— Ничего не выйдет, — сказал Джон.
— Я склонен согласиться, — ответил Роджер. — Думаю, информация все равно просочится так или иначе и города затрещат по швам сами, до того как Уэллинг соберется поднять в воздух свои бомбардировщики. Но я не тешу себя иллюзиями, что тогда будет лучше. По моим прикидкам, это означает пятьдесят миллионов умерших вместо тридцати и намного более варварское и примитивное существование для оставшихся в живых. Кто возьмет на себя смелость защищать картофельные поля от разъяренной толпы? Кто спасет посаженный картофель до следующего года? Уэллинг — свинья, но свинья–чистюля. В некоторой степени он пытается спасти страну.
— Ты думаешь, эти новости вырвутся наружу?
В его мозгу возникла картина охваченного паникой Лондона. Он представил себя и Анну попавшими в ловушку, отрезанными от детей.
Роджер усмехнулся:
— Страшно, правда? Забавно, но у меня есть идея. Мы будем меньше волноваться о многомиллионной лондонской команде, если уберемся как можно дальше отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
— Дети… — начал Джон.
— Мэри в Бакингеме, а Дэви — в Хартфордшире. Я подумал об этом. Дэви мы можем забрать по пути на север. А твоя задача — поехать и забрать Мэри. Немедленно. Я все объясню Анне. Она упакует самое необходимое. Мы с Оливией и Стивом приедем к вам и будем ждать тебя. Когда ты вернешься с Мэри, мы соберем твою машину и тронемся в путь. По возможности надо успеть выехать из Лондона до наступления ночи.
— Мы должны успеть, — сказал Джон.
Роджер обвел взглядом уютный зал. Цветы в полированной медной вазе, календарь, чуть развеваемый легким ветерком, влажноватый пол.
— Скажи всему этому «прощай», — сказал он. — С сегодняшнего дня мы — крестьяне, и к тому же везунчики.
Бакингем, как говорил Роджер, был включен в список закрытых районов. Джона проводили в кабинет мисс Эррингтон — директрисы, и он остался там, поджидая ее. Обстановка комнаты еще в первую их встречу поразила его каким–то странным сочетанием строгости, даже аскетизма, с очаровательной женственностью.
Войдя в кабинет, мисс Эррингтон — обаятельная, довольно высокая женщина — приветливо кивнула Джону.
— Добрый день, мистер Кастэнс, — сказала она. — Мне очень жаль, что я заставила вас ждать.
— Надеюсь, я не оторвал вас от ленча?
Она улыбнулась:
— В такие дни это не самое страшное, мистер Кастэнс. Вы пришли к Мэри?
— Да. Я бы хотел забрать ее.
— Садитесь, пожалуйста. — Она взглянула на Джона со спокойным участием. — Вы хотите забрать ее? Почему?
Только теперь он почувствовал всю горечь тяжелого груза своей тайны. Он не имел права говорить об ужасной перспективе — Роджер настаивал на этом, и Джон согласился с ним. Их собственные планы, так же как и разрушительные планы Уэллинга, требовали сохранения тайны.
Значит, он должен бросить эту милую женщину в полном неведении, обрекая ее на верную гибель…
— Семейное дело… — произнес он неуверенно. — Один родственник, проездом в Лондоне. Вы понимаете…
— Знаете, мистер Кастэнс, мы стараемся свести подобные встречи к минимуму. Вы сами поймите, как это расстраивает. Другое дело — в выходные дни.
— Да. Я понимаю. Но речь идет о ее дяде. Он сегодня вечером улетает за границу.
— Правда? Надолго?
— Возможно, его не будет несколько лет, — продолжал Джон чересчур многословно. — Он очень хотел повидать Мэри перед отъездом.
— Вы, конечно, могли привезти его сюда, — заколебалась мисс Эррингтон. — Когда вы привезете Мэри назад?
— Сегодня вечером.
— Ну, тогда… Я попрошу кого–нибудь позвать ее. — Мисс Эррингтон подошла к двери и крикнула: — Хелена! Пожалуйста, попроси Мэри Кастэнс прийти сюда. К ней приехал отец. Ведь ей не нужно брать с собой вещи? — спросила она Джона.
— Нет, — ответил он. — Не стоит беспокоиться.
— Я очень довольна вашей дочерью, мистер Кастэнс. В ее возрасте девочки обычно разбрасываются — неизвестно, кем они станут. В последнее время Мэри делает большие успехи. Я надеюсь, что ее ждет прекрасное академическое будущее, если она, конечно, захочет.
«Академическое будущее, — подумал Джон, — удерживать крошечный оазис в пустынном мире».
Мисс Эррингтон улыбнулась:
— Хотя, возможно, сам этот вопрос носит чисто академический характер. Сомнительно, что знакомые молодые люди позволят ей жить такой бесплодной жизнью.
— Я так не считаю, мисс Эррингтон. Ваша жизнь наверняка очень интересна и насыщенна.
— Она оказалась лучше, чем я ожидала! — смеясь, сказала она. — Я уже начинаю подумывать о пенсии.
Вошла Мэри и, сделав книксен мисс Эррингтон, подбежала к Джону.
— Папочка! Что случилось?
— Отец хочет забрать тебя на несколько часов, — сказала мисс Эррингтон. — Твой дядя сейчас проездом в Лондоне. Он уезжает за границу и хочет повидаться с тобой.
— Дядя Дэвид? За границу?
— Да, совершенно неожиданно, — быстро проговорил Джон. — Я тебе все объясню по дороге. Ты готова прямо сейчас?
— Да, конечно!
— Тогда не буду вас задерживать, — сказала мисс Эррингтон. — Вы сможете вернуться к восьми, мистер Кастэнс?
— Я постараюсь.
Она протянула ему узкую изящную ладошку:
— До свидания.
Джон заколебался. Неужели он должен оставить эту обаятельную беззащитную женщину без малейшего намека на то, что ждет впереди? Но Джон так и не решился рассказать ей все, боясь, что она все равно не поверит.
— Если я не верну Мэри к восьми, — сказал он, — то только потому, что узнаю о какой–нибудь ужасной катастрофе, поглотившей Лондон. Поэтому, если мы не вернемся, я советую вам собрать девочек и уезжать в деревню. Что бы ни случилось.
Мисс Эррингтон взглянула на него с мягким изумлением, словно он сказал какую–то абсурдную и безвкусную глупость. Мэри тоже с удивлением посмотрела на отца.
— Да, но вы, конечно, вернетесь к восьми.
— Да, конечно, — печально произнес Джон.
Как только машина выехала со школьного двора, Мэри сказала:
— Ведь дядя Дэвид тут ни при чем, правда?
— Да.
— Что же тогда, папочка?
— Пока я не могу тебе сказать. Но мы уезжаем из Лондона.
— Сегодня? Значит, я не смогу вернуться в школу к вечеру? — Джон не ответил. — Что–нибудь ужасное?
— Достаточно ужасное. Мы будем жить в долине. Как тебе это понравится?
Она улыбнулась:
— Я бы не назвала это ужасным.
— Ужас, — медленно сказал он, — ждет других людей.
Домой они приехали после двух часов. Дверь открыла Анна. Она выглядела взволнованной и несчастной. Джон обнял ее.
