преступник при этом был убит, а второй получил тяжелые ранения и пока не доступен для допроса, — тут Константин вдруг нахмурился и поднес газету поближе к глазам.
Затем покосился на меня и уже гораздо медленнее продолжил чтение.
— Служащий жандармерии при задержании тоже был ранен в правую руку и находится на излечении, — тихо и задумчиво дочитал статью Решало.
— Что? — не выдержал я его резко изменившегося настроения.
— Нет, ничего, — подчеркнуто вежливо покачал головой Константин и больше даже не пытался со мной завести разговор, внезапно охладив свой пыл.
На полчаса в палате воцарилось затишье. Раненый майор похоже спал. Решало больше не пытался заговорить со мной, несколько раз вставал и на костылях покидал палату, возвращаясь в приподнятым настроением и с густым запахом табака. Но когда видел меня, его настроение тут же слегка портилось, и он с кряхтением добирался до своей койки, где вновь прикладывался к стакану. Бутылка у него уже закончилась, но оказалось, что она у него не одна и в тумбочке нашлась ее «товарка». Врачи к нам за все время так и не зашли. Зато через полчаса после моего пробуждения в палату ввалился Пантелеев в сопровождении молодой сестры милосердия.
— Благодарю, барышня, дальше я сам, — кивнул он медсестре и осмотрел палату.
Накинутый на плечи белый халат не скрывал его худобы, а под распахнутыми полами виднелся синий мундир. Посмотрев на спящего майора, Пантелеев перевел взгляд на бодрствующего Константина и вежливо попросил.
— Не могли вы оставить меня на минуту с моим подчиненным?
— Как вам будет угодно, — пренебрежительно фыркнул балагур и потянулся за костылями.
Мимо Пантелеева он проходил с гордо поднятой головой, надвигаясь грудью так, что моему куратору пришлось уступить ему дорогу, чтобы не столкнуться в дверях. Но Пантелеев похоже даже не обратил внимания на «демарш» Решало, спокойно пройдя к моей койке и усевшись на кровать балагура. В руках он все это время держал газету, которую и кинул мне, как только уселся.
— Читай, вторая страница.
Уже догадываясь, что там увижу, я открыл газету. Все правильно. На второй странице была та статья, которую недавно зачитал гвардеец Решало. Кстати, статью Константин не дочитал. Там дальше после описания события были еще и размышления автора статьи о плохой компетентности жандармов, что не могут взять всего двух преступников живыми и невредимыми. Причем это был наезд не на меня конкретно, а на службу в целом, потому что журналист дальше писал, что лишь мужество и отвага рядового Григория Б. в принципе позволили задержать преступников, но где же в это время были другие представители службы с куда большим опытом? О моей неопытности он сделал вывод из моего звания (его назвал городовой, который видел мою бумагу) и отсутствию у меня табельного оружия.
Закончив чтение, я повернулся к Пантелееву.
— Прочитал?
— Да, — вернул я газету.
— Вы понимаете, курсант Бологовский, что рисковали не только собой, но и успехом всей операции по поимке преступников? Чем вы думали, когда почти в одиночку на них полезли? — внезапно со злостью прошипел Пантелеев.
— Они могли уйти. Их чуть не спугнул ночью мальчишка, который мне о них рассказал.
— Да плевать! Вашей обязанностью в первую очередь было мне доложить, как вашему куратору и старшему по званию. А уж потом я сказал бы как действовать надо, ясно?! Ты не сам по себе, ты на службе!
Я молчал. Отвечать что-то еще не видел смысла, да и виноватым себя не считал. Тот еще помолчал, ожидая моей реакции, но так и не дождавшись, приказал рассказать, как все было.
— Долго я провалялся? — когда закончил доклад, спросил я.
— Сутки. Врачи говорят тебе еще минимум двое лежать, пока рана заживет. И это еще оптимистичный прогноз, потому что ты маг. Иначе дольше бы в койке провалялся, — мрачно ответил Пантелеев. — Ты лучше подумай, как твоя инициатива отразится на твоем обучении и личном деле. Я уж точно твое самоуправство без внимания не оставлю, — пообещал он, скрипнув зубами.
Я снова промолчал. А что толку ему отвечать? Прямого вопроса нет, его негативное отношение из-за прошлых разногласий с бывшим Григорием я и так знаю, а что-то добавить к рассказанному мне нечего.
— Молчишь? Ну молчи, — встал Пантелеев. — Вот только тебе все равно еще отчет писать и уже в управлении ответ держать. Перед полковником Вышневецким.
Когда Пантелеев ушел, на своей койке застонал майор.
— Вам позвать медсестру? — тут же встрепенулся я.
— Нет, — со слабостью в голосе протянул тот. — Извини, Григорий, что невольно подслушал ваш разговор. Ты все правильно сделал. Давить этих гадов надо. Вот и меня... — тут он закашлялся почти на минуту. Потом продышался и продолжил. — Испытания проводили. Подробности, уж извини, рассказать не имею права. Только диверсия это была. Чудом жив остался. Но испытания они сорвали.
— Кто они?
— Народовольцы, кто ж еще, — с трудом произнес майор.
Объяснять, почему думает на запрещенную партию «Народная воля», майор не стал. Видимо все силы у него ушли на этот короткий разговор и вскоре он снова заснул. На всякий случай я все же сходил за медсестрой, но та проверила пульс у майора, убедилась, что тот дышит и, предупредив меня о скором обеде и послеобеденных процедурах, покинула палату.
Я же улегся на койку и стал просто ждать обеда. Заняться было решительно нечем. Даже газету вредный Пантелеев унес с собой.
* * *
— Ну как, Юрий Николаевич, навестили своего лучшего курсанта? — с улыбкой встретил Савелий Лукич Пантелеева в коридоре главного здания управления. — Как он там?
— Да какой он лучший, — нахмурился Пантелеев. — Исполнителей покушения одного убил, второго в больницу свел так, что неизвестно, выживет ли. Допросить их сейчас невозможно, а главные организаторы покушения — на свободе! И сейчас затаились пуще прежнего. А сообщи он нам, так чисто бы взяли, и в газетах никого не переполошили, и на допросе они бы сейчас сидели и всех сдавали!
— Ну не скажи, — покачал головой Савелий Лукич. — Может быть так, а может и не успели бы. Они уже уходить собирались. Еще бы час и не застали бы там никого.
— Откуда это известно?
— Опросили жильцов, узнали, что в комнату их пристроил городовой Алябьев. Взяли уже его,
