Ознакомительная версия.
Он стиснул челюсти, посмотрел на меня зло и растерянно.
— При всей ясности ваших доводов, — проговорил он тяжелым голосом, — вам придется бороться против всей церкви!
— Всей? — спросил я.
Он зыркнул на меня из-под кустистых бровей:
— Что вы задумали?
— В церкви не дураки, — сообщил я. — Они знают правду. Большая часть, вы правы, останется на привычных прежних позициях. По разным причинам. Но все же наиболее активная, что всегда в меньшинстве, может принять мои доводы.
Он покачал головой, голос прозвучал с прежней непримиримостью:
— Тоже по разным причинам! Из них главная — потеснить старых кардиналов и захватить их место, как всегда во время реформ!
— Но кто-то, — сказал я, — в самом деле увидит возможности для церкви?
Он почти завопил, так прозвучал его надсадный и надтреснутый голос:
— Какие возможности?
— Такие же, — ответил я, — какие продемонстрировали вы, кардинал Гальяниницатти.
— Сэр Фидей?
— Вы показываете всему простому народу, — напомнил я, — что не все так тоскливо и безысходно в нашем мире.
— Простите?
— Простой народ, — пояснил я, — глядя на вас, скажет себе и детям, что если много трудиться, учиться и совершенствоваться, то такому будут открыты все дороги к власти и могуществу. Что у нас наконец-то все больше начинают оценивать людей не по происхождению, а по их личным качествам!
Он поморщился, помолчал, я видел по его лицу, как хочется принять эту точку зрения, предельно лестную для него лично, однако проговорил со вздохом:
— Сэр Фидей, вы думаете о людях слишком хорошо. Это свойственно юным и романтичным.
— Я полагал, — сказал я, — юные как раз во всем изначально разочарованы.
Он покачал головой:
— Юности свойственны крайности. Либо мир прекрасен, либо все в дерьме и жить незачем. На самом же деле мир не белый и не черный, он… хуже всего, серый. Был бы черный, люди скорее бы устыдились своего скотского существования! А так никто вашу реформу не примет.
Я сказал быстро:
— Разве это реформа?
— Реформа, — ответил он твердо.
— Это не так, — сказал я жалко, — всего лишь мелкое уточнение. Возвеличивающее сущность Христа!
Он вздохнул, лицо стало мрачным.
— Вы сами сказали, часть кардиналов занимают места в папском совете по праву высокого рождения. И это никем не оспаривается, потому что освящено древними обычаями и законами. Обычаю следуют потому, что он обычай, а вовсе не из за его разумности. Народ соблюдает обычай, твердо веря, что он справедлив. А обычаи ломать, сэр Фидей… это не просто.
— Есть средства, — возразил я, — бороться с преступлениями — это наказания. Есть средства для изменения обычаев — это такие достойные примеры, как ваша жизнь.
Я видел по его лицу, хоть он и попытался скрыть, что польщен моими словами, однако ответил мне с тяжелым вздохом:
— Сэр Дефендер, все же лучшие законы рождаются из обычаев.
— Золотые слова, — сказал я с подчеркнутым восторгом, — в большинстве случаев именно так, как вы сказали вдумчиво и зело ответственно. Один мудрец изрек, что без помощи предубеждений и обычаев он бы заблудился в собственной комнате!
— Вот-вот…
— С другой стороны, — продолжил я, — как вы понимаете, следование обычаям тормозит развитие любого королевства, любого общества. И вообще, люди никогда не испытывают угрызений совести от поступков, ставших у них обычаем, даже если тот пришел из такой древности, когда особи в самом деле пожирали друг друга… Ах да! Вспомнил вот. Правда ли, что высший из ангелов по имени Метатрон, первый после Творца, которому подчинены все архангелы, серафимы и херувимы… был человеком?
Он ответил настороженно:
— Да, это праведник Энох, что был за мудрость и чистоту помыслов живым взят на небо. А что?
Я перекрестился и сказал с чувством:
— Разве этим символическим действом нам не указано… всему человечеству!.. каким путем двигаться? Личные заслуги должны ставиться в обществе выше знатности, близости ко двору, родственных связей, что и было исполнено в вашем случае! И в таком направлении должен двигаться мир.
Он пробормотал:
— Я польщен вашим сравнением, сэр Фидей. Но помните о вашей главной цели! Вам нужно получить помощь, потому не затевайте полемик.
Я поклонился:
— Ваше святейшество, все же надеюсь, вы поддержите меня на конклаве?
Он покачал головой:
— Самое большее, что могу обещать, это неучастие в спорах. Я вообще посоветовал бы вам сосредоточиться на одной-единственной просьбе: получить помощь, о чем и написал нам Верховный Инквизитор. И ни о какой реформе церкви даже не заикаться!
В дверь стукнули, заглянул слуга:
— Ваше преосвященство, кардинал Мариоцетти хотел бы навестить сэра Фидея в преддверии конклава.
Кардинал Гальяниницатти нахмурился, скривился даже, но махнул рукой:
— Мы уже почти заканчиваем, пусть присоединяется. Если сэр Фидей не против.
— Если не против вы, — подчеркнул я, — я же не знаю здешних течений и группировок! Мне все контакты в корм.
Дверь распахнули шире, через порог степенно переступил такой же престарелый, только с висящими, как у старой собаки, щеками и многоярусными мешками под глазами, человек в красной рясе и с красной шапочкой на голове.
И хотя он и по возрасту и по одежде подобен Гальяниницатти, но я мгновенно уловил, что этот кардинал здесь потому, что в царствующих семьях старший сын считается наследником престола, а младших во избежание отправляют по духовной части, где они автоматически начинают с высших церковных должностей.
— А-а, — сказал гость настолько дружелюбно, что даже я заметил брехню, — кардинал Гальяниницатти… Как я рад вас видеть!
— А как я рад, — ответил сквозь зубы Гальяниницатти и улыбнулся предельно искренне. — Мы тут обсуждаем с сэром Фидеем здешнюю погоду. Все-таки лето чем-то да отличается от их вечной зимы, где только медведи да инеистые великаны… Присоединяйтесь, кардинал Мариоцетти.
— С удовольствием, — ответил кардинал Мариоцетти. — Но, думаю, погоду вы уже обсудили. Меня больше интересует вопрос важности помощи, о которой настойчиво просил Верховный Инквизитор. Он имеет в виду что-то серьезное… очень серьезное? Я имею в виду, настолько серьезное или даже серьезное настолько?
— Даже очень настолько, — ответил я раньше, чем кардинал Гальяниницатти успел вставить слово и повернуть в другое русло. — Среди изгнанных с небес мятежных ангелов назрел новый бунт.
Кардинал сел почти рядом с Гальяниницатти, тот даже сделал движение отодвинуться, но сдержался, на лице проступила кислая улыбка.
— Бунт? — спросил Мариоцетти. — Как может быть новый бунт…
Ознакомительная версия.
