недостаточно хорош для Ллойда, или же утешал несчастных, к которым мужчина уже потерял интерес. Но тут его сообразительность иссякла: заигравшись, он считал, что и впрямь достоин их внимания, а тень величия известного Казановы лишь мешает ему.
— Значит так, — отрезал он, опуская ворот белой рубашки. — Умоляю тебя. Первый раз в жизни я прошу тебя о чем-либо.
Они стояли в длинном широком коридоре, приглушенный свет в котором позволял настроиться на нужную атмосферу. Спенсер уже несколько минут крутился перед отражением, пытаясь привести себя в должный вид, но раз за разом находил всё новые изъяны, поправляя то пиджак, то прическу, то меняя положение колец на пальцах. Ллойд же закончил не начав, лишь коротко улыбнувшись себе в зеркало, и теперь стоял у противоположной стены, наблюдая за другом.
— Ты просишь меня о чем-либо чаще, чем говоришь с собственной матерью, — Аддерли лишь усмехнулся, рассматривая парня в отражении.
— Впервые я прошу тебя о чем-то серьезном, — уточнил тот, снова задирая воротник, придирчиво всматриваясь в зеркало. — Как только ты поймешь, что у меня хоть что-то получается… Христа ради, свали как можно дальше.
— Как скажешь, — Ллойд выпустил смешок и приблизился к Уэйду со спины. Развернув товарища к себе, он схватился за воротничок моментально придавая ему нужное положение.
Аддерли редко признавался себе в этом, но Спенсер был отнюдь недурен собой, из-за чего его вечная суета перед зеркалами была просто бесполезной нелепостью. Что бы кто не говорил, а красота, по мнению Ллойда, — данность, которую определяет природа. У тебя она либо есть, либо нет, бесполезно пытаться скрыть её отсутствие или подчеркнуть наличие.
Уэйд безусловно выиграл в этой генетической лотерее: светло-зеленые глаза, оттеняемые каштановыми волнистыми прядями, что спадали на высокий лоб, казались почти салатовыми, из-за чего весь его образ светился. Прямой нос мог казаться коротким на другом лице, но округлая форма челюсти Спенса перекликалась с ним как нельзя лучше. Пожалуй, парнишка мог бы даже стать достойным конкурентом в его ремесле, обладай он чуть большей харизмой.
— Золотое правило на сегодня, — он лишь придирчиво осмотрел отражение, игнорируя помощь мужчины. — Правило трех В: Восхищать, вдохновлять и взывать, — он снова увлёкся своим отражением.
Вновь тихо засмеявшись, Ллойд шагнул в сторону массивных дверей, которые вели в зал, где уже собралась большая часть приглашенных гостей. Граф же считал, что приходить вовремя на мероприятия подобного уровня — моветон. Почувствовав, что Спенсер отвлёкся от самолюбования и нагнал его, он вступил:
— Я тысячу раз говорил тебе, дружище, — по мере приближения к дверям, его голос становился всё бархатистее, мужчина всё глубже погружался в образ. — Мастерства обольщения не достичь стратегией. Авантюризм на уровне профессии. Это полёт мысли, сила и краска слова, — он широко махнул рукой, заставляя Уэйда пошатнуться, чтобы не получить по лицу. — Хитросплетение лести и жалости. Вспомни хоть одно своё золотое правило, которое работало.
— Всё бывает впервые, — лишь фыркнул тот, распахивая перед ними двери.
В глаза тут же ударило множество огней, а тело обволокла яркая музыка, заставляющая конечности плавно двигаться в такт без воли их хозяев. Помещение пестрило убранством и разнообразием нарядов. Великолепие подобных мероприятий давно приелось им, а потому, даже не обратив внимания на десятки пар глаз, что уставились на них, Ллойд лишь прошептал Уэйду, склонив голову:
— Ты изучил сегодняшнюю публику? — он коротко махнул кому-то из толпы, что радостно приветствовал его.
— Обижаешь, — усмехнулся Спенс и окинул зал приценивающимся взглядом, выцепляя знакомые лица. — На два часа, — дождавшись, пока мужчина посмотрит в нужную сторону, он продолжил. — Леди Конли.
Аддерли выдавил улыбку, смотря на женщину, чье когда-то красивое лицо было омрачено возрастом.
— Похоронила трех мужей и бесчисленное количество женихов, всё их состояние прибирая к рукам, — закончив, он кинул взгляд на спутника, в чьих глазах было явное сомнение.
— И насколько она богата? — тихо уточнил тот, не разрывая со старушкой зрительного контакта, хотя её внешний вид прикладывал к тому максимум усилий.
— У её чихуахуа личный водитель, — Уэйд лишь пожал плечами, наблюдая за реакцией друга.
— В другой раз, — вздохнул тот, отворачиваясь. — Что еще?
— На девять часов. Госпожа Флетчер, покинутая любимым, который улетел к далеким берегам северных владений Империи.
— Вообще в другой раз, — Ллойд фыркнул, даже не рассмотрев точеную фигуру женщины, что разочарованно поникла, потеряв взгляд ловеласа.
— Какой ты сегодня привереда. Уговорил. Гвоздь сегодняшней программы на шесть часов.
Там, прямо перед ними, сквозь мелькающий бег чужих танцев, виднелся небольшой столик, за которым восседало несколько леди.
— Та, что в центре, — Спенс кивнул на темноволосую девушку, что выражала эмоции куда ярче, чем её сдержанные подруги. — Свежеиспеченная вдова какого-то командующего. Убей, не могу вспомнить его имени…
Черные волнистые волосы опадали на хрупкие изломанные эмоцией плечи. Голубое платье девушки отдавало глянцевым блеском, а нежное красивое лицо, несмотря на громкий смех, оставалось пустым.
Он видел таких, как она, десятки раз и не был удивлен новой встрече. Женщина явно увлеклась алкоголем, вероятно, не остановившись на одной лишь выпивке. Её стеклянные глаза и гомерический смех напоминали наркотический угар. Скучная сломанная кукла.
Куда любопытнее была девушка, что сидела рядом с ней. Нет, не та блондинка в зелёном платье, что стреляла глазами в их сторону, а та загадочная леди чуть постарше, что аккуратно наблюдала за вдовой, изредка осматриваясь вокруг.
Всё в ней приковывало взгляд, порабощало мысли и заставляло терять контроль над самим собой и своим мужским началом. Иссиня-черные локоны спадали на тонкие плечи, что, несмотря на их хрупкий вид, были гордо расправлены. В приглушенном освещении её кожа казалось белой, словно бумага. Широкие брови, так несвойственные сегодняшней моде и так безусловно подходящие ей, ложились прозрачной тенью на серые глаза. Она была облачена в закрытое красное платье с высоким воротом, что скрывал её лилейную шею. Морщины, что откровенно заявляли о её возрасте, вовсе не старили её, а лишь придавали зрелости красивым чертам лица.
— До одури богата, как видишь, не дурна собой… — продолжал нахваливать свою находку Уэйд. — Одним словом — хороша. За исключением одной ма-аленькой детали, — для пущей наглядности
