сам он выглядел как фотография, отпечатанная на тисненом листе «Бромпортрета».
Зато скромно.
Он посмотрел прямо на меня, потом на листок на столе, и начал:
Дорогие товарищи, друзья!
Надвигается новый, одна тысяча девятьсот семьдесят девятый год, и в эти минуты я хочу обратиться ко всем вам, поделиться своими мыслями!
Минувший год был непростым. Мы добились огромных успехов в промышленности, в сельском хозяйстве, в научных исследованиях, наши космические корабли продемонстрировали всему миру, что «Интеркосмос», международное сотрудничество в изучении околоземного пространства, наполнено весомым содержанием. Немало дружеских стран обрели своих космонавтов, став тем самым непосредственно причастным к мирному освоению космоса
Но на нашей планете немало очагов напряженности. К сожалению, сегодня во многих местах гремят выстрелы, льётся кровь, гибнут не только взрослые, но и дети. Много людей погибают от голода, от различных болезней. С этим нельзя мириться. Огромные силы и средства капиталистические страны тратят на гонку вооружений. В этой обстановке наша страна решительно борется за мир во всём мире!
Мир сам не придёт, никакой бог из машины его не дарует, за него нужно бороться неустанно и каждодневно.
Напрасно наши недоброжелатели ждут, что мы изменимся, что мы поддадимся пропаганде общества всеобщего потребления, такого заманчивого на витрине, и такого неприглядного, такого жестокого и бесчеловечного с изнанки. Нет, нет, и нет!
Советские люди знают, что радость не в обладании вещами. Радость в созидательном труде, в претворении в жизнь решений партии и правительства, в борьбе за дело мира во всем мире.
Мы будем и впредь идти дорогой к светлому будущему, тому будущему, за которое отдавали жизнь наши деды и отцы, воспитывая подрастающее поколение в духе нетерпимости к проявлениям собственнических и низменных инстинктов.
Ушедший год был непростым. Но коммунисты, но все советские люди знают: нас ждут новые победы, новые достижения.
Мы побеждали, мы побеждаем, мы будем побеждать!
С новым годом, дорогие товарищи!
Камеры переключились на часы Спасской Башни.
Под звон курантов я откупорил бутылку шампанского, разумеется, Абрау-Дюрсо, французскую шипучку пусть пьют эстеты и клошары. Разлил по бокалам.
Ми и Фа в своих высоких стульчиках уже засыпали, и налить себе не требовали. Вот и славно.
— С Новым Годом!
Заиграл гимн, и я рефлекторно встал. Последнее время я нередко слушал наш гимн в процессе награждения по итогам международных турниров и матчей, вот и выработалась привычка.
За мной встали все, бабушки поглядывали на меня с одобрением, девочки, пожалуй, тоже.
Гимн закончился, шампанское выпито.
По телевизору начался «Голубой огонёк».
Девочки решили отнести Ми и Фа в детскую, пора, пора баиньки. Малышки капризничали, требовали Деда Мороза.
— Будет, обязательно будет, на Кремлевской Ёлке. А пока спать, — сказал я.
И поддел вилкой соленый рыжик. Рыжик и шампанское, новогодье по-чижиковски. Можно и меня отнести в спальню, уж больно устал я. Но нет, волевым усилием я налил в бокал «боржом».
И ещё звонок, но не телефонный. Звонок в дверь. Даже не звонок, а две ноты, «кто там?»
Я удивился. Никого не ждём, а московскими друзьями, которые могут прийти запросто, без приглашения, мы пока не обзавелись.
— Это они! — просияла бабушка Ни.
— Кто?
— Дед Мороз и Снегурочка! Мы заказали их на десять, но они позвонили, предупредили, что задержатся, — сказала бабушка Ка. — Из-за морозов проблемы с машинами, плохо заводятся. Но ведь они ещё не спят, Ми и Фа? Они так ждали Деда Мороза!
И бабушки поспешили в коридор. Нельзя заставлять Деда Мороза ждать, тем более Снегурочку. А до двери неблизко, это не «хрущевка».
Но дошли и открыли
— Уже пришел к нам Новый Год, — нарочитым басом сказал кто-то. Дед Мороз, кто же ещё?
— К вам мы мчались без оглядки, чуть не стерли себе пятки, — а это, верно, Снегурочка.
«Скоро будет вагон?»
Я встал из-за стола.
В коридоре шум, вскрик бабушки Ка, звук падения!
— Тихо, — сказал Дед Мороз. — Тихо, и всё будет хорошо!
Не будет всё хорошо, не будет. Топот новых ног.
Я выскочил в коридор.
— А вот и хозяин, — сказала Снегурочка. В гриме, конечно, не узнать, но голос, тот, что на канатной станции в кисловодском парке… Она, Дед Мороз, а за ними пара обыкновенных с виду людей. Только лица землистого цвета, и глаза бегают.
— Хозяин, давай по-добру. А то, понимаешь, мы люди простые. Всех положим. Тебя, старух, девочек. Девочек не сразу, наши мальчики соскучились по женскому обществу! — Дед Мороз говорил, а сам торопливо доставал из глубин шубы нечто, похожее на маузер, знаменитый, революционный маузер чекистов.
И Снегурочка тоже.
А вторая пара уже двинулась к детской.
Я, конечно, не Ник Картер. Но тоже начеку. Намёк баронессы почти понял.
Успел выстрелить дважды. Первый выстрел Деду Морозу, второй — Снегурочке. Но и они не стояли статистами. Дед Мороз-то повалился сразу, а Снегурочка успела выстрелить в ответ. Маленький гарпунчик, как у подводного ружья, и тоже на лине. Или на проводе? Мы выстрелили одновременно, и оба попали. Я — в голову Снегурочке, она — мне в грудь.
А дальше — тьма.
………………….
Огонь сметает всё: дома и деревья, небо и землю. Я стою спиной к городу. А то бы ослеп. Волосы на затылке, одежда — горят. Мне больно.
Всё-таки прилетело.
Жаль.
…………………
— Чижик, дыши! Чижик, не смей умирать!
Как же мне не умирать, если я давно мёртв?
……………………..
— Чижик, дыши!
……………………..
— Чижик! Чижик! Чижик…
КОНЕЦ
