Против пары тысяч взбешенных, голодных призраков.
Внутри заныл пустующий резерв, а пальцы заломило от желания сложить несколько печатей и вызвать гончих.
— Третья и четвертая прореха закрыты! — крикнул Ираклий Гвадла. Его темная макушка промелькнула между застывших парней со вскинутыми винтовками. — Командир, остальные сами затягиваются, — растерянно добавил он.
— В смысле, сами? Грузин, ты че пошутил? — спросил у него кто-то из ребят.
— Не-а.
Я приставил ладонь к глазам и попытался понять, о чем говорил демонолог. Гасли печати некромантов, исчезали уродливые дыры. Они затягивались, схлопывались и пропадали из поля зрения. Будто Всевышний, вооружившись иголкой и нитью, заделывал прорези на месте истончения границы миров.
Кто-то из парней радостно засвистел:
— Призраки валят!
Духи потянулись вглубь крепости. Поморгав, я подошел к краю площадки. Кожу неприятно закололо, когда ладонь легла на нагретую стенку щита. Болезненная вибрация коснулась тела, свела судорогой мышцы.
— Какого хрена? — озадаченно прошептал я, затем крикнул: — Не расслабляться. Они могут вернуться в любой момент.
Дала тоже пребывала в недоумении. Но в ее голосе послышалась радостная неуверенность:
— Ваше превосходительство? — обратилась ко мне, как только я обернулся. Дух-защитник встал на задние лапы, поднял острую морду и провыл.
— Подмога, да? — подсказал улыбнувшийся сквозь боль Рябов.
— Может, подмога, а, может, жопа, — мрачно изрек Иван Романович, пристально посмотрев на меня.
Все чего-то ждали. Приказа, отмашки, пояснений. На лицах, изрешеченных усталостью и заткнутой за пояс горечью от гибели товарищей, появилась надежда. Такая чистая, неприкрытая, печальная.
Одновременно с отступлением призраков поднялся смерч. Но не возле Алексеевского равелина, а где-то дальше. В районе собора, который полностью утонул в густом мраке. Из-за чего сердце тревожно забилось.
Я по инерции схватился за запястье, где находился защитный браслет. Он выдержал атаку призраков, не расплавился и почти не пострадал. Остались только несколько едва заметных трещин на поверхности камня.
Карабин, раскалившийся от воздействия магии, внезапно щелкнул и развалился на части. С тихим звоном браслет упал на каменные плиты и покатился к лестнице. Проследив за ним, я вспомнил наш с Алексеем разговор в императорской квартире. После нападения призванной на Зимний дворец.
«Почему на тебе нет браслета?»
Я вновь посмотрел туда, где появились яркие вспышки. Туман прорезали летящие в разные стороны заклятия, загорелись и терялись в черноте ведьминские знаки. А в мыслях то и дело проносился мой ответ.
«Я не принадлежу к царской семье, ваше императорское высочество».
Где ковен, там Романовы. Испокон веков так сложилось. Говорят, Екатерина II самолично вела в бой десять сестер под командованием Дарьи Салтыковой.
«Его императорское величество мне не отец. Никогда им не был и не станет».
«Тогда кто тебе я?»
— Ты же туда не пошел? — обратился к призрачному образу Алексея, который ухмыльнулся в ответ на мой вопрос.
— Ваше превосходительство?
Вздрогнув, я повернулся к Дале и остальным. Пальцы сжались в кулак, а взгляд обратился к зависшему над землей осколку. По словам Ивана Романовича, как только Ольга исчезла в зазеркалье, он не сдвинулся с места и крутился против часовой стрелки.
— Позаботиться о раненых, подготовиться к эвакуации, — приказал я, и остальные засуетились.
— Ваше превосходительство, надо бы Сеньку к штаб-лекарю доставить, — поступив взор, Иван Романович указал на бледного и хрипящего Рябова. — Плох пацаненок.
— Разберемся. Мы не знаем, сколько продлится передышка. Возможно, там тоже понадобится наша помощь.
— А княгиня с ренегатами?
Я поморщился.
— Они не ренегаты, Иван Романович, — строго поправил я заведующего Трубецкого бастиона. — Маги хаоса. Княгиню я найду сам.
— Да один черт.
— Ой, че это?
Маг-воздушник отпрыгнул, когда осколок завертелся вокруг своей оси. Ребята охнули, Дала едва успела отвернуться и пригнуться. Зеркало обратилось в пыль, и тысячи сверкающих крупинок окружили нас.
Из ниоткуда на каменную площадку рухнула Ольга, а следом за ней — Егор.
— Батюшки-светы, — перекрестился Иван Романович.
— Всем отойти! — гаркнул и бросился к неподвижной княгине.
Ольга пришла в себя, когда я склонился над ней. Магические льдинки в радужках постепенно таяли и возвращали ее глазам привычный серо-голубой цвет. Впервые за время нашего знакомства я видел княгиню так близко, невольно отметив и благородную красоту, и высокомерно вздернутый нос, и контраст между светлой кожей и темными волосами.
Они, кстати, шли ей больше выжженного блонда, в который Ольга красилась долгое время.
— Добро пожаловать на этот свет, ваше сиятельство, — я протянул руку, и она по инерции схватил за нее.
Рядом со стоном приподнялся Егор, которого практически сразу скрутил приступ сильного кашля. Переход из зазеркалья в наш мир дался ему тяжело. Его выворачивало наизнанку от каждого вдоха.
— Проверь этого хмыря. Только осторожно, — прозвучало сзади, пока я ставил Ольгу на ноги.
После перехода она пребывала в трансе, не реагировала ни на мое замечание, ни на попытки вернуть ей вертикальное положение. Верхняя одежда отсутствовала, брюки с блузкой порвались, а высокие сапоги лишились каблуков.
«Где тебя носило?» — подумал про себя.
Но вслух, разумеется, ни о чем не спросил. Не до того стало. С места вдруг сорвался маг-воздушник с перекошенным от ярости лицом и кинулся на Егора.
— Тварь!
Я едва не выпустил пошатывающуюся Ольгу, когда он толкнул некроманта на землю и нанес несколько хаотичных ударов. Застывшие ребята из отряда Далы не двигались, а Иван Романович и пришибленный Рябов неуверенно косились друг на друга.
— Отставить! — гаркнул я.
Хрен бы с два.
Воздушник меня не услышал, парни никак не отреагировали. Или не хотели реагировать. Они стояли и смотрели, как их товарищ по оружию вершить самосуд.
— Надзиратель Довлатов! — с трудом вспомнив фамилию воздушника, названную впопыхах, я попытался достучаться до его разума. Когда не вышло, рявкнул парням Далы: — Чёрт, разнимите их!
Егор не сопротивлялся. Просто закрыл голову руками и скрючился, как улитка в раковине. Даже голоса не подал, не попросил о помощи и не молил о пощаде.
Впрочем, какая помощь? От кого?
Он знал, что никто бы не протянул ему руку после случившегося.
— Довлатов, оставь некроманта, — кашлянул Иван Романович в кулак.
— Из-за этой мрази наши пацаны полегли!
В голосе воздушника прорезались истерические нотки. Парни из отряда Далы зароптали, а она отвела взор и отвернулась.
Я знал, что это неправильно. Мы не животные, которые разрывали лежачую добычу на части.
Внутри все восставало против. Едва я на что-то решался, как тут же отбрехивался в мыслях. Находил себе оправдание, прикрывался полулежащей на моих руках Ольгой. Только прикрикивал на Довлатов и ждал просветления у собравшихся.
Потом смотрел, смотрел, смотрел…
Легко рассуждать о мире, не познав войну на собственной шкуре. Говорить о милосердии, когда на глазах не гибли товарищи, и ты не стоял перед безутешными родственниками. Не объяснял, почему выжил, а их сын, отец или брат — нет.
Почему он умер, а его враг не гниет в сырой земле.
— Останови их, — прошептала Ольга. — Останови.
Мысленно выругавшись, я стиснул пальцы в кулак. Неподалеку раздался щелчок затвора. Тишина опустилась на площадку, когда Дала направила пистолет на ошарашенного Довлатова и приказала:
— Отошел от него. Быстро.
— Ваше благородие, магическому выродку место на дне бездны! — воспротивился тот.
— Может и так, но решать не тебе. Для суда есть власть и закон, а для грешников — божья кара.
— В жопу вашу кару! На берегу и площадке погибли мои друзья!
