первого раза научились подшивать подворотнички за две с половиной минуты.
Сержантский состав не поверил.
— Хорош, свистеть-то…
Один из друзей и сослуживцев Цеплакова нашел в ящике комода нитку с иголкой и молча протянул ее нашему командиру отделения.
Тот не долго думая, передал катушку с иглой мне.
— Покажи.
Ох, не к добру все это было. Не к добру. Но делать нечего. Товарищ младший сержант снял свой китель. Отпорол свой подворотничок и передал мне.
Я дождался, когда «экзаменаторы» засекут время.
Услышав команду, я начал подшиваться, уложившись в минуту и сорок пять по одним часам и минуту сорок девять секунд по другим.
Результат поразил сержантский состав. Они и думать забыли о футболе. Наши ребята из отделения нетерпеливо переминались с ноги на ногу ожидая обещанный матч. Но телевизор все не включали.
— Как фамилия, боец? — с широко раскрытыми глазами спрашивал меня тот, кто не поверил
— Бодров.
— Ну ты даешь, Бодров, клянусь тебе, я сам не умею, так быстро! Так, это что же получается? Наши филонят?
Они переглядывались между собой. Было понятно, что мы являемся свидетелями незримой конкуренции между сержантами.
Некоторые из них отправились к своим бойцам, чтобы провести замеры подшивания по времени. Я даже не хотел представлять степень раздражения и гнева ребят, которых поднимут с кроватей во время сна или оторвут от отдыха в свободное время для того, чтобы начать подшиваться и получать звездюлей за низкую скорость.
Наконец включили телевизор. Я без особого удовольствия досмотрел матч, понимая, что теперь наше отделение станет именем нарицательным среди новобранцев.
* * *
«Благодарностей» долго ждать не пришлось.
В школе молодого матроса, как ни странно я не заметил особых признаков дедовщины. Чего не скажешь о ярко выраженном землячестве.
Самыми безбашенными и дерзкими в учебке считались казахи и чеченцы.
Они проявили себя, не с самой лучшей стороны. Сбившись с самого начала в небольшие земляческие группки, они постоянно ввязывались в стычки, задевавли на пустом месте других ребят и пытались доминировать насколько это позволяли условия и обстановка в учебке.
Утром после зарядки, я по обыкновению отправился в столовую на завтрак. Когда подходила моя очередь в помещение столовой вошла группа казахов.
Я стоял спиной к входу и поэтому не заметил никого, когда один из них намеренно столкнулся со мной.
Он ударил плечом сзади, в тот момент когда я пытался забрать свой завтрак со стола. Хлеб с маслом и кружка чая полетели на пол
— Э,осторожнее, лопух, не видишь люди садятся!
— Ты чё? Совсем оборзел? — спросил второй казах почти двухметрового роста с угрожающе свисающей челюстью.
За казахами двигалось трое чеченцев их можно было узнать по характерному акценту.
— Слышь, а ты Бодров? — медленно растягивая слова спросил один их горцев.
— Допустим, я. Какой вопрос? — я спокойно смотрел ему в глаза.
Казахи начали прессовать одновременно. Они разговаривали одновременно с чеченцами
— Ты это, лопух, насорил здесь, давай убирай!
В таких разговорах смещать внимания с одних на других себе дороже. Нелегко вести две напряженные беседы одновременно, поэтому я проигнорировал казахов, продолжая смотреть чеченцу в глаза.
— Ты, говорят, хорошо подворотнички подшиваешь?
И не дожидаясь моего ответа продолжил.
— Быстро. За полторы минуты.
Он сделал паузу давая мне ответить. Но я лишь слегка улыбнулся.
Он улыбнулся в ответ, так как умеют улыбаться только они — одними зубами, глаза его оставались холодными.
— Значит, будешь подшивать и мои подворотнички.
Он улыбнулся в ответ, так как умеют улыбаться только они только зубами, глаза его оставались холодными.
— Значит, будешь и мне подшивать подворотнички.
— С чего ты это взял? — сказал я и сделал в его направлении полшага вперед. На языке понятном каждому парню того времени это означало, что я не собираюсь уступать.
— С чего я взял? Тебе люди вопрос задали, ты что глухой?
Мой оппонент тоже не сбавлял оборотов.
Они собирались вначале перекрестно загнать меня в словесную ловушку, а потом предъявить претензии. Не на того напали.
— А ты что, с темы съезжаешь? Люди, если они люди, подождут. Ты вопрос мой слышал?
— Чё? — протянул здоровый казах, схватил меня за рукав и замахнулся, — Чё значит «если люди»?
Дежурный прапорщик, молодой, лет двадцати трех — двадцати пяти, скорее всего выпускник ВУЗА прошлых годов, закончивший школу прапорщиков и получивший недавно своё звание увидел, что атмосфера между нами накаляется и тут же подскочил к нам.
— Отставить!
Казах отпустил меня.
— Что у вас происходит? — он нервничал, но почему-то решил обратиться именно ко мне, — матрос, я вас спрашиваю!
Я оправился и встав по стойке смирно, но продолжая смотреть в глаза чеченцу ответил прапорщику:
— Вот этот товарищ матрос так спешил, что нечаянно обронил свой завтрак.
— Который?
И тут чеченец будто сломался. Он отвел взгляд в сторону и что-то злобно прошипел на своем.
Я не ответил.
— Повторяю вопрос, который?
Мы все молчали. Когда чеченец отвернулся я стал смотреть на подскочившего прапора.
— Этот? — он указал на казаха, но не получив ответа перевел указательный палец на чеченца, — спрашиваю, этот?
Я снова молчал.
— Фамилия и звание, боец?
Младший лейтенант вытащил блокнот и химический карандаш.
— Матрос, Бодров.
— Фамилия звание командира отделения.
Я назвал. Он записал, потом потребовал того самого у моих неприятелей. Ими оказались Зокоев и Жанбаев.Закончив записывать он как-то смягчился и почти по-отечески запричитал:
— Ну что вы как дети малые, в песочнице? А? Игрушки все поделить не можете, уже взрослые мужчины, вам скоро по двадцать лет стукнет. Дежурный!
К нему подскочил боец в белом халате.
— Навести порядок, — он покачал головой, — уж не обессудьте товарищи, но каждый из вас останется без завтрака. Навести порядок!
— Есть!
Хорошо, что он не заставил нас убирать оброненный завтрак и перевернутую кружку с разлившимся чаем. Тогда избежать драки было бы невозможно. Со всеми вытекающими и втекающими. Дежурный зло сверкая глазами в нашу сторону, принялся убирать.
— Так, товарищи матросы. Вот, что я вам скажу. Вы у меня, вот где, — он похлопал ладонью по блокноту, — На первый раз, я вас прощаю. Но чтобы я вас больше вместе никогда не видел. Вы все из разных отделений. Увижу пеняйте на себя. Никому не позволено нарушать Устав.
