наши.
Играли с чувством. С толком. По системе.
Система была простая: всего у нас восемьдесят фишек. По двадцать на каждого. Значит, делаем ровно двадцать ставок по одной фишке. После чего уходим. Однозначно. Не продолжая игры, каков бы итог не был.
На деле получилось немного иначе: я играть не стал, и свои фишки поделил между Лисой и Пантерой. Сегодня у них всё веселье. И хулиганов побили, а теперь вот — рулетка. А я только со стороны смотрю.
Рядом — граф вертится. Ладно, не вертится. Вращается.
Искупает позор Америки. Конечно, позор. Нападение на участников матча прямо в отеле — и городу плохая реклама, и отелю. Нехорошо для бизнеса. А — не скроешь. Сотни людей видели. Включая корреспондентов. Поди, уже разнесли новость по Америке и миру.
Я видом своим показал, что он может говорить.
Сначала Петр Николаевич вежливо поинтересовался, почему я не играю.
— Удача — такой же ресурс, как и всё остальное. Тратить этот ресурс на пустяковые ставки, в то время, когда идет матч с Фишером — всё равно, что стрелять из пушки по воробьям в преддверии бородинского сражения. Нет, вся моя удача, мои порох и картечь мне пригодятся для решающего боя, а не для воробьиной охоты, — разъяснил я.
Тогда граф поинтересовался, какие меры я собираюсь предпринять.
— В отношении кого?
В отношении нападавших, сказал граф. Но видно было, что беспокоит его другое.
— Нападавшие меня не интересуют, — сказал я. — Нападавшие на нас — американцы, вот пусть американские правоохранительные органы с ними и возятся. Я через две недели уеду, а они, нападавшие, останутся с вами. А вот насчёт другого…
— Чего — другого? — разволновался граф.
— Организаторы не обеспечили безопасность участников матча. Охрана вмешалась лишь тогда, когда нападавшие уже были обезврежены. Хорошо, что рядом со мной были товарищи. Предотвратили. А то ведь могли бы и убить нас эти хулиганы. Меня и Фишера. И без того костюм испортили, — и я показал на пятна.
— Но…
— Какие тут но, любезный граф. Испортили. Что хуже — испортили настроение. Подорвали веру в человечество. И ещё. У меня есть основания считать, что я стоял на победу. Мог выиграть. А из-за ненадлежащей организации потерял верных пятьдесят тысяч долларов. Но я ваших американских порядков не знаю. Утром позвоню в посольство, посоветуюсь. И ещё посоветуюсь с Фишером. Уж он-то, думаю, в таких делах дока. Может, солидарную претензию выкатим. Иск. Ему-то виднее, думаю.
Граф явно не обрадовался. А я, похоже, попал в уязвимое место, когда упомянул Фишера.
Фишер, тот сможет.
А сам я — вряд ли. Только если, действительно, посольство посоветует. Ну, кто я такой — иски затевать, судебные дела — на чужой территории? У них адвокаты алчные, всякий, читающий книги, знает. А процессы длятся годами.
Но испачканный костюм взывал к отмщению.
А наши всё играли. Потихоньку. А я смотрел. Лиса ставила преимущественно на красное. Пантера, понятно, на чёрное. Антон же выбирал между чётом и нечетом.
Но вот последняя ставка сделана.
Антон произвел подсчет:
— Было у нас восемьдесят фишек, на четыреста долларов, так?
— Так, — сказали девочки.
— Теперь у нас семьдесят четыре фишки. Что это значит?
— Что мы проиграли шесть фишек. Двадцать долларов.
— Мы — вот все мы — ничего не проиграли. Фишки-то были не наши. А выигрыш наш. То есть мы в выигрыше. В этом и заключается победная стратегия: играть на чужие деньги, а барыш оставлять себе.
Что ж. Убедительно. Вскрыл суть биржевой игры.
И мы пошли в кассу, где фишки превратились в доллары.
Нет, это приятно — играть на чужие…
Глава 7
КИТАЙСКАЯ МУДРОСТЬ
8 сентября 1974 года, воскресенье
— Это Ломбарди, — сказал Антон, протягивая мне телефонную трубку.
Я взял. Мелькнула мысль — не брать, пусть договаривается с Антоном, но потом решил, что не время местничества.
Взял, и включил громкую связь.
— Утро доброе, ваше преподобие!
— Доброе, доброе. Но к делу. Сейчас мы подаём в оргкомитет заявление, суть которого такова: организаторы не обеспечили должную безопасность участников в игровом зале. В результате итог второй партии не был закономерным. Каждая из сторон упустила возможность победить и, тем самым, получить оговоренное вознаграждение. Велико и моральное потрясение. Мы прекращаем матч. Готовы возобновить только на следующих условиях: каждый участник получает оговоренную ранее сумму в пятьдесят тысяч долларов как возмещение за упущенную победу во второй партии матча, это первое. В случае повторного инцидента матч безоговорочно прекращается, и остаток призового фонда делится пополам в счёт возмещения материальных, интеллектуальных и моральных затрат, это второе.
— Хорошо написано, — сказал я.
— Фишер спрашивает, согласны ли вы с сутью заявления?
— Я разделяю его позицию.
— Отлично. Тогда мы подаем заявление от обоих участников: Фишера и вас. Подтверждаете?
— Да.
Конец разговора.
— Может, следовало посоветоваться с посольством? — спросил Антон.
— Нет. То, что можно решать самим, нужно решать самим. Не посольский это уровень — костюм испачкали. Да и нет в посольстве человека, готового взять на себя ответственность. Маменька рассказывала о провокациях во время гастролей Большого. Звонили в посольство. Те либо советовали терпеть и не поддаваться на провокации, либо справляться в Москве. Пока пройдет по цепочке, пока попадет к человеку, принимающему решение, пока назад… И ответ будет прежним, терпите.
Нам время дорого. Фишер всё равно подаст протест, с нами или без нас. Только мы с Фишером — сила. А мы без Фишера — заезжие чудаки. Успокоились. Ответственность на мне.
— Всё на тебе, и на тебе, Чижик. Это нехорошо, — укорила Лиса.
— Во-первых, не всё. Во-вторых, костюм-то мой… — я не закончил. Только рукою махнул.
— Я тут поговорила кое с кем. Рекомендуют китайскую химчистку — продолжила Лиса.
— Почему китайскую?
— Почему нет? У них, у китайцев, огромный опыт
