— М-да, Михаил Михайлович, — задумчиво протянул Трубецкой, — безрадостную картину вы нарисовали. Об этой стороне дела я даже и не думал. Но всё же я очень рад, что вы согласились стать членом нашего правительства. Будем грудиться вместе.
— Да уж, Сергей Петрович. Трудиться будем вместе. Или — вместе пойдём на эшафот…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОЛКОВЫЕ НАПОЛЕОНЫ
Декабрь 1825 — январь 1826 гг. Малороссия
В Любаре Сергей Иванович и Ипполит Иванович Муравьёвы-Апостолы искали командира «ахтырцев». К счастью, первый же встречный мальчишка указал им хату, где квартировал «пан полковник». Стоявший у входа гусар из нижних чинов попытался было остановить братьев, объясняя, что у Его Высокоблагородия меланхолия, но был вынужден сдаться перед эполетами.
Артамон Захарович Муравьёв (просто Муравьёв, без Апостолов) сидел в мазанке и курил. Коричневый доломан был небрежно наброшен на нижнюю рубаху. Ментик, сабля и кивер брошены в угол вместе со всей остальной гусарской амуницией. Перед господином полковником стояли большая бутыль какого-то крестьянского пойла и высокий стакан.
Муравьёв пребывал в состоянии глубочайшей депрессии. На это указывала и горилка (известно, что гусары пьют только шампанское!), и то, что полковник самозабвенно мурлыкал под нос стихи самого знаменитого со времён создания полка «ахтырца»:
Ради бога, трубку дай! Ставь бутылку перед нами, Всех наездников сзывай С закрученными усами! Чтобы хором здесь гремел Эскадрон гусар летучих.
Завидев гостей, Муравьёв завопил, как уличный кот, которому наступили на хвост:
Чтоб до неба возлетел Я на их руках могучих!
Потом так же резко оборвал песнопение и безо всяких приветствий заявил:
— А что, господа. Скоро и мы вознесёмся. Уже слыхали-с — полковник Пестель арестован? И, что характерно, арестован по доносу собственного офицера. Вот, сижу и жду — кто из моих «ахтырцев» первым побежит доносить? Интересно — в Петербург повезут или здесь расстреляют?
Братья Муравьёвы-Апостолы прошли внутрь комнаты. Младший сел на постель, а старший остался стоять. Потом Сергей Иванович внимательно посмотрел на гусара и спросил:
— А Вы, господин полковник, будете просто сидеть и ждать?
— А что прикажете делать, господин подполковник? — в тон ему ответил Муравьёв. — Выводить гусар и в конном строю атаковать Тульчино? Освобождать Павла Ивановича? Или уж сразу на Житомир? Захватить всё корпусное командование и потребовать — выпускайте, мол, нашего Пестеля! А что потом-с? В худшем случае перед Житомиром нас остановит артиллерия. Мне, с одним полком, её не пройти. В лучшем — через месяц из Петербурга и Волыни подойдёт подкрепление. И — прощай, гусар, ты песен пел немного.
Осторожно, как будто он говорил со слабоумным или с ребёнком, Сергей Иванович сказал:
— Господин полковник, из Петербурга никто не придёт. Вчера дошла весть, что узурпатор убит. Наследник престола Михаил бежал в неизвестном направлении. Я получил письмо от князя Трубецкого — председателя Временного правительства. Так что…
— Седлать коней, господа гусары, — оживился Муравьёв. Всю его депрессию как рукой сняло. Он лихорадочно забегал по хате, собирая разбросанные вещи: — Эх, не успел побриться! Да уж ладно, сойдёт, — заметил полковник, становясь перед братьями во всём параде. — Итак, господа, обговорим план действий…
— План прост. Мы с братом сейчас же едем в деревню Трилесы. Там стоит наша 5-я рота. Затем вместе с ротой отправляемся в деревню Ковалёвку, где стоит другая рота. Остальные силы в Василькове. За свой батальон я ручаюсь, вы же немедленно поднимаете гусар и отправляетесь в местечко Троянов. Там Александровский гусарский полк. Если он пойдёт вместе с вами — прекрасно, а если нет — то и шут с ним! Место сбора — Васильков. Затем все вместе идём на Тульчино. Там Вятский полк, которым командовал Пестель. Павел Иванович любим офицерами и солдатами…
— Очень любим, — буркнул Муравьёв, намекая на предательство одного из «вятичей».
— Командир роты майор Лорер, — невозмутимо продолжал Муравьёв-Апостол, — поднимет «вятичей». Через два дня к нам подойдут Троицкий пехотный полк или хотя бы две роты. В бой не вступаем. Пока, по крайней мере. Наша конечная цель — выход к Брянску. Оттуда — на Могилёв. Нужно срочно послать известие в Киев Юшневскому и Волконскому. Для командования объединённым отрядом нужны генеральские эполеты. Лучше, если это будет Волконский. Итак, господин полковник?
— План дельный. Что же, господа. Будем действовать!
— Артамон Захарович, а как вы объясните полку цель выступления? — поинтересовался Муравьёв-Апостол-младший.
— А никак, — беззаботно отмахнулся полковник. — Команда простая: «Трубить общий сбор, поэскадронно выходим!» Гусары надёжные, лишних вопросов не задают. Большинство офицеров уже давно спрашивают — а когда выступать? Ну, господа, с Богом…
Артамон Захарович пошёл к выходу, мурлыча под нос уже другую, более бравурную песню Давыдова:
Я люблю кровавый бой, Я рождён для службы ратной! Сабля, водка, конь гусарский! С вами век мой золотой!
То, что гусарский полковник заменил в тексте «службу царскую» на «службу ратную» песню не портило, но наводило на определённые мысли…
