Но и совсем промолчать о 'фаворитке' нельзя. Просто нужно правильно сформулировать.
Рассудив так, он снял трубку телефонного аппарата. С генералом соединили сразу. Тот выслушал пересказ отрывка из рукописи, потом пробурчал:
- Отец жертвы - королевский советник? Только этого не хватало.
- Да уж, клубок завязался.
- Будем распутывать. И думать, кто здесь может помочь.
- А сам автор рукописи? Вы собирались его найти.
- Нашли. Расспросили. Он тоже не понимает, почему вдруг профессор Штрангль заинтересовался его работой - именно сейчас, в эти дни. Говорит, что рукопись много лет пылилась на полке, и никто о ней даже не вспоминал. Похоже, искренне расстроен смертью профессора. Уверяет, что всегда уважал его, хоть и был вечным оппонентом.
- А в доме Штрангля улики так и не отыскались?
- Реальных зацепок нет. Правда, появился один интересный штрих, когда немного отфильтровали засветку. Эксперты теперь считают, что отсвет убийцы - скорее женский.
'Ага!' - подумал Генрих, а вслух сказал:
- Женский? Тогда есть одна догадка. То есть не догадка даже, а так - попутное замечание. На столе у профессора лежал фолиант, открытый на странице со старым фото...
- Вы про ту брюнетку, что на балу? Мы на нее обратили внимание, когда сопоставили снимок и последнюю пометку в блокноте. Пытаемся выяснить, что за дама. Пока безуспешно.
- Да, я тоже попробовал. Списался вчера с историками. Никто про нее не знает. Странно, правда?
- Еще бы. Причем у меня такое чувство, что я ее где-то видел, но не могу вспомнить, при каких обстоятельствах. А ведь на память я никогда не жаловался. В общем, даму мы ищем и очень хотели бы побеседовать, - генерал усмехнулся. - Я ее даже в подозреваемые готов записать. Хотя бы чисто условно, ввиду отсутствия других вариантов.
Генрих мысленно похлопал в ладоши. Спросил:
- От меня что-нибудь еще требуется?
- Пока нет. Если что, я с вами свяжусь. Рукопись отдадите нашему сотруднику. Он сейчас в вашем городке по делам, так что заглянет в полдень.
- Как скажете, Теодор. До свидания.
Генрих положил трубку и задумался - что за дела у сотрудника 'тройки' в тихом предместье? Хотя да, ведь тут расположен факультет светописи. Собственно, именно по этой причине Генрих здесь поселился, когда еще занимался преподаванием.
Ладно, до полудня осталось уже недолго, а потом можно выбросить контору из головы. И собираться на встречу с зеленоглазой библиотекаршей.
За ночь небо очистилось. Его лазурную ткань скрепляла золотая запонка солнца. Деревья, обсыпанные инеем, замерли неподвижно, будто позируя, - ветер не решался вздохнуть, чтобы не испортить картину.
Мороз заметно усилился. Генрих опять порадовался, что в свое время приобрел у заезжих купцов из Зимней Империи полушубок, скроенный по тамошней моде: толстая дубленая кожа на меховой подкладке. Полушубок этот смотрелся, правда, несколько экзотично, зато уж и грел на совесть.
Ехать на этот раз было куда веселее, чем накануне, когда Генриха ожидал генерал. Солнце, разогнавшее мглу, вымело заодно и самые мерзкие из вчерашних воспоминаний. Генрих, сидя в вагоне, лениво смотрел в окно на седые поля и посеребренные перелески. А выйдя на столичном вокзале, даже не оглянулся на пакгауз, за которым вчера нашли растерзанный труп.
К университету добрался вовремя. Вылез из экипажа, но извозчика не стал отпускать. И почти сразу увидел зеленоглазку, спешившую к нему через сквер.
Подумалось, что железный век, несмотря на лязг и угольный смрад, все же имеет свои приятные стороны. Он, например, совершенно неожиданно повлиял на женскую моду.
Лет десять назад принцесса Эмилия вдруг увлеклась техническими игрушками. Она, конечно, не копалась с гаечным ключом в механизмах, но постоянно требовала то показать ей машинное отделение парохода, то устроить экскурсию в мастерскую, то пустить за руль паровой повозки. И жаловалась, что пышные юбки, волочащиеся по полу, для таких забав совсем не подходят - мало того, что пачкаются, так и еще и цепляются за все подряд. В общем, однажды дочь короля появилась на публике с укороченным подолом до середины голени. Ревнительницы традиций чуть в обморок не попадали, зато модницы схватили все на лету. С тех пор каждый год линия отреза продвигалась, как минимум, еще на полдюйма вверх и доползла уже до колен.
Библиотекарша, кутаясь в рыжую шубку, добежала до Генриха. Он подал ей руку, помог залезть в экипаж. Едва сел рядом, как она спросила жадно:
- Герр фон Рау, а как расследование? Убийцу уже поймали? У нас все только об этом и говорят. Ко мне пристают с расспросами, но я ничего не рассказала, честное слово!
- Вы молодец, фройляйн Майреген. Я вам благодарен за помощь. Но убийца, к сожалению, еще не найден.
- А рукопись вы прочли? И ту, вторую книжку? Там есть подсказки? А про чертополох догадались - при чем он тут? А мне расскажите?
Он рассмеялся, она тоже хихикнула. Сказала:
- Да-да, я помню! Секреты нельзя выпытывать.
- Но главную тайну я вам все-таки выдам. Надеюсь только, вы не разочаруетесь. Дело теперь ведут другие сотрудники, а я - просто зритель.
- Ой, это вас вот так наказали?
- Ну что вы. Это меня вот так поощрили. Я с гораздо большим удовольствием проведу время с вами.
- Правда? Тогда я буду гордиться и важничать. Меня сопровождает мастер-эксперт! Правильно ведь? Так у вас на жетоне было написано?
- Ну да. Должность так называется.
- Значит, светописью владеете мастерски. Завидую вам!
- Точнее, раньше владел. Сейчас - только теоретически.
- А что случилось?
Она заглянула ему в глаза, и Генрих понял, что, пожалуй, впервые за двадцать лет этот вопрос ему задают не из праздного или научного любопытства, а просто с сочувствием и тревогой. И ответил, осторожно подбирая слова:
- Видите ли, я участвовал в научном эксперименте, но он окончился неудачно. С тех пор мои способности заблокированы. Наложено затворяющее клеймо.
- Ужас какой. Простите.
- Ничего страшного. Дело давнее.
Экипаж подкатил ко входу в городской парк. Нынешние гуляния были приурочены к юбилею университета, и народ валил валом, несмотря на мороз. Слышалась музыка и разноголосый гомон. Солнце проглядывало сквозь ветки, между деревьями пестрели гирлянды. На каждом шагу торговали выпечкой, калеными орехами, леденцами. Воздух пах ванилью, корицей и сладким дымом.
Генрих с зеленоглазкой, побродив немного между лотками, вышли к помосту, на котором подмороженный миннезингер в стилизованном средневековом наряде воспевал Прекрасную Даму и терзался из-за того, что та никогда ему не ответит. При этом клятвенно обещал не сдаваться и петь, пока не помрет, аминь.
