Вот они-то и были во всем виноваты.
Подняли зажиточные крестьяне в Красноярской губернии восстание — точно большевики виноваты, сбили с пути.
Если не большевики, то жидомасоны. Какие еще могут быть варианты?
Социалисты! Все они одним миром мазаны.
А более вариантов никаких нет и быть не может.
Производилась колчаковцами экзекуция деревень и целых волостей, где пороли, вешали и сжигали без разбора. Тянулись огромные, на несколько верст, села, которые после наведения порядка представляли собой сплошные развалины с торчащими кое-где обуглившимися полусгоревшими домами, а оставшиеся в живых жители были обречены на нищету, голод и смерть. Кто виноват?
Конечно, евреи-большевики.
Мы-то, Белая Гвардия, совершенно ни при чем. Мы же за Великую Россию боролись. Это не белый террор был, а военная и политическая необходимость. Крестьян пороли, жгли, расстреливали, пытали и издевались, забирая последнее? Порядок так наводили. Усмиряли так ничего не понимающую в Великой России «черную кость». У последнего императора Николая, невинно убиенного и святого, переняли военно-полевые суды, продразверстку и господское отношение к вечно голодным недочеловекам. Так и до него все делали. И деды наши, и прадеды. Они по Европам ездили. Их там научили такому обращению с быдлом, а в Европе плохому не научат.
«Заграница нам поможет!» (с)
Хотя колчаковцы суды уже не собирали, они пошли дальше. Просто пороли волостями по приказу, забирали последнее и расстреливали без суда и следствия. Террор же только у большевиков был, а бедное крестьянство совсем запуталось и оказалось сбито с толку. Еврейский центр в Москве виноват, а не бывший адмирал Колчак, отдававший приказы, и его колчаковцы, приказания те выполнившие.
На третьем месте в рейтинге главных врагов были те же самые большевики и евреи, которые все развалили, но почему-то на немецкие деньги.
Как будто у жидомасонов своих денег нет, если, конечно, считать, что речь о всемирном заговоре?
В голове Колчака была такая же мешанина, как и у его окружения. Для них наведение порядка и воссоздание Великой России казалось невозможным без уничтожения именно большевиков. Большевики же в их сознании прочно увязывались с еврейским заговором, за спиной которого стояли немцы.
— «Всех их надо пороть и вешать. Ради Великой России — любые жертвы. Главное — уничтожить евреев-большевиков!» — Александр Васильевич думал примерно так.
О том, что будет потом, адмирал не задумывался. Ему представлялись хоругви и иконы, крестный ход и созыв Учредительного Собрания, которое назовет его Спасителем России и поведет страну к воссозданию.
Чего и как делать, если понадобиться, Верховный Правитель укажет штыками и шомполами.
На вопрос — почему было именно так, а не иначе? — Александр Васильевич затруднился бы ответить. Точно так же, как затруднился бы ответить на вопрос — почему он назначил начальником Генерального штаба никому не известного, прибывшего от Деникина для установления контактов и видимо не сильно нужного на Дону, полковника Лебедева? Окружающие этого решения тоже не понимали.
***
Адмирал был типичнейшим представителем среды, обвинявшей все и вся кроме себя и того полуфеодального строя, представителями которого они были.
— Проклятые социалисты все развалили. Предатели эсеры. Чертовы большевики! — адмирал случайно задел и уронил на пол графин с водой. Графин упал, но почему-то не разбился. В припадке раздражения Александр Васильевич смахнул с подноса стаканы. Вот стаканы побились, хотя и негромко, помешал ковер на полу.
Если бы Верховный Правитель мог сейчас кого-то расстрелять, он бы сделал это немедленно. Пороть самолично не позволяло воспитание.
Поезд начал замедлять ход, машинист почему-то останавливался на небольшой станции. Адмирал выглянул в окно. Он увидел маленький, невысокий и совершенно занесенный снегом перрон, явно не чищенный с последнего снегопада, и к тому же практически пустой. Лишь на крохотной вытоптанной площадке перед небольшим зданием вокзала, стояли несколько офицеров, и переминался какой-то железнодорожник, видимо, начальник этой станции. Толп народа, встречающих поезд Верховного Правителя России, цветов, оркестра, почетного караула и делегаций не наблюдалось. В последнее время Александр Васильевич привык, что его встречают именно так и никак иначе, поэтому удивился происходящему и, как ни странно, несколько успокоился. В окно он увидел, как один из офицеров, стоящих у вокзала, побежал к поезду. Ему навстречу, с останавливающегося эшелона, спрыгнул дежурный офицер.
В это время раздался стук в дверь и вошел адъютант.
— Александр Васильевич, разрешите войти. Срочное телеграфное сообщение.
— Докладывайте, — Колчак повернулся к офицеру. Тот замялся, видимо, не решаясь прочитать телеграмму. — Смелее, штабс-капитан. Читайте.
— Генерал-майор Лебедев докладывает, что контрнаступление под Челябинском провалилось по вине командования Западной армии. Город захвачен красными, которые продолжают наступление и повернули на Екатеринбург. Есть опасность потери Кургана.
Колчак молча выслушал сообщение. Вошел дежурный офицер.
— Александр Васильевич, на станции сообщают, что впереди большевиками разобраны пути. Один состав сошел с рельсов, и образовался затор из эшелонов. Никакой возможности двигаться дальше поездом на данный момент нет.
Колчак так же молча выслушал и второе сообщение.
— Какие будут указания, Александр Васильевич? — адъютант и дежурный офицер смотрели на Верховного Правителя, как будто ожидали от него Чуда. Кто из них задал вопрос, адмирал не понял. В этот момент ему очень захотелось, чтобы за дверью был кто-то, кому он мог бы задать этот же вопрос. Указания были нужны сейчас самому Колчаку.
Все кругом опять рушилось и разваливалось как в 1917 году. Из-под ног адмирала опять уходила почва. Столь хорошо начавшееся наступление на Пермь полностью провалилось. Город взять не удалось. Красные заманили адмирала в ловушку и теперь начали собственное наступление. Потеряны Уфа, Златоуст и Челябинск. На очереди Екатеринбург, Курган и Омск, в котором началось восстание большевиков. Союзники подвели. Чехи вообще отказались воевать и теперь всеми силами пытались добраться до Владивостока. Войск нет, и пополнений ждать неоткуда. Потери настолько велики, что в хоть сколько-нибудь ближайшем времени нельзя даже думать о восстановлении численности армии. О качестве войск можно вообще не вспоминать. Деморализованные части сдаются в плен, разбегаются и переходят, иногда в полном составе, на сторону красных.
