— Извините. Если это действительно не затруднит вас…
— Ничуть. У меня никаких причин вас обманывать. Полагаю, в моем «плимуте» мы разместимся все, включая Сэлинджера. Усиленную охрану нам выделяли только на период до встречи с Боссом.
…Вглядываясь в особняк за узорной решетчатой оградой, Виктор усиленно рылся в памяти и пытался что-нибудь вспомнить насчет того, как выглядело довоенное советское представительство в Вашингтоне. Впрочем, оно могло располагаться в другом месте. Внешняя же атрибутика была налицо — имперский триколор, табличка с двуглавым орлом и надписью на двух языках, подтверждавшая, что здесь находится посольство Российской Империи (России), и, наконец, часовой в российской форме с погонами. Борис вызвал кого-то звонком у калитки, показал удостоверение и переговорил. Через полминуты их пропустили.
— Винокуров Николай Григорьевич, товарищ посла его величества в Соединенных Штатах, — отрекомендовался Виктору человек среднего роста, лысоватый, в серой тройке, с мало запоминающимися чертами лица, в кабинет которого проводили Виктора и Галлахера. — Мне уже позвонили из УСС, и попросили оказать содействие вам, как соотечественнику, в возвращении на Родину. Вы утверждаете, что прибыли вчера утром авиарейсом из Москвы?
— Да. А сегодня мне бы хотелось улететь обратно, если есть рейс.
— Рейс есть. Мы связались с представительством ИДВФ, и они нам сообщили… что вы не были зарегистрированы в качестве пассажира на вчерашнем рейсе.
— Это какая-то ошибка. Там летели Ильф и Петров…
— Да. Об этом написали утренние газеты. Господа Ильф и Петров известны здесь как авторы сценария антирасистской комедии «Цирк», которую смотрел и одобрил господин президент сразу после выборов.
— Простите, вы хотите сказать, что я мог прочесть об этом в газетах? Но меня должна помнить стюардесса, буфетчица.
— Как только данный экипаж снова будет в Вашингтоне, я обещаю организовать встречу для выяснения. Вечерний самолет, увы, с другим экипажем. Сохранился ли у вас билет на рейс?
— К сожалению, нет. Его не выдали на руки.
— Вам не выдавали билета? Это странно…
— Я понимаю. У меня есть российский паспорт, вот.
Винокуров внимательно осмотрел паспорт, достал блокнот и перьевой «Паркер» и внимательно записал данные, а потом вернул паспорт Виктору.
— Мы сделаем запрос в Москву относительно вас на основании ваших документов. У вас есть в России родственники?
— К сожалению, родственников нет. Но меня знают в редакции «Губернского вестника» в Брянске… в Бежице.
— Где вы вчера вечером по вашингтонскому времени провели встречу с читателями? Это нам сообщили только что в ответной радиограмме по запросу данных о гражданине Еремине Викторе Сергеевиче.
— Постойте… как это… Это получается, что я аферист или сумасшедший?
— Ну полноте… Бывают разные ошибки и казусы. Знаете, каких только невероятных историй не приходилось видеть за время службы на дипломатическом поприще… Вы сейчас сильно нуждаетесь в средствах? Ну, хотя бы на несколько дней, пока придет ответ?
— Нет, спасибо, на несколько дней у меня вполне хватит.
— Очень хорошо. Должен вас заверить, — продолжил Винокуров, обращаясь к Галлахеру, — что я сделаю все, что в моих полномочиях, для того, чтобы содействовать вашей просьбе.
— Предлагаю обсудить ситуацию, — сказал Галлахер, когда они с Виктором оказались за оградой посольства, — а для этого проехать в парк, где нас не смогут подслушать. Вы удивлены тем, что произошло?
— Честно говоря, да.
— А я — нет. Более того, я уверен, что через несколько дней придет ответ, что паспорта с такими серией и номером никогда не выдавалось, что писатель Еремин либо жив, здоров и находится в Бежице, либо, что также не исключено, в эти дни скоропостижно скончался и погребен. Прошу вас… — и Борис распахнул перед Ереминым дверцу «плимута».
Парк был с фонтанами и прудом и был вполне приличным. Он снова напомил Виктору что-то вроде образцового советского ЦПКО, где катаются на лодках и сидят на деревянных скамеечках в тихих аллеях. Только вышки для парашютистов не хватало.
— Видите ли, Виктор, есть такой способ засылки агентов, о котором упоминает еще Сунь-Цзы в «Искусстве войны». Агенту, чаще всего непрофессиональному или малоценному, дают заведомую дезинформацию, засылают в другую страну, и там организуют его провал, причем так, чтобы он понял, что родное государство его сдало с потрохами. Тогда он считает морально допустимым пойти на сотрудничество с контрразведкой — его же самого предали, значит, и он считает себя вправе предать тех, кто предал его — и рассказывает все, что знает, то есть дезинформацию. То, что сейчас произошло, этот способ напоминает. Вас государство бросило, бросило примитивно, но вы непрофессионал и не разберетесь. В вас будет говорить обида за то, что вас предали.
— То есть вы хотите сказать, что я российский агент внешней разведки и меня начинили дезинформацией?
— Нет. Но с вами так поступили. Знаете, почему? Давайте присядем на скамейку, так удобнее говорить.
Джейн и Сэлинджер прогуливались поблизости. Впрочем, Виктор подозревал, что в месте, куда привез его Борис, было натыкано и других агентов Ю-Эс-Эс. Непонятна была лишь накладка с Лонгом: то ли это была клоунада (если да, то зачем), то ли Лонга кто-то накрутил протви бомбы (если да, то кто и опять-таки зачем). Но то, что Лонг согласился, успокаивало. Если, конечно, это не блеф.
— Понимаете, Виктор, — продолжал Галлахер, — за всей этой игрой стоит начальник канцелярии его величества господин Джугашвили, он же бывший большевик Сталин. По нашим агентурным данным, этот человек отличается маниакальной подозрительностью. Он никому не верит при дворе и устраивает интриги одну за другой, устраняя со своего пути соперников. Вам он тоже не поверил. Не пытайтесь понять, почему — не поверил и все. Поэтому он организует заброску вас сюда и здесь оставляет. Судите сами, какой смысл был ему упускать такого ценного человека? Это же безумие. Тем более, что человек, которого раскрыли, как наивного дезинформатора, никому не нужен, его обычно ликвидируют. Вы понимаете? Вас послали на смерть.
— То есть, бомба — это попытка дезинформации Лонга? И ее делать не будут?
— Бомбу делать будут. Во-первых, мы считаем, что ваша история, несмотря на ее бредовую фантастичность, не легенда, а неизученный феномен. Первый феномен появился в Германии во время Первой мировой. Благодаря информации от него Лонгу спасли жизнь, что и напомнил после вашего ухода из его кабинета Даллес. Во-вторых, Джугашвили все правильно рассчитал. Вы знаете историю о том, что его якобы в молодости завербовала царская охранка?
