…Переночевав на постоялом дворе, набитом клопами, как семечками в подсолнухе, уже на следующий день братья были в Трилесах. Правда, дела пошли хуже, нежели рассчитывали: при въезде в деревню стоял усиленный караул — два солдата с унтер-офицером. Рядом утаптывал свежий снег полковник Гебель, командир полка. Неподалёку, поёживаясь на ветру, неуклюже сидели в сёдлах два жандарма. «Как собаки на заборе», — подумал младший из братьев.
— Господин подполковник Муравьёв-Апостол, господин прапорщик Муравьёв-Апостол, — торжественно объявил полковник Гебель, — вы обвиняетесь в государственной измене. Данной мне властью вы арестованы. Извольте сдать сабли и следовать за нами.
«Эх, и чего я, дурак, пистолет-то с собой не взял? — грустно подумал подполковник. — «Полкану» — пулю, а этих двоих взяли бы в сабли…» Но сетовать задним числом — глупо…
Сергей Иванович спешился, показывая пример горячему по молодости лет брату. Отстегнул ножны от перевязи и эфесом вперёд подал оружие полковому командиру. Брат слегка помедлил, но тоже спрыгнул с седла.
— Идёмте, господа, — сделал полковник приглашающий жест. — С самого утра вас ждём. Продрогли из-за ваших выкрутасов.
Потом, обратившись к унтер-офицеру, приказал:
— Лишних людей с караулов убрать и — в казарму. Коней господ офицеров отведёте в конюшню.
Гебель вскочил в седло и поехал впереди. За ним шли оба брата. Замыкали процессию жандармы. Идти было недалеко. Братьев провели в одну из мазанок, возле которой стоял часовой, и провели в комнату. Полковник плюхнулся на табурет, жандармы встали у выхода, подпирая двери. Братьям сесть никто не предложил.
— Эх, господа, — угрожающе-ласково произнёс Гебель, — что же вы такое натворили? Против царя и Отечества пошли, Отечество предаёте. Нехорошо.
— Вот уж насчёт Отечества, господин полковник, не надо, — поморщился Сергей Иванович, — не вам меня упрекать.
— Знаю-знаю, подполковник. И в Бородинской баталии участвовали, и под Лейпцигом отличились, и Париж брали. И орденов у вас столько, что на весь наш полк хватит. Только что с того? Сейчас вы преступник. С преступников же, как вам известно, эполеты и ордена срывают…
— А разве вы, господин полковник, не знаете о том, что случилось в Петербурге?
— А что там такого случилось? Ну, убили императора. Правда, он ещё и не коронован был. Ну и что? Не первый раз императоров убивают. Придёт новый. Всех ваших якобитов в бараний рог скрутит.
— Не якобитов, а якобинцев, — поморщился прапорщик Муравьёв-Апостол. — Якобиты — это в Шотландии, сторонники воцарения династии Стюартов.
— Ишь ты, господин умник, — скривился полковник. — Не в офицерах бы вам ходить, а в студентах. Книжки бы читать.
Слово «книжки» полковник произнёс с такой брезгливостью, как будто говорил о чём-то непристойном.
— Так о чём это я? — продолжал Гебель. — Ах, да. Так вот, господа. Скрутит новый царь ваших… якобинцев. Ну, а уж я ему чем могу — помогу. А он меня, верного слугу, милостию не оставит. Вот так-то. А вы, подполковник… И себе навредили, и солдатиков своих подвели. Им-то я уже распорядился шпицрутенов всыпать. Хотел было с самого утречка этим заняться, да решил вас подождать. Заодно уж из Ковалевки роту вытребовал. Не хочется мне туда-сюда мотаться. Сразу обе роты и перепорем. А уж потом и в городишке нашем, батальон пороть будем. На ваших, сударь мой, глазах. Чтобы посмотрели вы, что натворили. А солдатики на вас будут глядеть и думать, из-за кого страдают. Вгоним им ума в задние врата! — радостно захохотал полковник.
Сергей Иванович еле сумел удержать рванувшегося к полковнику Ипполита. На брата было страшно смотреть.
— Я вас вызываю на дуэль, господин полковник! — яростно выкрикнул прапорщик.
— На дуэль, — протянул полковник. — На дуэль вы меня вызвать не можете. Потому что государственный преступник и враг царю на дуэль никого вызвать не может. А вот я, например, могу сделать так…
Подполковник подошёл к Муравьёву-Апостолу-младшему и ударил того в низ живота. От удара юноша согнулся. Теперь уже и брат не сумел сохранить самообладания. От удара Сергея Ивановича полковник отлетел в угол мазанки. Муравьёв-Апостол хотел ударить ещё раз, но опытный в таких делах жандарм, стоящий за спиной, стукнул подполковника прикладом по голове. Второй ловко сделал подсечку ещё не успевшему прийти в себя Ипполиту, и оба брата оказались на полу. Подбежавший полковник, зажимая разбитый нос несвежим платком, несколько раз ударил сапогом, норовя попасть в лицо… Гебель выскочил на улицу. Наскоро вытер снегом лицо и приказал часовому:
— Зови разводящего, скотина. Пусть приведут караул. И дежурного офицера ко мне.
Часовой засвистел в дудку. Прибежал разводящий и, следом за ним, — дежурный офицер.
— Общее построение. Профоса и караул — ко мне, — приказал полковник. Через несколько минут на плацу выстроились 2-я и 5-я роты. Их командиры, Кузьмин и Щепило, нервно прохаживались вдоль строя. Офицерам хотелось переброситься парой-тройкой фраз и обсудить ситуацию. Но лишнего внимания привлекать было нельзя. Они уже знали, что Гебель назначил экзекуцию. Знали и о том, что Муравьёвы-Апостолы арестованы по обвинению в измене.
Когда караул вывел и поставил перед строем братьев, солдаты и офицеры ахнули. Разбитое лицо Сергея Ивановича было покрыто ещё непросохшей кровью. У Ипполита стремительно оплывал правый глаз. Кто-то из строя крикнул: «Батюшка, Сергей Иванович, так что ж они с тобой сотворили?!» Полковник Гебель, услышавший эти слова, выскочил к строю и истерично закричал:
— Кто это сказал? Кто сказал, я спрашиваю? В Сибирь отправлю, на Кавказ пойдёте, скоты безродные, вашу мать…
И тут случилось непредвиденное. Солдатский строй качнулся, и вперёд вышел унтер-офицер Клим Абрамов, с которым Муравьёв-Апостол прошёл и войну 1812 года, и Заграничный поход. Вместе служили в Семёновском полку. Когда полк «раскирасировали», то Сергей Иванович умудрился взять старого солдата к себе.
— Ваше Высокоблагородие, — обратился унтер-офицер к полковнику. — Мы просим освободить господина подполковника Муравьёва-Апостола. Полковник оторопел от
