Видимо, вспомнил, как хотел бежать воевать после смерти отца.
— Саша, Ваня не на врача собирается поступать, а на юриста, — возмутилась матушка.
— Оленька, ты дослушай вначале, потом ворчи, — невозмутимо сказал отец. — Господин Легонин он профессор кафедры судебной медицины Московского университета, но самое главное — декан юридического факультета, член правления университета. Что-то там еще у него есть, не упомню. Смекаешь?
— О, тогда да, человек нужный, — согласилась матушка. — Но он же нашему Ванечке диплом не выпишет, верно?
— Диплом, разумеется, за красивые глазки не выпишет. Его даже государь-император не в праве выписать. А вот присмотреть, чтобы к Ивану отнеслись благосклонно, чтобы его какой-нибудь профессор по дурости не завалил — это он может.
Ну да, это я тоже знаю. С деканами факультетов ни доцент, ни профессор, стараются не ссориться. Попадаются, разумеется, особо упертые преподы, но им быстро рога обламывают.
— Саша, а не лучше ли Ване в Санкт-Петербурге перепоступить? Ему все-таки там все знакомое, все родное.
Я сделал скромный вид. Ага, все знакомое и родное. Санкт-Петербургский университет только со стороны видел да и то, в далеком-далеком будущем. Бывал, правда, в студенческом общежитии — всю ночь гудели, но это вряд ли поможет.
— Можно и в Петербург, но лучше не стоит. Кто знает, как руководство университета отнесется к тому, что Иван поступал на физмат, проучился целых три года, а теперь решил на гуманитарное отделение перейти? Казань с Харьковом далековато, поближе у нас в Ярославле Демидовский лицей, но у меня там никого из хороших знакомых нет. И выходов на лицей нет. Поискать можно, но стоит ли?
— Ваня, что скажешь? — спросила матушка. — Поедешь в Москву в университет поступать?
— Почему бы и нет? — хмыкнул я. — Тем более, если у батюшки имеется человек, способный составить протекцию.
— Иван, а ты, умнеешь, — хмыкнул Чернавский-старший. — Если бы я с тобой в прежнее время заговорил о протекции, ты бы уже верещать принялся — дескать, я сам! Определенно, служба в уездных городках идет молодежи на пользу.
Посмотрел на себя со стороны, подумал — в том, моем мире, такой разговор с отцом был бы немыслим. Какая протекция? Мой батюшка, который полковник, без проблем мог бы поговорить с военкомом, чтобы меня оставили служить — нет, про его часть даже не заикаюсь, а в родном городе, но посчитал, что это неприлично. Что ж, понимаю, решение отца уважаю.
Но и здесь, если посмотреть на мою службу глазами стороннего человека, Чернавский-старший тоже не стал выискивать для сына тепленького местечка, где-нибудь в столице (а мог бы!), а захреначил того в Убей-городок[1].
Разумеется, пользоваться протекцией нехорошо, неприлично. Но если это касается диплома — воспользуюсь без зазрения совести! В той жизни у меня есть диплом, даже три, так что, будем считать, что мне попросту восстановили документ о получении высшего образования.
— Можно, сразу за первый-второй курс и экзамены сдать, — сказал отец. Подумав, добавил. — Но лучше, если ты сразу за четыре года все сдашь.
— Все сразу? — слегка ошалел я.
— Так там и всего-то двадцать экзаменов. Может, двадцать один. Был бы ты медиком, пришлось бы шестьдесят сдавать. Правда, медику дипломы экстерном не дают. Возьмешь отпуск на три месяца. Поднатужишься. Пока в Москве будешь, репетиторов наймешь.
Двадцать экзаменов за три месяца?
— Вон, у меня даже бумажечка есть, — сказал отец. Отложив вилку, полез во внутренний карман и вытащил сложенный вчетверо листок. Вытянул руку, (ого, а у отца-то уже дальнозоркость!), но матушка остановила:
— Подожди, сейчас очки принесут, — повернувшись влево, где в буфетной замерла прислуга, скомандовала. — Лидочка, принеси очки для Александра Ивановича. Он их либо в библиотеке оставил, либо в спальне.
Из буфетной донеслось шевеление и, неизвестная мне Лидочка отправилась искать очки.
Но отсутствовала она долго, поэтому, Чернавский-старший, не дождавшись, начал-таки читать:
— Богословие, всеобщая история, государственное право, гражданское право, гражданское судопроизводство, история важнейших иностранных законодательств древних и новых, история римского права, история русского законодательства…
Чтение длилось долго, у меня уже и уши завяли — сколько всего сдавать-то придется? Очки, за это время, так и не были найдены. Но вот, наконец-таки явилась Лидочка. Как я понимаю — новая горничная.
Симпатичная девушка лет восемнадцати-девятнадцати, в черном платье, в кружевном фартучке и наколке.
— Лида, тебя за смертью посылать, — строго сказала матушка.
— Ольга Николаевна, — с грустью сообщила служанка, — прощения прошу — не отыскала. Я и в библиотеке искала, и в спальне. Даже в прихожую спускалась. Может, они в кабинете? Но кабинет на ключ заперт.
— Ступай, — поморщилась матушка. С грустью сказала. — Мои-то горничные уже не справляются, пришлось молодую девочку брать. Но бестолковая она пока, ничего не знает, ничего не отыщет.
Девушка грустно отправилась на прежнее место, а я невольно проводил ее взглядом. А кто бы не проводил? Хм… Стройненькая. И на личико симпатичная. Показалось мне или нет, что и родители обменялись взглядами?
— Оленька, а ведь очки-то у меня здесь, — радостно сообщил батюшка, хлопая себя по боковому карману.
— Ну вот, а я из-за тебя едва на девчонку не накричала, — хмыкнула матушка.
— А может, Ване пока в отставку подать? — внесла предложение матушка. — Побудет в отставке, поучится в университете. И всего-то четыре года! Потом можно и на службу вернуться.
— Оленька, а ты у меня умница. Действительно, тоже выход, — оживился отец. — Возраст для студента у Ивана еще подходящий, что такое двадцать один год? Вон, вечные студенты и в тридцать лет бывают, а то и старше. Подожди-ка, а зачем в отставку-то подавать? — повернулся вице-губернатор ко мне. — Возьмешь отпуск на год, потом продлишь. Университете закончишь, на службу вернешься, тебе как раз чин коллежского асессора подойдет. Я, в Череповец, на твое место кого-нибудь из канцелярии подберу. С губернским прокурором кандидатуру согласую — и, вперед. Вон, молодежь
