— Я тоже думаю, что Тревиль тут совсем ни при чём, — поддержала ее Луиза. — Либо кто-то в его доме без ведома хозяина, либо Тревиль не осведомлен о делах гостя или гостей. Пьер, ты что-нибудь еще разглядел?
— Во дворе никого и ничего. Тип вошел в двери правого крыла, где внизу фехтовальный зал, а наверху комнаты для гостей. С улицы больше ничего не видно.
Аманда обернулась к своему управляющему:
— Гийом!
— С утра пошлю людей. Обложим дворец Тревиля и дом Граммонов, как полагается. Я сам поеду и посмотрю нельзя ли там обосноваться в окружающих домах.
— Есть еще одна интересная вещь в моих наблюдениях, — снова подал голос Пьер.
— Так, у нас сегодня вечер непрерывных сюрпризов одного человека, — объявила Катрин. — Вываливай!
— У парадного входа дома Граммонов околачивается пара монахов, собирающих милостыню. Обычно они толкутся в людных местах, у храмов, а тут прямо на не такой уж оживленной улице. Хотя и выглядят вполне уместными.
— Неужели связи падре Березини так быстро заработали, и уже что-то обнаружилось? — удивился Гийом.
— Тогда завтра с утра едем сразу к нему, — предложил я, и все с этим согласились.
— Завтра так завтра, — поднимаясь из-за стола и сладко потягиваясь проронил Пьер. — А сегодня я с удовольствием бы вздремнул.
Никто против такого развития событий протестовать не стал. Все растеклись по своим апартаментам, слуги убрали всё со стола и тоже удалились. Под звездным небом с только еще родившимся месяцем остались лишь мы с Луизой. Едва ощутимый ночной ветерок приятно холодит кожу. Ночные птицы перекликаются где-то в почти непроницаемой тьме. Из этой же тьмы доносится и шелест листвы, когда ветерок на несколько секунд сменяется небольшими порывами более сильного ветра. Млечный путь пересекает синий купол неба. Вот из него упала звезда. Потом еще одна. Потом сразу две.
— Интересно, — вполголоса нарушила молчание Луиза, — сколько звезд на небе? Падают, падают, а их всё меньше не становится.
— Вот сейчас над нами видим около двух с половиной тысяч звезд. А на самом деле их намного больше. И падают вовсе не звезды, а их крошечные осколочки. Вот звезд меньше и не становится. Просто звезды очень далеко от нас, а осколочки подлетели к нам совсем близко. Осколочки и кажутся целыми звездами, — провел я среди герцогини де Шеврез небольшой ликбез по астрономии.
— Интересно, — еще раз повторила она как бы про себя. — Серж, а как ты относишься к Аманде? Я, конечно, понимаю, что она много старше тебя и вроде бы родственница, а вот по-человечески? А?
— Ну, как тебе сказать, Луиза. Не задумывался я над этим. Если путем сравнения, то примерно как к старшей сестре. Да ты уж, наверное, давно догадалась, что никакие мы не родственники.
— Догадалась. А также догадываюсь, что еще дальше догадываться лучше не стоит.
— Пожалуй, что так. Нам всем хорошо и без всяких лишних догадок. А вы с Амандой как познакомились? В Лувре?
— Нет, в тюрьме, — и засмеялась. — Ну, не совсем в тюрьме, но как бы по пути в нее. Я как обвиняемая на допросе у подручных Ришелье, а она — как свидетель. Грязная история с заговором против государства и короля. И вспоминать не хочется. Так до сих пор и неясно, кому это могло быть нужно, кроме кардинала. Аманда своими показаниями превратила меня из обвиняемой лишь в подозреваемую и невольную соучастницу. Хотя сама рисковала из-за меня попасть под удар. Пронесло, слава, Богу, мимо нее. А ведь мы и не были знакомы до этого. Видели друг друга издали на больших приемах в Лувре — и всё. Так я и попала во временную ссылку вместо Бастилии на веки вечные, где и принцы крови иногда сидят. Так что мне просто удивительно, что частенько Аманда такая боязливая.
— Она не боязливая, а предусмотрительная и осторожная. И еще притом сдержанная моралистка. Была бы она боязливая, мы бы вокруг нее не собрались.
— Пожалуй, да. А ведь как удачно собрались! Правда?
— Правда. А не пора ли и нам вслед за всеми?
— Наверное, пора. Ты уж иди, а я тут еще немного посижу.
* * *
Выехали из замка Аманды, захватив с собой еще и Гийома с десятком толковых слуг. Луиза и Катрин двинутся в Лувр попозже. У дверей монастыря оставили лошадей, слуг и вчетвером вступили в обитель.
В это утро в монастырском саду аббатства Сен-Жермен де Пре, кроме падре Березини оказался еще и архиепископ Парижа Андре де Вуайе. Взглянув на нас далеко не глупыми глазами, этот важный клирик[41] что-то понял и не стал совать нам руку для целования.
— Господа, — начал он без всяких предисловий, — когда вчера утром падре Березини уведомил меня о разговоре с вами, то я просто не хотел ему верить. Тем не менее всё же распорядился о немедленном опросе братий разной орденской принадлежности и служителей храмов. Уже днем стало ясно, что в Париже возник какой-то опасный беспорядок. И даже признаки беспорядка приняли зримые очертания.
Например, в храмах появляются для отпевания тела неизвестных людей, найденных на улицах. Людей довольно молодых и не ограбленных, но умерших насильственной смертью. Такого в Париже раньше не было.
— И сколько обнаружилось таких тел? — спросил Арман.
— Восемь.
— В действительности их, наверное, должно быть значительно больше, — предположил я.
— Почему? — поинтересовался Березини.
— Париж ведь. В нём выделяются нехарактерные, неограбленные трупы, на которые наткнулись только утром. А если человек был кем-то убит, а потом совсем другими людьми труп был ночью ограблен? Тогда этот труп будет обычной жертвой ограбления, но только неопознанной. Сколько еще таких может быть?
Клирики переглянулись между собой.
— Верно, — признал Вуайе, — мы об этом не подумали. Такое обстоятельство может удвоить цифру.
— А главное, — продолжил я, — может указать и на масштабы заговора. Раз обе партии могут молчаливо позволить себе такие потери, то численность заговорщиков в Париже, похоже, немалая.
Архиепископ подтверждающе кивнул:
— Наверное, вы правы. Удручающее обстоятельство.
— Что еще удалось обнаружить?
— На службах в парижских храмах замечено довольно много известных и не очень известных лиц из отдаленных провинций Франции. Эти лица и раньше приезжали в Париж и даже неоднократно. Встречались с кем-то, выходили в свет. Странно то, что сейчас их изредка, кроме храмов, вроде бы нигде и не встретишь. Выходят из церкви и словно растворяются.
— А таких много?
— Трудно сказать. Многие ведь заходят в разные дни в разные церкви. А поименно их не установить, кроме лиц, известных всем. Дважды видели герцога де Бофора и еще одного известного синьора, но неуверенно. Может быть, и не он совсем.
