уровень их сил с ведьмами и колдунами? Сдается мне, что такие вот твари вполне могут и в настоящих демонов переродиться. А то и в князей ада.
Да уж, приручил я на свою голову «неведому зверушку». Как потом мне с ней разбираться? Хотя для войны с немцами более удачного подспорья и не найти. А проблемы буду решать по мере их возникновения. А сейчас надо похвалить Горбатого — он знатно поработал! Мне даже в подземелье спускаться не пришлось.
«Ну что, Горбатый? Хвалю за службу! — мысленно поздравил я злыдня с отлично выполненным заданием. — Ты сделал даже больше, чем я рассчитывал!»
«Рад с-старатьс-ся, х-хос-сяин!» — Даже мысленно Лихорук продолжал заикаться и шепелявить.
Интересно, у них в семейке все такие дефективные? Неожиданно откуда-то из «подсознания» неожиданно всплыло воспоминание, словно «распаковался» давным-давно забытый в дальнем чулане своего мозга «пыльный архивный файл». Я, как будто, уже когда-то обладал этой информацией и просто забыл.
Лихо, обозначающее в русском языке беду, зло или «нечет»[2], в первоначальном значении имело смысл — «остаточный, лишний». «Лишними» часто называли людей, имеющих аномалии — шесть пальцев, лишние зубы и т.п., из-за чего в народе их считали приносящими неудачу. Как следствие, Лихо нередко изображалось с различными физическими недостатками — Лихо Одноглазое. А, например, на сербохорватском языке лихоруком называли однорукого человека.
Интересно, откуда это из меня сербохорватский язык попёр? Так-то я, хоть и в некотором роде полиглот, но с сербохорватским языком дело не имел. Хотя, он, все-таки, славянский, а каждый славянин друг друга, хоть через пень-колоду, да поймёт.
Но все-таки, не так точно… А иногда и вовсе некоторые знакомые нам слова в других языках обозначают совершенно иное. Например, по-чешски «позор» — совсем не то, что подумал бы нормальный русский человек, а «внимание».
«Позор» однокоренное с «позрити», то есть «посмотреть», получается в чешском это слово приняло значение «смотри в оба», «будь аккуратен», а в русском — «позором» называлось место, где проходили казни: чтобы люди шли туда «позрити» на это «позорное» место.
Ну, а потом постепенно слово «позор» стало таким, что на тебя все смотрят, а ты выставлен перед всеми на посмешище. Поэтому, например, раньше этим словом могли назвать и половые органы или оголение перед другими людьми, то есть стыд.
Гребаный аппарат! Да откуда во мне всё это? Меня что, незаметно какой-то филолог покусал? Я сосредоточился, пытаясь «вспомнить» еще что-нибудь разэтакое. И у меня легко это всё получилось!
Польское «урода» означает «красота», а русское урод имеет значение человек с безобразной внешностью. По-польски вонь — это «запах, или аромат», а по-русски — отвратительное зловоние. Сербское вредность переводится как ценность, а «понос» по-сербски вообще гордость.
Неожиданно я поймало себя на мысли, что легко могу не только говорить по-сербски, но и мыслить на этом языке. И на польском, и на чешском, и на всех остальных языках, которые только сумел представить… Я мог воспроизвести даже латынь, считающуюся мертвым языком! Да это же просто охренеть — не встать! Неужели ведьмовской дар и такое может? Или это что-то другое?
Я задумался, перебирая в памяти название самого экзотического языка на планете, который точно не мог не то что знать, а даже слышать или читать. Память (только чья? Уж точно не моего реципиента) услужливо сообщила мне: чамикуро — язык одного племени в Перу, на нём разговаривают всего восемь человек во всём мире.
Думи — язык из восточного Непала, носителей которого осталось лишь семь человек. Онгота — Юго-Западная Эфиопия и шесть его носителей. Лики — язык церковнослужителей Индонезии, Новой Гвинеи и Полинезии, которым владеют всего пять человек. Каиксана, на котором говорили жители деревень в Бразилии, но теперь остался лишь один его носитель.
И что бы вы думали? Я легко мог разговаривать на любом из них, словно на родном русском! Я владел в совершенстве всеми языками, когда только существовавшими на земле! И хоть я человек по жизни совсем не ссыкливый, но в этот раз мне действительно стало страшно… Да кто же я такой, черт побери⁈
Но, как следует погрузиться в эти весьма интересные измышления, мне не дали. Небо над лесным массивом, где Лихорук так ловко и эпично разделался с командой охотников, неожиданно заволокло низко летящими предгрозовыми облаками. Мгновенно потемнело, словно наступил поздний вечер. Завыл невесть откуда налетевший ветер, заставивший испуганно трясти кронами и жалобно скрипеть стволами даже толстые вековые деревья.
Я почувствовал, как злыдня, наверное, впервые с момента нашей встречи охватил настоящий страх. Жуткий, лютый, идущий откуда-то из самой глубины его естества. Он резко попытался свинтить подальше от этого места — но не тут-то было. Его непредсказуемой стремительности оказалось совершенно недостаточно, чтобы смыться. Со стороны ближайших деревьев к его изломанному и худющему телу, метнулись какие-то растительные плетущиеся «лианы», типа хмеля или дикого винограда.
Точнее рассмотреть не удалось, но они мгновенно оплели забившегося в путах злыдня по рукам и ногам. Моя ручная нечисть панически забилась и жалобно заверещала, словно попавший в силки заяц. Но освободиться у него не получилось, от слова совсем.
Он даже попытался стать нематериальным — рассыпаться туманом, но и этот фокус не прошел. Тот, кто его пленил, пустил по «жилам» вьющихся растений какие-то «энергетические» потоки. Я их прекрасно улавливал, как, впрочем, и сам Лихорук. К тому же, удерживающих злыдня растений с каждым мгновением становилось всё больше и больше — какие-то мелкие вьюнки, травки и прочая зелень уже оплели трепыхающегося Лихорука до самого пояса. И продолжали ползти выше и выше.
Наконец, когда свободным у злыдня осталась только его несоразмерно большая голова, он перестал отчаянно дергаться, а продолжал неподвижно стоять, ожидая своей дальнейшей участи, испуганно подрагивая своим костлявым телом.
«Х-хос-сяин! — неожиданно вспомнил он про меня. — С-саклинаю, с-спаси! — истово взмолился он. — Ф-феш-шно тебе с-слуш-шить буду! С-спас-си! Прош-шу! Х-хо-с-сяин…» — И его униженная просьба превратилась в настоящий тоскливый вой.
[1] Психотро́нное ору́жие — вымышленное оружие, которое с помощью «биологической энергии» воздействует на мозг, что может вызвать физический дискомфорт, психическое расстройство или смерть.
[2] Дуалистические мифы — мифы, описывающие мироздание как единство противоположных явлений и символов. Представляют собой мифологические представления, основанные на противопоставлении двух рядов мифологических символов, считающихся полезными или вредными для племени, народа, религиозной или иной группы.
Дуалистические мифы последовательно воспроизводят универсальные двоичные классификации, основанные на соответствии биологических (мужское и женское), социальных (дуальная организация общества) и психологических характеристик мифологизированным оппозициям верха и низа,
