одежду, стряхивая с предплечий пепел, в который превратились надписи на его коже.
— Какие уж тут шутки, — ответил он. — Никто не должен узнать о том, что Виноградова жива… Она точно жива?
Старик довольно бодро прошел к гробу, наклонился над телом и осторожно прижал пальцы к шее, где должен был ощущаться пульс. Довольно усмехнулся:
— От нее пахнет ее духами. И сердце определенно бьется. Павел Филиппович.
Он обернулся ко мне и уточнил:
— У ваших восставших трупов сердце работает?
— Нет, конечно, — шокировано пробормотал я, и Александр Васильевич кивнул.
— Значит, я прямо сейчас проведу обряд принятия клятвы о неразглашении. Если хоть кто-то из присутствующих проболтается о случившемся, то…
— Давайте без угроз мастер Морозов, — ровным голосом потребовал князь Чехов. — Просто мы все будем держать язык за зубами. И я уверен, что никто не нарушит слово. Я так понимаю, что все присутствующие здесь заинтересованы, чтобы тело не уничтожили. А нас самих не сожгли. Верно?
— Она живая? — всхлипнула Нечаева и обратилась ко мне, — Как вы это сделали?
— Если даже свидетели этого события считают, что это дело рук некроманта, то синодники решат также, — покачал головой Морозов.
— А как так вышло? — девушка неуверенно улыбнулась.
— Еще ничего не ясно, — ответил кустодий. — И обо всем этом мы поговорим в другой раз. Когда на пороге не будут маячить жандармы и обыск. А сейчас надо решить, как спрятать Виноградову.
— Если хочешь спрятать что-то или кого-то, то лучше сделать это на самом видном месте, — заявил я.
— Что это значит? — уточнил отец.
— Ей нужно сменить одежду и оставить в комнате наверху. Никому и в голову не придет, что это Любовь Федоровна. Даже несмотря на внешнее сходство, неужто кто-то может предположить, что она не умерла и осталась в том же возрасте, в котором…
— … умерла, — закончил за меня Фома.
— Надо бы сделать ей документы, — поддержал идею Морозов.
— У меня есть пустой формуляр паспорта, — с готовностью предложил я, вспомнив, как забрал его из тайника одного из фигурантов дела.
— Я даже не буду спрашивать откуда, — покачал головой отец.
— И знаю, какое имя надо будет туда вписать, — продолжил я, не обратив внимание на замечание отца. — Именно на него оформлена часть дома и вложения в банке.
— Интересно у вас все тут задумано, — усмехнулся Чехов. — А я-то был уверен, что мой сын далек от всяких мутных схем. Ведь именно поэтому он решил выбрать путь, отличный от пути отца.
Я пожал плечами и просто ответил:
— Так сложились обстоятельства.
— Я не виню тебя. И сам знаю, что такое особые обстоятельства.
Мужчина подошел к Виноградовой и неуверенно уточнил:
— Так она просто спит?
— Надо вызвать лекаря, — произнёс Филипп Петрович.
— Какого? — вскинулся Морозов.
— У меня есть знакомый лекарь, который связан договором с семьей, — ответил я. — И он знаком с некоторыми секретами этого дома.
— Преступные связи, — закатил глаза Александр Васильевич. — До чего же славная у нас семейка.
— Вы хотели сказать «у вас», — хмыкнул я.
— Мы теперь повязаны, внучек, — подмигнул мне глава кустодиев и деловито продолжил, — Любовь Федоровну надо отнести наверх. Переодеть и стереть макияж. Также нужно убрать осколки стекла.
— Я уберу так, что ни кусочка не останется, — заверил Фома.
— Я отнесу ее наверх, — вызвался Филипп Петрович и отодвинул Питерского.
Мужчина бережно взял Виноградову на руки, и мне подумалось, что она кажется слишком хрупкой и беспомощной. Синее платье в свежих следах крови, которая пролилась много лет назад, выглядело жутковато. Однако князь не замечал этого, привлекая женщину к себе.
— Я сменю одежду, смою макияж, — заявила Арина.
— На меня не смотрите, — вздохнул Александр Васильевич. — Я слишком стар для всего этого… И счастливо женат.
Последнюю фразу кустодий сказал мне почти на ухо, когда убедился, что нас никто не слышит.
Вскоре мы остались с Морозовым вдвоем.
— Вы думаете, что она вернулась в свое тело? — задал я самый важный для меня вопрос на данный момент.
— На вокзале ее точно не было. Не позволила бы она вам почти сгинуть там, юноша, — посерьезнев, ответил Александр.
— Вы выдернули меня с той стороны? — уточнил вдруг я.
— А на что еще нужны темные родственники, — отмахнулся Морозов, потирая бледные ладони. — Я и забыл, как бывает холодно в таких местечках. Но мы обсудим это как-нибудь в другой раз. Мне стоит уехать отсюда, чтобы никто не догадался, что мы знаем о происходящем расследовании Свиридовых и были готовы к визиту жандармов. Отца тоже выпроводи. Незачем ему тут светиться. А сам позвони лекарю и пусть он подтвердит, что давно уже лечит эту даму. Что до Арины Родионовны, то я бы посоветовал ей сделать
