выше. Хлопотно? Отчасти. Но Лиса умеет искать толковых помощников, воодушевлять их и делегировать полномочия. Как с ma tante. Когда мы пойдём дальше, то постараемся передать «Поиск» ей.
Посмотрел на часы и вернулся в автомобиль. Включил приёмник. В «Панночке» он на полупроводниках, энергии потребляет раз в десять меньше, чем приёмник «ЗИМа», его можно слушать долго, не боясь разрядить аккумулятор.
Но долго я не слушал, только новости.
Всё идет своим чередом. В Кремле Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин принял посла Франции в Советском Союзе Виктора де Лассе по его просьбе. На Полесье кооператоры перевыполнили план по заготовке грибов. Член Политбюро ЦК КПСС товарищ Стельбов встретился с работниками Спецстроя в столице Ливии Триполи. Космос тысяча тридцать два в полёте. Обостряются валютные неурядицы капиталистического мира после того, как Международный Валютный Фонд официально объявил об отмене Бреттон-Вудской системы. Сегодня на ереванском стадионе «Раздан» сборная Советского Союза по футболу встретится со сборной Греции. И о погоде.
Погода у нас по-прежнему хорошая.
Я поехал в «Поиск», где мы с девочками договорились встретиться. Где ж нам ещё встречаться? С собой я вез рукопись незаконченной повести Брежнева, той самой, что он диктовал девочкам накануне скоропостижной смерти. Ну, не совсем накануне, но близко: Леонид Ильич сказал Ольге и Надежде, что продолжит историю через месяц, сейчас неотложные дела, а через месяц он уже был мёртв.
Повесть была о кончине некоего зарубежного прогрессивного политика, руководителя крупной коммунистической партии. Приехал он в Советский Союз, приехал — и внезапно умер. Решили, что виной тому внезапное кровоизлияние в мозг, но единодушия среди врачей не было. И Леонид Ильич решил разобраться, виной ли тому действительно проблемы со здоровьем, или проблема имела иной характер. Всё указывало на последнее: политик был умерщвлен хитрым ядом.
Кто и зачем убил друга Советского Союза?
Как водится, на самом интересном месте Брежнев сделал паузу. И не вернулся к рассказу. Тоже внезапно скончался.
Девочки не давали мне рукописи раньше, чтобы я полностью сосредоточился на подготовке к матчу за корону.
Теперь дали.
В зарубежном политике нетрудно было узнать Пальмиро Тольятти, да и смерть его, помню, тоже вызывала толки, хотя до меня, тогда очень юного пионера, доходили лишь отголоски эха. Умер, жалко, но когда же наши снова полетят в космос?
Вопрос в том, дадут ли теперь нам это опубликовать? Прежде-то, при Брежневе, подобного вопроса и быть не могло, а теперь шалишь. Теперь воспоминания Брежнева — прерогатива Андропова. Он должен решать, что можно вспоминать, что нет. Но Андропову не до литературы, у него свои заботы.
Нужно годить. Посоветоваться со Стельбовым, который сейчас в Ливии. Ему тоже не до литературы, но больше обращаться не к кому. Конечно, можно попробовать опубликовать дуриком, на авось, но уж слишком велика цена. Сказка ложь, да в ней намёк, и Леонид Ильич явно на кого-то намекал. А потом вдруг умер, как персонаж его повести. Как товарищ Тольятти.
Так, за думами, я нечувствительно доехал до редакции. Девочки были на месте, и мы втроем пошли обедать. Привычка принимать пищу сверху нам дана.
Обедаем мы в исполкомовской столовой. Право имеем. А, главное, это рядом. Пять минут неспешной ходьбы. Триста сорок шагов. Столовая стоит иного ресторана — и по кухне, и по обслуживанию, а цены — как в нашей студенческой. Даже дешевле. Хорошо быть в номенклатурной обойме! Вот и рвётся в неё Иван Петрович Евтрюхов. Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым!
За обедом я рассказал, как заплатил комсомольские взносы.
— Дразнишь гусей, — сказала Ольга. — Просто Анти-Юринг какой-то.
— Юринг?
— Пока мы мокли в Багио, одному студенту из политеха, Юрию Юрскому, привалило наследство. Какая-то американская бабушка умерла, и оставила ему кругленькую сумму. Не миллионы, конечно, но хорошую. Через Инюрколлегию Юрия нашли, документы оформили, но тут за дело взялся горком комсомола. Пояснил студенту, что советскому человеку ни к чему деньги от заокеанской бабушки, советский человек всего достигает сам, в чём ему безмерно помогает государство. А деньги, доллары эти поганые, нужно отдать в Фонд Мира, там им найдут хорошее применение. Он поначалу пробовал возражать, но в горкоме не дураки работают, и Юра деньги-таки отдал. Не все. Оставили ему аккурат на «троечку», чеками. Которые он получит по окончании института.
— Что-то это мне напоминает, — сказал я.
— Это правильно, Чижик. Напоминает. Но он доволен. О нем даже статью хотели написать, в «Молодом Коммунаре», но горком запретил. Мол, Юрий человек скромный, ни к чему ему это.
Мы вернулись в редакцию и до вечера ударно поработали.
О повести Брежнева не говорили.
Только я, отдавая рукопись, сказал невзначай:
— Если вы не видите в тёмной комнате чёрную кошку, это не значит, что там её нет. Это значит, что вы её просто не видите.
Девочки со мной согласились.
27 сентября 1978 года, среда
Экономический ликбез
«Расскажите, что стало с выигранными деньгами?» — было написано печатными буквами на листке из блокнота.
Я оглядел аудиторию.
Нет, это не актовая речь. Аполлинарий Галактионович то ли передумал поручать её мне, то ли позабыл, неважно. Я без речей не остался: по поручению обкома комсомола (а тому, несомненно, сказала партия) я встречаюсь с трудовыми и учебными коллективами. Встречаюсь и рассказываю о матче в Багио. По две встречи в день. Уже ответил на заявку милиции, «Динамо» как раз выпустило новый плакат со мной. Побывал в полку Гражданской Обороны, как не побывать. На четырех заводах, три из которых номерные. А сегодня меня пригласил наш университет, на встречу с активом. Все желающие в главный зал не поместятся, а актив поместится. Семьсот человек.
Выработался шаблон. Сначала вводное слово произносит пригласивший, затем выступает Антон, рассказывая о работе тренерского коллектива, и завершаю программу я, с драматической историей о том, как тяжело играть в шахматы среди тайфунов, землетрясений, оползней, тропических лихорадок, американских йогов, и как тепло нас принимали в кварталах филиппинской бедноты.
А потом вопросы. В письменном виде. А то люди стесняются.
И всегда спрашивают о деньгах.
— «Как вы распорядились причитающимися вам призовыми» — прочитал я вопрос в своей редакции.
Оторвался от бумажки. Посмотрел в зал.
— Хороший вопрос. Своевременный. Скажу сразу — никак. Из призовых денег я пока не потратил ни цента. Только взносы комсомольские уплатил, без этого нельзя.
В зале закивали — нельзя, само собой.
— Затем налог.
— Какой? — выкрик с места.
— Подоходный, вестимо. Но его я заплачу в декабре. В любом случае, останется немало. И вот задача: как максимально эффективно распорядиться этими не деньгами даже, а деньжищами? Как?
— Отдать государству! — опять
