркалом, пытается помочь выжить человеку, который прошел обряд расщепления душ. Как Любовь Федоровна.
Осталось придумать, как его поймать.
Вихри тем временем рассеялись, явив моему взгляду чистые ниши, в которых не было даже намека на трупы. Только серая пыль, которая лежала на каменных плитах пола. А еще присмотревшись, я отметил, что кирпич в нишах вроде бы стал немного отличаться от остальных в кладке.
Я взглянул на главу кустодиев. Выглядел Александр Васильевич неважно. Он тяжело дышал, его лицо было еще бледнее обычного. На лбу выступила испарина. Ладони гостя заметно подрагивали. Видимо, применение этих вихрей забрало у него много сил.
— Очень интересная способность, — пораженно произнес я.
Глава кустодиев только кивнул. Вынул из кармана плаща фляжку. Слабыми пальцами открутил крышку, и сделал несколько жадных глотков.
— Теперь никаких улик для Свиридова больше нет, — произнёс он и убрал фляжку в карман. — Ни одна экспертиза не найдет в оставшемся прахе хоть какие-то доказательства, что здесь были тела.
— Не передать словами, как я вам благодарен.
Морозов хлопнул меня по плечу и хитро прищурился:
— Обязательно скажите это при своей бабушке. Она хоть и без того знает, что я замечательный, но лишним не будет.
— Договорились, — кивнул я.
Мужчина потер подошвой ботинка бетон, чтобы стереть уцелевший символ, который был написан мелом. И довольно заявил:
— Идемте, мастер Чехов.
Он развернулся и направился прочь из комнаты. Я последовал за ним.
***
Мы вышли из подвала в холл, где нас уже ждали Фома и Филипп Петрович.
— Все в порядке, вам не о чем больше беспокоиться, — произнёс Морозов.
— В каком смысле? — настороженно уточнил отец.
— Тел не осталось. И дом не пострадал, — коротко отозвался я, решив ограничиться общей фразой. — Надо определиться, что делать с ящиком.
Стеклянный короб стоял чуть поодаль, а рядом с ним парила призрачная дама. Она не замечала никого из нас, зачарованно рассматривая застывшее тело за прозрачной преградой.
— Если прибудут жандармы… — начала Филипп Петрович, косясь на Виноградову.
— Когда прибудут, — поправил его кустодий.
— Когда прибудут жандармы, то могут возникнуть вопросы навроде того «кто лежит в гробу».
— В ящике, — поправила его Любовь Федоровна, повернувшись к нам, — не извольте беспокоиться. Полагаю, что когда откроется крышка, то стазис спадет и тело рассыплется прахом.
Филипп Петрович шагнул к призраку и замер на полпути, потому что она выставила перед собой ладонь.
— Не надо меня жалеть, господа. Я и так задержалась в этом мире дольше положенного. Судьба подарила мне долгое посмертие. Именно в нем мне удалось найти тихое домашнее счастье. Павел, — она улыбнулась мне, — ты стал мне как сын, которого у меня никогда не было. Как и Фомушка, который греет мою душу каждый словом. Странно понимать, что некромант подарил мне осознание, как дорого значит быть услышанной. На меня смотрели тысячи глаз, но никто раньше не видел меня настоящей. Я наконец готова уйти. Потому что никогда не смогу простить себе, если из-за меня вы пострадаете. К тому же, теперь я точно знаю, что за гранью меня будут ждать новые встречи. И быть может, судьба подарит шанс снова обрести дом…
Ее глаза блеснули, словно в них могли появиться слезы. Стало холодно, и я нервно повел плечами. Рядом со мной оказалась Нечаева, которая спустилась по лестнице.
— Дом — это не коробка из камней и черепицы, — произнесла Виноградова и улыбнулась. — Это люди, рядом с которыми хочется жить. И не страшно умирать.
Прежде чем кто-то из нас успел ее остановить, женщина взмахнула рукой и крышка с прозрачного гроба слетела и упала на пол, разбившись на сотни осколков.
— Нет, — выкрикнул я и, кажется, моему голосу вторили другие.
Пространство содрогнулось. Звуки утонули в нарастающем гуле, походившим на шум ветра. Стены дома застонали и заскрипели. Стекла дрогнули в рамах. Любовь Федоровна стояла посреди комнаты, и ее фигура засияла странным потусторонним светом, какой обычно источал фонарь Харона. Виноградова зажмурилась, и по ее щеке скатилась искра. Которая почти сразу же потухла. И в комнате стало темно, словно весь свет покинул этот мир.
Глава 32 Легенды не уходят
Я прижал к себе Арину Родионовну, которая замерла, спрятав лицо на моей груди. Фома тонко, ранено вскрикнул и бросился к гробу. А отец остановился в центре комнаты, где мгновение назад стояла призрачная дама. Морозов ухватил князя за плечо, видимо, беспокоясь, что тот столкнется с духом и ощутит его ледяное прикосновение. Но Любови Федоровны в холле уже не было.
— Зачем? — застонал я, ощущая, как в груди бешено бьется сердце.
— Верни ее, — вдруг заявил отец и обернулся ко мне. — Ты ведь можешь сделать это?
— Что? —
