Это называется «всенародная поддержка».
Приятно.
А затем появился Антон. Тоже с телеграммами. Но главное было в другом.
— Звонил Толстой. В Лас-Вегас приехали люди из Jewish Defense League.
— Лиги защиты евреев? — спросила Ольга.
— Именно. Толстой советует быть настороже, из отеля не выходить. Во всяком случае, поодиночке.
— И кого они приехали защищать? — поинтересовался я.
— Кто их знает. Уж во всяком случае, не меня. Русский я. По паспорту, — ответил Антон.
Ну да, по паспорту, конечно. Отец — герой Советского Союза Иван Иванович Кудряшов. А вот мама — Роза Рафаиловна Розенберг. Бывший врач-вредитель. Потому, считает Антон, его и не взяли на физмат МГУ.
А в Чернозёмский педвуз взяли. После армии.
— Тогда — от кого? От кого защищать будут этих неизвестных евреев? И как это может коснуться нас?
Вопросы я задавал риторические. На инструктаже нам о Лиге рассказывали. Да что на инструктаже — маменька рассказывала. Когда Большой Театр на гастроли выезжал в Город Жёлтого Дьявола, им те защитнички гадили изрядно. На представлениях шумели, петарды взрывали, воняли, буквально, какими-то вонялками.
Попортили кровушки. И чего они хотели от Большого, непонятно.
А что полиция? А ничего полиция. Мелкое хулиганство.
— И много их приехало, лигистов? — задала дельный вопрос Лиса.
— Толстой говорил о двух.
— Ну, двое — это пустяки.
— У них могут быть сообщники. Здесь, в Лас-Вегасе.
— Хорошо. Будем знать. Praemonitus, praemunitus.
А сейчас — едем в банк.
Ну, не сразу, но поехали. В большом жёлтом чекере.
В банк мы ехали по делу. Вчера мне дали чек — большой, показушный. А на самом деле — перевели те пятьдесят тысяч долларов на мой счёт в Банк Нью-Йорка. Перед матчем организаторы открыли счёт на мое имя, как без этого. Не наличными же расплачиваться. Мне самому открыть счёт сложно, это только в кино приходишь в банк с мешком денег, и все тебе очень рады. А в Америке не так. Нужно доказать, что деньги — твои. Что заработаны, что с них уплачены налоги. Что-то такое, да. Ну, и нерезиденту, то бишь иностранцу, тоже какие-то препоны ставят.
Но не в моём случае. В моём случае с деньгами всё ясно — сколько, откуда, налоги… Прозрачность.
В банке я заполнил необходимые бумажки. О переводе тридцати тысяч долларов на свой счет в «Дойче Банк». Поближе к дому. И взял пять тысяч наличными. Стодолларовыми купюрами.
Наличные выдали без звука. Лас-Вегас, понятно, что людям нужна наличность. Они сюда тратить приехали, а не вкладывать. А уж потом из казино деньги возвращаются в банк. Банк — казино — банк. Экономика Лас-Вегаса.
Тут же пять тысяч я разделил по справедливости. Всем по тысячи, себе две.
Деньги — дело щекотливое. Формально команда действует на общественных началах. То есть даром. Понятно, перемещение и проживание оплачиваются. В данном случае — организаторами. Плюс командировочные. Призовые деньги пойдут в стратегический фонд. Но толика — на тактические расходы. Тысяча долларов на комсомольца — сумма неплохая. Да что неплохая, отличная сумма. Семьсот пятьдесят рублей на наши деньги. А по товарному наполнению и больше выйдет. Если не сфигмоманометры покупать, а те же джинсы, магнитолы или автомобили. На тысячу долларов автомобиль, правда, не купишь. Разве сильно подержанный. Но нам и не нужен автомобиль. Разве Антону? Но у Антона есть отцовская «Победа». Отец у Антона пять лет назад умер. А «Победа» в гараже осталась. Чуть подремонтировать — и вперёд!
Ладно. Я ещё дома интересовался, сколько получили секунданты и помощники Спасского. Чтобы никого не обидеть.
Ну, я не Спасский, конечно. Со всеми вытекающими…
А деньги команде нужны. Свои. В Лас-Вегасе без денег — как в Чернозёмске без штанов. Неудобно. А с деньгами — удобно. Стрелять у меня по сотняжке как-то нехорошо. Ставит в зависимое положение.
Кстати, месячный доход среднего американца шестьсот пятьдесят долларов. Об этом нам не сказали. Чтобы не расстраивать. Сам прочитал, в газете. Американской. Вчера. Шестьсот пятьдесят долларов — это четыреста восемьдесят рублей по курсу. Или около того. Буржуи они здесь все. Мир ограбили, и на награбленное роскошествуют. Города в пустынях строят. С фонтанами.
В общем, теперь мы при деньгах, и возвращаемся в «Дюны». По пути нужно купить минералки. Двадцать литровых бутылок. Или сорок. Ну, жарко ведь. Сто четыре градуса по Фаренгейту.
Робкие идеи выехать ночью за город, развести костёр да напечь по-пионерски картошечки, или, как здесь принято, устроить барбекю, мы отвергли на корню. Боязно. Это же Америка. Все с оружием. А мы — без. Всё наше оружие — эффективное мышление. И это мышление говорит, что ночью в Америке спать нужно. Отдыхать. Готовиться к игре. Вот вернёмся в Чернозёмск, всей группой сядем в электричку, до Донской станции, и там, на берегу Дона, и отдохнём на природе. Среди своих. С картошкой, пивом, боржомом и сосисками на шампуре. Весело, дружно, безопасно.
А тут — Лига. Просто графиня Монсоро какая-то. И нет поблизости Шико со шпагой, чтобы сорвать замыслы злодеев.
Ну, мы сами.
Вернулись без эксцессов. Никто на нас не напал. Ну, и на том спасибо.
Однако настроение подпорчено. Может, в том и смысл: посеять сомнения и тревогу, а вырастить — поражение? Может, и нет никаких зловещих защитников?
Полдник, туман, сон, подъем, измерение давления и пульса.
— Опять шестьдесят четыре. Чижик, ты совсем не волнуешься?
— Волнуюсь. Немного.
— Да, а эти — она показала жестом, как забрасывает в рот таблетку — пьёшь?
— Нет. Не чувствую потребности, — я и в самом деле не стал пить лекарство против десинхроноза. Матч с Фишером — не лучшее время для экспериментов с неизвестными препаратами.
— А нам не спится, — вздохнула она.
И Ольга вздохнула тоже. Но тихонько. Ни на что не намекая. Вроде бы.
Это они так меня поддерживают. Мол, верим, надеемся, ждём.
Ага.
— Лимузин ждёт у порога, — сообщил Антон.
И мы стали наряжаться. У девушек три варианта
